Не забывали в США и о таком излюбленном приеме, как политическое давление. Американцы во время встречи с руководителями нового лейбористского правительства Великобритании требовали от Лондона окончательно определиться — или особые отношения с США, или более тесные связи с континентальной Европой. А уж цель организации военного конфликта на Балканах именно в момент введения евро вообще очевидна. И здесь Европа проявила близорукость, дав втянуть себя в эту военную авантюру. Теперь американцы будут постоянно использовать этот рычаг воздействия на евро в случае появления признаков ослабления роли доллара.

Сможет ли евро потеснить доллар, будет во многом зависеть от того, удастся ли Европе заручиться поддержкой наибольшего количества стран, по тем или иным причинам недовольных существующим порядком вещей. Пока все благоприятствует евро — знаковые заявления, призванные продемонстрировать поддержку европейцам, раздаются из самых разных государств.

Ирак потребовал перевести в евро всю свою выручку от экспорта нефти в 2000 году, хранящуюся в нью-йоркском филиале банка BNP-Paribas, и заявил о своих твердых намерениях впредь совершать расчеты за продаваемую нефть только в европейской валюте. Что еще более важно, Европу готовы поддержать восточно-азиатские страны, обладающие самыми мощными в мире валютными резервами. Так, многого стоит взаимопонимание, достигнутое на встрече ASEM Францией и Японией по вопросу привязки государствами курса своих денежных единиц к корзине валют основных торговых партнеров (попытка обновить мировую финансовую систему без участия США), что явно должно сыграть на усиление евро. Довольно ясно высказался в поддержку евро и Китай. Глава Народного банка Китая Дай Сянлон заявил, что Китай не намерен менять на доллары ту часть купленной у своих экспортеров валютной выручки, которая номинирована в евро, так как курс единой валюты растет и будет продолжать расти. Что это, как не демонстрация поддержки Европы?

Наконец, совсем недавно Аргентина, курс национальной валюты которой был долгое время неизменен по отношению к доллару (правительство гарантировало обмен аргентинских боливаров на доллары в соотношении 1:1), заявила, что намерена в ближайшее время отказаться от этой практики и впредь осуществлять политику сохранения стабильности курса своей денежной единицы по отношению к корзине валют, в которую помимо доллара войдет евро.

Партнеры очевидным образом ободряют и подталкивают европейцев. Те, правда, пока явно не готовы идти на резкое обострение отношений с американцами. Судя по всему, Европа скорее склоняется к идее "мелких шагов", которые бы несколько скрыли масштаб происходящей трансформации. Примером может служить поддержка вышеупомянутой идеи о привязке денежных единиц к корзине основных валют, выраженная главой МВФ немцем Хорстом Келером. Многие наблюдатели посчитали, что фонд готовится "узаконить" подобную практику, чтобы поспособствовать плавной трансформации мировой валютной системы.

Но сколько бы стран ни удалось привлечь Европе на свою сторону, это не избавит европейцев от необходимости самостоятельно принимать ключевые решения. И судьбоносность таких решений взваливает на европейских политиков поистине тинанический груз ответственности.

Задуманный в Европе проект небезупречен. И евро пока имеет шансы оказаться как сильной, так и слабой валютой. Причем серьезные опасности подстерегают Европу при любом развитии событий.

Слабый евро приведет к прямым потерям, которые понесут страны с сильной валютой. Европейские финансовые рынки включая рынок государственных облигаций не станут привлекательными для инвесторов, может даже произойти отток средств из Европы в связи с понижением ее кредитоспособности.

Однако, по оценкам журнала Economist, евро, несмотря на сомнения многих скептиков, скорее всего будет сильной валютой. Через некоторе время после введения единой европейской валюты должна произойти диверсификация резервов центробанков во всем мире за счет увеличения доли евро и сокращения доли доллара. Аналогичные процессы произойдут и в структуре накоплений частного сектора. Огромное количество американской валюты может быть выброшено на рынок, и в результате доллар подешевеет относительно евро. Международный спрос на евро в течение первого десятилетия после его создания оценивается аналитиками банка J. P. Morgan в 600 млрд долларов.

Но сильный евро может подорвать конкурентоспособность европейских товаров. Дефляционные тенденции могут негативно отразиться на темпах экономического роста и увеличить безработицу. Кроме того, денежная политика ЕЦБ на первых порах будет сверхжесткой — с целью поддержать высокую репутацию европейской валюты. Это может вызвать необходимость компенсации в виде смягчения фискальной политики. Такое сочетание денежной и фискальной политики в точности повторит ситуацию в США в первой половине 80-х годов, которая привела к росту доллара и резкому увеличению государственного долга.

Сочетание же жесткой денежной и жесткой фискальной политики чревато затяжным спадом, который усугубит отставание Европы от своих стратегических конкурентов.

Но все же, несмотря на большой риск, всегда связанный с осуществлением проектов таких масштабов, долгосрочный эффект от создания евро и реализации идей экономического и валютного союза может окупить все издержки. Да и динамичность развития конкурентов вынуждает рисковать. Теперь дальнейшая судьба евро всецело зависит от политической воли европейской элиты.

Однако именно решительности, готовности идти на рискованные шаги со стороны Европы пока и не заметно. Видно же стремление действовать в соответствии с известной тактикой "и нашим, и вашим". Во многом желание европейцев затянуть процесс выяснения отношений с Америкой и сделать его насколько можно менее конфликтным понятно. И даже более того, вполне разумно.

Европа по многим параметрам еще объективно не готова к тому, чтобы взвалить на себя бремя лидерства. Некоторые совершенно необходимые преобразования, вроде налоговой, трудовой реформ, не проведены. Финансовая инфраструктура Европы пока уступает американской. Наконец, в Европе до сих пор отсутствует политическое единство, и что еще важнее — политическая воля. По мнению главного экономиста Deutsche Bank Group Норберта Вальтера, если политический союз не будет рассматриваться европейскими государствами-нациями, тогда гегемония США в различных сферах сохранится, но если Европа выстроит собственную идентичность, тогда это будет укреплять евро. Америка же, контролирующая львиную долю мировых финансовых потоков, сдаваться не намерена, о чем свидетельствует продолжение риторики в поддержку сильного доллара, теперь уже из уст чиновников администрации Буша-младшего.

Похоже, что сегодня Европа сама себе мешает больше, чем кто-либо еще. Самую большую поддержку единой валюте могло бы оказать углубление политической интеграции в ЕС. Однако уже на этапе подготовки введения евро в Европе обнажились противоречия, которые породили тревоги за судьбу европейской валюты. И тон здесь задают лидеры.

Лидерами создания ЭВС, как, впрочем, и всего процесса европейской интеграции, являются два крупнейших государства Западной Европы — Германия и Франция. Еще совсем недавно разногласий между ними не существовало. В 80-х и в начале 90-х годов Гельмут Коль и Франсуа Миттеран ратовали за создание внутреннего рынка ЕС и за разработку проекта единой европейской валюты. Миттеран проводил линию на политическое, экономическое и даже военное сближение с Германией.