— В такое время? — удивился он. — Случилось что-нибудь?

Между ними состоялась короткая, деловая беседа. Вначале казалось, что дело не выгорит. Блондин смягчился, лишь когда увидел доллары. Ни слова не говоря, заменил одни новые покрышки другими, такими же новыми. А что механик подумал при этом — казалось менее существенным.

Укладываясь спать, он ощущал душевное спокойствие. У машины другие покрышки, другой, настоящий, номер, зеленых «Фиатов» в городе сотни, может, тысячи. Но завтра нужно сменить фары, они слишком бросаются в глаза.

О человеке, убитом им несколько часов назад, он не думал.

Профессор Маруш вновь опоздал на бридж. На этот раз, правда, ненадолго. Игроки уже были в сборе: хозяин дома, в этот вечер им был адвокат Бейчак, всегда вступавший с ним в спор инженер Венцлавский, другой инженер — Хенцкий, «частная инициатива» Пасовский, улыбающийся и приветливый со всеми.

Адвокат жил на окраине Жолибожа в красивом двухэтажном особняке с садом. Первого августа он отправил жену с детьми на море, что позволяло ему наслаждаться тишиной, холостяцким беспорядком и игрой в бридж до утра. Все так удачно складывалось. Остальные игроки или уже были в отпуске, или еще только собирались. Хенцкий, например, намеревался отдохнуть в Италии, но только в сентябре, у Пасовского оставались еще дела в баре, которым заведовала его жена.

— Итак, начинаем! — Бейчак полукругом разложил карты. Вытянули по одной. — Я с Казей, вы оба вместе. Когда придет профессор, будет ходить первым.

— Нашлись его доллары? — спросил Венцлавский, теребя бородку и с неприязнью думая о Маруше. Он был рад, что его обокрали.

— Вроде нет, — ответил адвокат. — Казя, ты сдаешь!

Вот тут-то и появился запыхавшийся Маруш. Выпил кока-колы, съел бутерброд и стал следить за игрой. Участники закончили роббер и устроили небольшой перерыв. Адвокат подсчитывал очки.

— Послушайте, какая трагедия произошла в доме, где я живу, — сказал Хенцкий, грызя соленую палочку. — У жильцов из двенадцатой квартиры убили сына. Милиция обнаружила труп далеко в лесу, его бросили в озеро или болото.

— А что милиция делала на болоте? — удивился Пасовский.

— Сначала его нашел лесничий и сообщил властям. Кажется, парня застрелили из охотничьего ружья.

— Не из ружья, а ударили ломом, — уточнил адвокат. — Мне об этом деле рассказывал знакомый прокурор. Речь ведь идет о Данеле Мрозике, не правда ли? — обратился он к Хенцкому. — Молодой парень, еще тридцати не исполнилось. Механик из «Терпокса». Ему страшно изуродовали лицо, невозможно узнать.

— Так откуда же известно, что это он?

— Родители опознали, — пояснил Хенцкий.

— При нем не оказалось ни документов, ни бумажника, ни часов. Обокрали и прикончили. Неясно, правда, с какой целью он бродил ночью по лесу… Интересно, найдут этих мерзавцев?

— Ищут, — сказал адвокат. — Кажется, напали на след, оставленный автомобильными покрышками. Ну, игра продолжается!

Инженер Вишневский с пониманием отнесся к просьбе автомеханика Станислава Томчака, «временно нетрудоустроенного». Правда, два месяца назад он принял другого работника, но уже успел уволить его, потому что тот лодырничал и был не чист на руку. В довершение ко всему этот горе-работник, мужчина видный и расторопный, к сожалению, в делах, не имевших отношения к ремонту машин, успел завести интрижку с женой инженера, которая все время скучала.

Томчак же, невысокий, ловкий, с невинными глазами, не возбуждал подозрений на этот счет, с ходу проявив свои дарования в автомобильном деле. К работе приступил с большой охотой и уже на третий день так втянулся в нее, словно три года не покидал мастерской. Кроме того, он любил беседовать с инженером, причем больше слушать, изредка только задавая какой-нибудь вопрос. Через неделю Вишневский заявил жене, что в лице нового механика нашел настоящий клад. «У него золотые руки», — констатировал он. Инженерша не удостоила мужа ответом. Томчак не вызывал у нее интереса, и ее снова охватила скука.

