Я закрыл книгу, провел пальцами по шершавой, крошащейся от старости, обложке и еще раз взглянул на название, выписанное на переплете неудобочитаемым посеребренным шрифтом: «О Печалях Наших Дней». Автор Илар Пелех. Написано четыре века назад, в промежутке между очередными войнами, а читается, будто только что вышла из печати.

Помнится, набравшись наглости, я спросил у наставника Анвера почему все эти книги не лежат на общих полках. «А ты сам не понимаешь?» — удивился наставник. Потом хмыкнул и добавил, что он готов давать ключ от библиотеки по первой же просьбе любого обратившегося… Только за последние лет пять, если не больше, никто по этому поводу ни к нему, ни к ректору не обращался. Почему? — «Подумай, сам»

Вздохнув, я постучал и вошел в приемную.

— Тс-с… — немедленно зловеще прошептал секретарь, приставив палец к губам и многозначительно кивая на дверь. — Наставник сейчас занят. Просил подождать несколько минут…

— А что там? — невольно заражаясь заговорщицким настроением и, тоже понизив голос, спросил я.

— Беседуют, — важно отозвался секретарь таким тоном, будто заместитель ректора принимал в своем кабине те по меньшей мере Наместника и беседовал с ним о судьбах мира. И тут же сам испортил впечатление, сознавшись: — Наставник Бахтар у него…

— Тогда это надолго, — пробормотал я. — Зайду позже. Мне только книги отдать…

— Погоди, наставник хотел поговорить с тобой по поводу Праздника… — встревожился секретарь. — Ты посиди пока. Хочешь, чаю?

Я с неловкостью подумал, что совершенно не помню имени этого бледного и взъерошенного, но вполне дружелюбного человека. И даже выяснив его у кого-нибудь — через несколько минут забываю. А ведь он служит здесь не первый год. То ли я редко сюда хожу, то ли с памятью у меня что-то… Или дело в другом?

В высокомерии и снобизме, — любезно подсказал внутренний голос.

— Говорят, грандиозная драка была? — спросил внезапно секретарь, выныривая из-за завалов бумаг, в которых он основательно окопался. — Вчера?

— Это смотря которая, — туманно ответил я. — Сейчас вообще много шумят…

Словно в подтверждение моих слов в коридоре за дверью что-то грохнуло. Ощутимо задребезжала застекленная дверь. Я подскочил, но секретарь едва повел ухом, не выказывая ни малейшего волнения, а только легкую досаду:

— Ну вот, опять. Оторвет им ректор голову.

— Что это?

— Да ты не нервничай, — хмыкнул он. — Ребята с химического отделения готовятся к Празднику… Пойду, посмотрю, что там наворотили на этот раз. Ох, не устоит Гнездо от их идей. И горожанам штурмовать станет нечего… Ты не уходи!

Через минуту после того, как он скрылся за дверью, снова шарахнуло. Да так, что одна из бумажных стопок соскользнула со стола и рассыпалась. Я машинально наклонился собрать и тут же разогнулся, услышав наставника Аньера.

— … не надо говорить о тех, кто кричит на площадях, — голос наставника Ливера был тих, но отчетлив. — Иначе нам придется говорить также о тех, кто кричит то же самое здесь, в этих аудиториях. И в чем разница? Если мы уподобимся им, то что начнется?

От сотрясения дверь в его кабинет слегка растворилась. Совсем чуть-чуть, но теперь волей или неволей я стал слушателем чужой беседы.

— Но они… — начал было возражать Бахтар.

— Кто такие эти «они»? — раздраженно, как никогда, перебил его Анвер. (Я приподнял брови. Это ж до чего надо довести заместителя ректора, чтобы он стал перебивать собеседника, да еще и коллегу?) — Там тоже люди разные. Иногда, увы, дураки, а иногда просто потерявшиеся, обманутые, непонимающие. А вы зовете их всех этим общим безобразным «они»? Вот пока мы все зовем друг друга — «они», ничего хорошего не выйдет!

— Я всего лишь говорю об этих самых «обыкновенных людях», о которых вы все так печетесь, в то время, как они… — упрямо продолжил Бахтар и снова был прерван.

