К такому огорчительному выводу я пришел, знакомясь с аналитическими докладами ряда влиятельных международных и отечественных центров, международных институтов и университетов2. Не претендуя на исчерпывающие сведения о работе международного исследовательского сообщества, хотел бы отметить общую тенденцию неоидеологизации аналитической деятельности, ангажированной задачами заказчика, самоуверенный характер изложения ряда ответственных материалов, тенденциозность при рассмотрении ключевых проблем современности. В целом вырисовывается картина протаскивания либеральной идеологии развития, формирования идеологического неоимпериализма с центром силы в США, забалтывания острых стратегических проблем современности, источников их появления.

Отчасти мистические формы приобретает увлечение либерализмом, бездумная практика навязчивой коммунистической пропаганды может поспорить с прямолинейными попытками трансплантации неолиберальных ценностей в те духовные и политические миры, которые имели собственную историю и высокие духовные, социальные и технические достижения. Создается впечатление, что большое число финансово- и интеллектуально-емких исследований организуются и проводятся не в рамках научных, научно-практических традиций, а по пиарным правилам. Нельзя не заметить, что часто озвучиваются уже тривиальные подходы, а усилия исследователей концентрируются на демонстрации достижений "исследовательского дизайна".

Трезвомыслящие голоса пробиваются с трудом, их обладатели, как правило, кроме исследовательских способностей обладают гражданским мужеством, высокой работоспособностью и тонким политическим тактом3. Если на Западе и на Востоке все-таки идут политологические дискуссии о коренных вопросах современного социо-политического процесса, то в России ощущается голод4. Складывается впечатление, что российская научно-исследовательская интеллигенция просто не хочет всерьез и самостоятельно задумываться ни над процессами, происходящими внутри России и вовне, ни о будущем государства, народов, проживающих здесь. "Внутренняя эмиграция" российского исследовательского сообщества, достигшая размеров национального бедствия, должна завершиться. Иного не дано, иное — смерть для самостоятельного будущего России.

Поставленный в униженное положение российский интеллект оказался перед выбором: либо влачить жалкое существование, отстаивая свои взгляды и принципы, проводя свои политологические исследования в жанре "ретро", либо обслуживать олигархические или квазиолигархические группы различного масштаба, не несущие политической ответственности за судьбу России, включая сюда и иностранных заказчиков. Во втором случае приобретаются большие исследовательские возможности, достойный в современных условиях материальный и социальный статус, в отдельных случаях даже международное признание. С горечью можно убедиться в правоте коммунистической пропаганды, называвшей интеллигенцию прослойкой, а не несущей конструкцией социального прогресса. По крайней мере, это верно для ельцинской России.

Россия не нашла творящего, осмысленного субъекта своей истории, потеряла самостоятельность политического мышления, превратилась в материал для чужого творчества. Государство с такой политикой в отношении собственной интеллигенции не имеет самостоятельного будущего. А нужно ли оно вообще? — так ставят вопрос наиболее "продвинутые" интеллектуалы-неомаргиналы. Конечно, ломать — не строить, а строить надо же с умом!

Работа О.Григорьева и М.Хазина стала первым значительным шагом в борьбе с социальной, политической и экономической мифологией, завладевшей общественным сознанием последние пятнадцать лет. Их расчеты выгодно отличают ответственную и профессиональную позицию авторов.

Замечания и размышления, которые, я изложу ниже, способствуют дальнейшему развертыванию дискуссии. Одно то, что возникает непреодолимое желание обсуждать идеи доклада, свидетельствует о верной постановке проблемы авторами и выдержанной манере и логике изложения. Являясь по своим профессиональным характеристикам экономистами, авторы доклада через экономическую призму дали анализ политических и гуманитарных аспектов проблематики строительства будущего в эпоху постиндустриального информационного общества.

Конечно, понимание экономического контекста современного развития имеет существенное значение для выстраивания стратегии деятельности как в глобальном, так и в региональном формате. Авторы уходят от политической схемы последнего периода стимул-реакция, описанной естествоиспытателем И.П.Павловым, и заставляют читателя перейти к выстраиванию стратагем, раскрывают горизонты непредвзятого "промысливания" современной ситуации. Привлекательно их понимание того, что любая экономизация анализа социальной практики приводит к его вульгаризации, а результаты не могут быть пригодны к употреблению. Статья одновременно являет собой попытку выхода экономистов за рамки чисто научного предметного анализа. Можно выделить методологические, экономические и социологические постановки вопросов. Все они помещены в пространство принятия политических решений, тактически меняясь ролями от контекстных рамок до содержательных утверждений. Остановлюсь лишь на важных, с моей точки зрения, моментах, которые требуют дополнительного развертывания и обсуждения.

Существенной представляется контекстная констатация авторов доклада о борьбе моделей общественного развития, в которой Россия утратила какие-либо позиции. Безусловно, дискуссия о перспективах использования различных моделей развития в новом тысячелетии имеет методологические, экономико-политические и гуманитарные вопросы, которые в реальной жизнедеятельности крепко переплетены. Кроме того, хотел бы ограничить свое внимание и исследовательский интерес на проблемах отношений Европы и Америки, борьбы американской и европейской модели развития, так как для российского будущего развертывание именно атлантической интриги будет играть более значительную роль, чем подвижки в АТР5.

В методологическом плане Г.Хазиным и О.Григорьевым поставлена проблема пределов и возможностей развития сервисных и базисных систем экономики и управления. Сегодня вырисовываются две стратегии развития: постановка акцента на развитии экономического ядра (производство товаров традиционного вещественного характера) или сервиса (производство услуг).

Дискуссия между их сторонниками имеет разветвленные корни, но все-таки ключевыми событиями стали кризисы ХХ века, которые перевели внимание политической и экономической элиты с вопросов производства на проблемы развития сервиса и управления. Кейнсианский успех выхода из кризиса утвердил в качестве едва ли не ведущего ресурса развития именно деятельность по совершенствованию социально-экономического менеджмента путем привлечения финансовых инструментов управления. Позже, в ходе и по завершению Второй мировой войны финансовая инженерия начала развиваться в важнейший сервис для политико-экономического управления, а "трансцендентность" финансового пространства и формирование его гомогенности стали важнейшими задачами всего периода американской политики в постбреттон-вудский период.

Либеральная логика кейнсианского управления нашла свое продолжение в развитии политической жизни в США. Конечно, биполяризация мира заставила американскую политическую элиту отвечать на жесткие вызовы и применять явно нелиберальные методы борьбы с политической оппозицией внутри страны и в странах-сателлитах. Однако англо-саксонская модель управления обществом и экономикой осталась основным инструментом дальнейшего развития США, их мировой политики.