Не случайно министр финансов Германии О.Лафонтен (теперь уже бывший) активно пробивал "новый Бреттон-Вуд" в виде фиксации взаимных курсов доллара, евро и иены. Однако ему не удалось найти понимания у своих партнеров, главным образом, конечно, у американцев, не пожелавших ограничивать свою денежную политику в интересах европейцев. Лафонтена отправили в отставку, но его аргументация, как считают многие специалисты, во многом была верна. На практике игнорирование собственного исторического опыта в угоду "всемирно победившей" идеологии либерализма обернулось вполне прогнозируемой утечкой капитала, изрядно затрудняющей эти самые либеральные реформы.

Несмотря на сохраняющуюся экономическую мощь Евросоюза, переход на единую валюту кардинально изменил отношение инвесторов к Старому Свету. По их мнению, риски вложения в Европу значительно выросли. Дело в том, что сегодня институциональные инвесторы рассматривают ЕС уже не как экономическую организацию, объединяющую суверенные государства, а скорее как единое государство, разделенное на пусть и сравнительно экономически самостоятельные, но все же не имеющие собственной валюты штаты, которые еще недавно были куда более независимыми. И хотя эта метаморфоза еще не до конца вошла в сознание как европейцев, так и их политических партнеров, инвесторы уже работают в новой реальности. Ведь, скажем, если еще год назад итальянское правительство могло с легкостью избежать дефолта по внутреннему долгу, номинированному в лирах, за счет девальвации своей валюты или эмиссии, то сегодня это уже невозможно.

Отсюда и совершенно новое отношение к долгам европейских государств, пока еще сохраняющих политический суверенитет, — их обязательства перестают рассматриваться как долги суверенных заемщиков. Этим, кстати, отчасти объясняется и недавняя передача Бундесбанком прав на управление немецким государственным долгом частной инвестиционной компании. Аналогичные меры ранее приняли Австрия, Ирландия и Португалия. Ведь изменившиеся реалии предъявляют куда более жесткие, чем раньше, требования к эффективности управления госдолгом.

В совокупности все эти факторы достаточно долго играли против евро, особенно в сочетании с низкими по сравнению с США темпами экономического роста, которые Вашингтон в 1995–1999 гг. определял искусственной накачкой биржевых индексов. Однако с уверенностью можно сказать, что за год все же успел сформироваться рынок евро. Единая валюта полностью доказала свою жизнеспособность на мировых финансовых рынках, создавая постоянную, пусть неявную, конкуренцию американскому доллару.

Пожалуй, наибольшим успехом стал дебют евро на рынке заимствований. Сейчас 40–45 % выпускаемых на мировых рынках облигаций номинируются в евро, оттеснив долларовые облигации на второе место. Причем котировки еврооблигаций на протяжении года росли быстрее, чем долларовых облигаций. А завоеванные на рынке долговых обязательств позиции создают хорошие предпосылки для дальнейшего увеличения роли евро в мировой финансовой системе и уменьшения веса доллара.

Этому же способствовало и значительное снижение курса евро в прошлом году. До сих пор оно происходило на фоне кажущегося фантастическим безынфляционного экономического роста в США и достаточно умеренного подъема в Европе. Однако, если Америка и Европа "вдруг" (в том числе благодаря стимулирующему эффекту дешевого евро) поменяются местами на волне экономического цикла, тенденция может измениться. И тогда евровалюта действительно начнет расти. Опубликованный в середине февраля прогноз предсказывает ЕС экономический подъем на 3,4 % — самый быстрый рост с тех пор, как начали рассчитывать этот сводный индекс, то есть с 1993 года.

В пользу того, что маятник предпочтений инвесторов начал двигаться в обратную сторону, говорит многое. Европейский фондовый рынок имеет большой потенциал роста и выглядит куда перспективнее перегретого американского, а руководство центральных банков всего мира, хотя и не переводит массово свои резервы из доллара в евро, пристально наблюдает ситуацией, чтобы не пропустить момент для расширения доли этой валюты в своих "портфелях".

Между тем американский доллар все еще остается господствующим денежным мерилом. Но появление евро, по мнению ряда экспертов, нужно расценивать как начало процесса частичной дедолларизации мировой экономики. Экономика Соединенных Штатов не настолько сильна, чтобы оставаться единственным фаворитом финансовых рынков. Общеизвестно: доля США в мировом производстве составляет 27 %, а в мировой торговле — менее 20 %. Но когда иностранные государства и их граждане держат свои сбережения или ведут расчеты в долларах, они в непрямой форме субсидируют Соединенные Штаты, обеспечивая им высокий, а вернее, завышенный уровень жизни, который не соответствует их реальным доходам. С укреплением евро, как пишет эксперт газеты "Вашингтон пост", "США вынуждены будут жить по средствам, как все остальные".

Особого внимания заслуживает мнение Роберта А.Манделла, автора теории оптимальных валютных зон (которая легла в основу валютной интеграции стран ЕС), лауреата Нобелевской премии по экономике за 1999 год. Он утверждает, что курс евро в течение текущего года может оказаться выше курса доллара США, и связывает свой прогноз с тем, что экономический рост США, ставший одной из причин укрепления курса доллара в последнее время, замедлится уже в текущем или следующем году из-за высоких цен на нефть, и возникшая при этом необходимость финансирования дефицита платежного баланса в США значительно укрепит позиции евро. Вместе с тем, наблюдавшееся в последнее время снижение курса евро по отношению к доллару было вызвано объективными причинами европейского интеграционного процесса, который в целом позитивен для европейской экономики и будет в дальнейшем стимулировать ее подъем. Однако и зона влияния американской валюты сохраняет до сих пор свои очертания, благодаря чему их соотношение останется пока примерно равным.

Осмысление постиндустриальных перспектив развития социума сегодня начинает играть заметную роль в формировании стратегий общественного развития, международных отношений, внутренней политики. Цельное понимание несущих процессов развертывания современной истории становится самостоятельным и важнейшим ресурсом для принятия принципиальных судьбоносных решений, для проектирования и программирования будущего.

Включение объемлющей адекватной картины мира в сознание политической и экономической элиты современного общества позволило бы намного эффективнее управлять национальными и глобальными политическими и экономическими процессами. Однако складывается твердое убеждение, что возник диссонанс между требованием огромной ответственности аналитических служб перед человечеством и их невысокими требованиями к результатам своей работы. Недооценка новых вызовов или политическая близорукость могут привести к трагическим сбоям в социально-политическом механизме функционирования общества и человечества в целом. Отсутствует соразмерность между уровнем социально-политической ответственности и мощностью современных средств управления социальными и техническими системами1.

Предметом обсуждения становится эрозия основ общества и потеря управляемости политическими и экономическими процессами, революционные взрывы и демонтаж социальных структур. Примером тому может служить криминализация основ жизни в Российской Федерации в последнее десятилетие. Сегодня еще трудно спрогнозировать последствия для мирового сообщества последствий столь пагубного процесса, так как отгородиться от России или безболезненно ее разделить на несколько псевдогосударственных образований окажется непосильной задачей.