— Я не пекусь об «обыкновенных людях», — с немыслимым отвращением отозвался Анвер. — Я вообще не понимаю, о чем вы говорите. Если вы подразумеваете, что я стараюсь по мере сил заботиться о всех людях, то весьма польщен… Но если этим самым эпитетом «обыкновенный» вы награждаете какую-то особую часть человечества… Что ж, спешу вас порадовать — я также считаю себя самым обычным человеком.

— Прошу прощения, коллега, но вы скромничаете сверх меры… Ваш дракон…

— Мой дракон тут совершенно не при чем. О да, возможно я могу выстраивать теории, которыми насладятся десяток-другой убеленных сединами академиков. Но мне никогда не сыграть так увлекательно в прятки с детсадовскими малышами, как это делает моя младшая дочь. В глазах ни одного академика мне не разжечь и доли той неподдельной радости, что каждый день удается ей поселять в глазенках подопечных. Мне никогда не выпечь такой хлеб, что я ел сегодня на завтрак. И не сшить вот такие башмаки… Взгляните, они великолепны! Вам не видно? Так я выйду… Оценили? Они удобны, красивы и надежны. Мне не вырастить сад и не принести добычу с охоты. Мне хватит терпения, чтобы рассчитать движение звезд, но не хватит его, чтобы обучить грамоте дошколят… Вы пробовали? И не пробуйте. Пусть этим займется тот, у кого это получается лучше. Вот перед такими людьми я и преклоняюсь. Я могу то, что не в силах они. Они умеют делать то, что не умею я. И в чем между нами разница, позвольте спросить? — Анвер презрительно процедил. — Просто люди? А где вы видели «просто» людей?

— Сегодня, на площади.

— О, нет! Те, что на площади — это не просто люди. Не путайте, пожалуйста. Человек на площади — это не категория описания. Вы также можете оказаться на той же самой площади. А как себя будете вести — зависит от вас. К сожалению, судя по тому, к чему вы сегодня призываете, вы недалеко ушли от этой самой абстрактной площади…

— Я всего лишь предлагаю дать понять нашим противникам, что мы способны за себя постоять. Что Гнездо небеззащитно…

— То есть давайте спровоцируем свару, верно? Продемонстрируем им нашу силу, пусть боятся! Прекрасный способ добиться взаимопонимания…

— Возможно, это остановит самых оголтелых?

— Среди кого? — с неожиданной тоской и утомлением спросил Анвер. — Среди них, среди нас? Кого вы хотите запугать?

— Их.

— А поконкретнее? Вы так часто используете местоимения, которые никого не обозначают. Где вы проводите границу раздела? Кого вы зовете «они», а кого — «мы»?

— Вы не желаете замечать очевидного? — сухо отозвался Бахтар.

— Я не желаю делить людей на две части по признаку наличия или отсутствия у них дракона… Это по меньшей мере преступно. Сожалею, что говорю прописные истины. Люди бывают талантливыми и нет, глупыми и умными, сильными и слабыми, добрыми и злыми… Но прямой взаимосвязи между этими описаниям нет. Человек может быть талантливым дураком и, поверьте, общение с ним доставит вам меньше удовольствия, чем общение с рыбаком, который ничего, кроме своей реки не видел в жизни, но который расскажет вам об этой жизни больше, чем любой исследователь. Возможно, я у меня и впрямь что-то со взглядами на очевидное, но я вот вижу перед собой талантливого, но агрессивного и высокомерного дурака. Простите, но вы сами себя таким выставили, поскольку высокомерие подразумевает ограниченность ума. А там, в Городе, проживает тысячи терпеливых и мудрых людей. Так кто станет выбирать, кто достоин, а кто — нет?..

— Что ж, наставник. Вижу, наша беседа с вами не получилась…

— Как обычно, дорогой коллега.

Я спешно шарахнулся в сторону своего кресла, пристроив книгу на коленях и приняв самый простодушный вид в тот самый момент, когда дверь кабинета замдиректора распахнулась и оттуда, не глядя по сторонам, вылетел пышущий ледяным бешенством наставник Бахтар, а следом за ним появился сумрачный Анвер.

— А, Кир… Как хорошо, что ты дождался. Проходи.

Он вернулся в свой кабинет, раскладывая и расставляя по местам какие-то случайные вещи, но явно поглощенный собственными мыслями и пытаясь упорядочить что-то растрепанное внутри себя. Мимолетно вздрагивал лицом, отзываясь на отголоски закончившегося разговора.