Исторически аналитическое сообщество США выросло из антикризисных подразделений корпораций, вынужденных гасить кризисы и обеспечивать свою конкурентоспособность сначала на уровне отдельных предприятий, затем на уровне отраслей (отраслевых монополий), а начиная с Великой депрессии 1929–1932 гг. — и на общенациональном уровне. Соответственно, оно сохранило теснейшую связь с корпорациями, полностью финансируясь ими и обслуживая в первую очередь их интересы. Группа стратегического анализа — такая же неотъемлемая часть каждой серьезной фирмы США, как и юридическая группа или бухгалтерия.

В то же время на деньги корпораций аналитическое сообщество обеспечивает полное и постоянное "сопровождение" деятельности политических партий, являясь фактически их аналитическими структурами. Победа представителя той или иной партии на тех или иных выборах ведет к переходу в обеспечивающий его деятельность аппарат значительной части сотрудников соответствующих аналитических структур. Они понимают, что пришли в госаппарат на ограниченное время и потому сохраняют "производственную базу" в аналитических структурах, формально не являющихся государственными.

В результате именно эти структуры де-факто становятся "мозгом" государства. Решения, реализуемые госаппаратом, разрабатываются при этом на деньги коммерческих организаций при помощи коммерческих технологий управления и, соответственно, с коммерческой же эффективностью, что существенно повышает эффективность государства.

С другой стороны, аналитические структуры оказываются важнейшим звеном, соединяющим корпорации и государство в единое целое. Принципиально важно, что это звено состоит не только из лоббистов, отстаивающих текущие, краткосрочные интересы корпораций, как принято думать, но в большей степени — из специалистов в области стратегического прогноза, ориентирующихся на глобальные процессы и ценности.

Таким образом, аналитическое сообщество выступает своего рода "цементом", который скрепляет симбиоз американского государства и корпораций, обеспечивает взаимную защиту ими интересов друг друга и тем самым исключительно высокую конкурентоспособность США.

Принципиальное отличие американской модели от модели российской "олигархии" заключается в том, что сращивание государства и корпораций осуществляется не только на уровне лоббистов, но и, что наиболее важно, на уровне стратегических прогнозистов — и, соответственно, не на основе узких и корыстных интересов корпорации, а на долговременных стратегических интересах, в значительной степени общих для крупных корпораций и общества в целом.

В наиболее грубом приближении американское деловое сообщество состоит из двух групп: сырьевой (включая "первый передел" — металлургию) и перерабатывающей промышленности (включая химическую). Сырьевая промышленность является финансовой и кадровой базой республиканцев, обрабатывающая — демократов. Основу первой составляют нефтяные компании, основу второй — высокотехнологичные компании доинформационной эры.

Разделение между ними, исторически довольно четко детерминированное технологически, постепенно размывается. С одной стороны, причиной является диверсификация производств (например, нефтяники создают собственные обрабатывающие производства, которые, естественно, остаются "в обойме" республиканцев, а химическая промышленность приобретает сырьевые источники — и соответствующие фирмы поддерживают демократов), с другой — и те, и другие активно участвуют в развитии новых сфер бизнеса: финансовых спекуляций и компьютерных технологий.

Финансовые компании поддерживают республиканцев и демократов примерно поровну. Производители компьютерного "железа" ("Intel", IBM и т. д.) как выходцы из "high-tech'а" четко занимают сторону демократов. Производители программного обеспечения делятся примерно поровну (их финансовые ресурсы, в отличие от капитализации, существенно ниже, чем у основных сырьевых и обрабатывающих компаний), не объединяясь в технологические группы.

Наиболее яркий пример — "Intel" и "Microsoft", объединенные в технологический альянс, противостоящий остальным компьютерным компаниям. Несмотря на то, что "Intel", как было указано выше, последовательно поддерживает демократов, У.Гейтс начал энергично налаживать контакты с лидерами республиканской партии, вероятно, сочтя их перспективы на президентских выборах 2000 года предпочтительными. Интересно, что это стало политической причиной атаки американского государства на "Microsoft" (естественно, первичной была экономическая причина — действия "Macintosh", качество продукции которого выше и которая проигрывает "Microsoft" только в сфере public relations).

В свете изложенного позиция по отношению к России (являющейся сегодня, с учетом разрушения интеллектуального потенциала, не более чем значительным источником сырья) американских партий прямо определяется местом соответствующих американских корпораций в мировом разделении труда.

Для республиканцев Россия — потенциально опаснейший конкурент. Поэтому их стратегической целью в отношении нее объективно является недопущение масштабного экспорта сырья. Для этого есть два пути: либо изоляция России от мирового рынка (что практически невозможно), либо территориальная дезинтеграция, которая дезорганизует транспортные системы, в первую очередь трубопроводы. Недаром на республиканскую партию работает З.Бжезинский, крайне нетерпимый к России и считающий необходимым ее постепенный распад в течение одного поколения, "чтобы больной не понял, что умирает, и не начал дергаться".

Технологически обусловленная часть позиции демократов по отношению к России совершенно иная. Для них относительно дешевое российское сырье — не опасный конкурент, а источник развития, позволяющий к тому же снизить зависимость от сырьевых корпораций США, являющихся стратегическими противниками обрабатывающих корпораций. Поэтому демократы являются основными носителями идеологии "принуждения России к развитию", по которой США должны начать широкомасштабный перенос обрабатывающих производств в Россию немедленно по достижении у нас пороговой стабильности. Именно этим объясняется относительная мягкость и терпимость к откровенным проявлениям коррупции "российской политики" со стороны президента Клинтона.

В свете изложенного интересы России на президентских выборах в США, казалось бы, ясны — помочь А.Гору стать президентом и сделать это так, чтобы у него и его команды сложилось максимально преувеличенное представление о значимости российской поддержки.

Однако на деле все далеко не так просто, и "фундаментальные" принципы, выводимые из общих соображений, не выдерживают столкновения с действительностью, сплошь состоящей из мелочей, в каждой из которых прячется свой индивидуальный дьявол.

Начать с того, что демократ А.Гор сильнейшим образом зависит от индустриальных профсоюзов и экологов, эффективно (хотя и по разным причинам) борющихся за запрещение ввоза в США дешевой и произведенной по экологически "грязным" технологиям продукции, то есть против всего несырьевого российского экспорта.

Гора энергично поддерживают и борцы за гражданские права. Как справедливо указывает российский политолог И.Федюкин ("Полит. Ру", 23 августа 2000 года), они, "как всякие идеалисты, борцы за гражданские права ориентируются на идеал, недостижимый в принципе. Поэтому каких бы успехов мы ни достигли в области прав человека и свободы слова, в их глазах Россия все равно будет оставаться страной с ""переходной" экономикой, "пытающейся построить" демократию, где КГБ того и гляди задушит свободную прессу". Сторонники Гора известны также стремлением распространить американские нормы охраны труда на все развитые страны, что автоматически лишит их конкурентных производств, связанных с дешевизной рабочей силы. Понятно, что это объективно, вне зависимости от чьего-либо желания, ударит и по России. Мессианские, чтобы не сказать "ястребиные", настроения внешнеполитических идеологов Демократической партии США ведут к многочисленным поучениям в адрес России, граничащими с прямым вмешательством в ее внутренние дела.