Десятого августа вечером оперработник, созвонившись со Щенсным, примчался во Дворец Мостовских.

— Кое-что он вспомнил, хотя и маловато, — вздохнул Томчак с сожалением. — «Фиат» был зеленого цвета, с номером Цехановского воеводства, но это липа.

— Проверяли?

— Да, у меня там в воеводской дорожной милиции работает товарищ. Такого номера нет. Но имеются важные характерные детали: «Фиат» оснащен иностранными, вроде бы шведскими или датскими, фарами своеобразной формы. Инженера это заинтересовало, он их внимательно осмотрел. Кроме того, машина была основательно побита, выглядела неновой.

— А водитель?

— Высокий, в больших темных очках, несмотря на ночное время. На голове шапка, на руках перчатки.

— А остальная одежда?

— Черная кожаная куртка элегантного покроя, турецкая. Такая же есть и у Вишневского, поэтому тут он не ошибается. Брюки темные, на ботинки он не смотрел. Черты лица не запомнил. Он признался мне, что во время смены покрышек следил за каждым движением этого человека, почему-то испытывая безотчетный страх. Они были в мастерской одни, ночь, безлюдье… Но главное, товарищ майор, я приберег напоследок! — рассмеялся Томчак. — Улучив момент, я снял отпечатки покрышек с его «Лады». Они совпали! На этих покрышках ехал «Фиат» там, в лесу и у озера.

Черные глаза Щенсного загорелись и сразу же погасли.

— И хорошо, и плохо, — сказал он. — Конечно, у вас нет старых следов покрышек с «Лады»? Ведь убийца…

— Знаю, — прервал его оперработник. — Но что я мог поделать? За две недели, прошедшие после той ночи, во дворе мастерской и в гараже накопилось множество отпечатков от самых различных колес. Старые следы заезжены окончательно. Впрочем, даже если бы я и нашел их, то каким образом и с чем сравнивать? Как отличить, которые из них именно те, оставленные «Ладой»?

— Понятно, — неохотно согласился майор. — В итоге нам известно очень мало. Зеленый польский «Фиат-125»… если еще зеленый. Побит. С характерными фарами… если он их не сменил. По всему видно, что это хитрая лиса. Теперь — о внешности преступника. Высокого роста. Большие темные очки. Шапка, черная кожаная куртка. Чертовски мало! Может, он уже продал этот «Фиат»? Сержант, бросайте теперь своего инженера. Придумайте какой-нибудь правдоподобный повод: заболел кто-нибудь дома или что-то в этом роде — и потолкайтесь на автомобильной бирже.

Полковник прошелся по комнате, взял в руки газету, но сразу же ее отложил. Он действовал машинально, не переставая думать о своем. Щенсный сидел в старом, отслужившем свой срок кресле и следил за начальником с растущим нетерпением.

Наконец полковник сел за стол, отпил из чашки кофе и проговорил:

— Я принял во внимание и такую возможность: этот инженер Вишневский — сообщник убийцы. И возможно, сам убийца. Рассказанная им история с заменой покрышек преследует цель скрыть преступление… Нет, что-то не похоже.

— Если бы это был он, то приехал бы ночью в мастерскую, сразу же сменил покрышки, а старые надежно спрятал, потом постепенно, по одной, продавал бы своим клиентам. Главным образом тем, кто живет вне Варшавы. Согласен с тем, что, имея в виду ширину колеи и отпечатки от следов покрышек, мы могли бы спутать «Фиат» с «Ладой». Кроме того, с его стороны было бы идиотской ошибкой оставлять покрышки на своей машине, если совершил убийство он, и еще большим идиотизмом — рассказывать об этом на бирже малознакомому человеку. Зачем? Нет, Стефан! Я почти уверен, что инженер говорил правду. — Он помолчал, нахмурил брови. — Вот что мне пришло сейчас в голову: убийца ведь может посчитать, что инженер все-таки его запомнил. И тогда попытается избавиться от свидетеля.

— Трудно обеспечить охрану Вишневского. Потребуется несколько человек на продолжительное время, а ты знаешь, как сейчас с кадрами. Полагаю, что в настоящее время единственный путь, который нам остался, — это исключительно внимательная проверка окружения, в котором вращался Данель Мрозик. Именно здесь ключ к загадке! Его убили не без причины, должна существовать какая-то взаимосвязь. Конечно, это не убийство с целью ограбления, судя по тому, что ты нашел в лесу…