«… Лоур, только на тебя надежда. Постарайся увезти девочку куда-нибудь на выселки или даже своему брату, на охотничью заимку. Здесь ей не выжить. Скорее всего они придут за ней сегодня и уведут. Соседи уже давно шепчутся. Они боятся ее, шарахаются, говорят, что она беды кличет и к нашему порогу Тени зовет, а теперь уж точно они своего не упустят. Приходила учительница, показывала сегодняшний рисунок малышки. Дети рисовали деревья, как было им показано, а Аянна, как всегда, возжелала нарисовать его по-своему. Ну, ты же ее помнишь. Учительница сказала, что хотела спрятать рисунок и сразу передать его нам, чтобы мы поговорили с девочкой, но не успела. Наставник-Наблюдатель уже заметил. Да и в любом случае это бесполезно. Мы тысячу раз просили Аянну делать только то, что делают другие дети, но она же еще совсем глупышка и не понимает. А подрасти ей не дадут. Как не дали сыну Хемура. Поэтому, пока не поздно и пока ворота не замкнули окончательно, я переправляю девочку к тебе. Ты говорил, что наверху опасно. Но там и в сотни раз не так опасно, как быть ребенком здесь. Ведь дети все… меченые (зачеркнуто)… такие».

«Избегать изображений иных, кроме разрешенных. О точном списке спрашивать у Берегущих. Нарушитель распоряжения высылается за пределы Убежища на срок до десяти смен. При повторном нарушении полагается смерть. В случае сокрытия преступления все члены семьи нарушителя высылаются за пределы Убежища до особого распоряжения».

«— умение читать и писать признается вредным и способствующим распространению заразы (исключение — хранители Покоев и их ученики, как обладающие дарованным им свыше очищением);

— умение петь, танцевать, смешить, изображать иных людей или животных признается вредным и способствующим распространению заразы;

— умение украшать одежду, инструменты, оружие ненужными узорами признается вредным и способствующим привлечению Опасности;

— желание много молчать признается вредным и способствующим зарождению заразы;

— желание много говорить, признается вредным и способствующим распространению заразы;

— желание уклонятся от заранее указанных маршрутов и норм поведения признается особо вредным и способствующим распространению заразы;

— хранение дома неразрешенных предметов (список прилагается) приравнивается к сознательному и злостному распространению заразы и привлечению Опасности…».

«… устала так, что сил нет ни шевельнуться, ни даже руку поднять. Мы втроем, с теми, кто остался от нашей связки, много-много времени копали корневой сад, выгребая мушеру и землю. И до дома еле доплелись. Маленький плакал, почувствовал, что я рядом, хотел кушать, а я лежала пластом на полу, глядя как под лежанкой катают комок пакли два жужела, и не могла даже глаз отвести. Хорошо этим тварям, им для жизни не надо ни света, ни еды особенной. А мы ведь не подземные черви. Потом, когда стало чуть легче, покормила маленького и принялась писать в тетрадь просто для того, чтобы не думать. Иначе выть хочется. Я на маленького смотреть не могу, он такой тощенький, бесцветный, вялый как червь, что выпадает из раскопов. Глаза его такие же светлые, белесые. Бабушка говорила, что мы способны ко всему привыкнуть, что вот уже несколько поколении мы живем под землей, что надо смириться и учится здесь жить, потому что путь наверх нам заказан, там смертоносные твари и беспощадное солнце. Я родилась здесь и никогда его не видела, но, говорят, оно страшнее и ярче даже десятков желтых светляков… Только все равно. Хоть под этот страшный свет, лишь бы не ползать по черным дорогам. Пусть твари, но не эти безглазые, сосущие выродки, что кишат за каждым поворотом. Пусть огонь, только бы не здесь… Я не привыкну, хотя другой жизни не знаю, но знаю, что так жить нельзя. Бабушка говорила, что я порченая. Что почти в каждом поколении есть хоть кто-то такой и что они однажды вытащат нас снова наверх. Не знаю. Я всего лишь женщина, глупая и трусливая, да к тому же с маленьким на руках. И все, что я хочу — унести его из тьмы…

… есть картина, которую хранят в нашей семье с давних времен. Бабушка говорила, что это вовсе даже и не мир наверху, а совсем другая земля. И солнце над темными зарослями — это не солнце, а что-то другое. Оно круглое, ласково-бледное и кажется не страшным. Я думаю, оно не способно погубить ни меня, ни маленького. Бабушка улыбалась, когда я пыталась спросить ее о Нем. Она говорила, что это сказка, и что такого бледного светила быть не может. Что это выдумка художника о другом мире. Но мне кажется, что бабушка просто не хотела обнадеживать меня. А я хочу видеть его. Этот холодный, но такой нежный свет. Его доброе, белое мерцание, способное осветить, но не обжечь. Даже маленький не станет плакать, а он боится даже тусклых светляков. Но я верю, что когда доброе светило прикоснется к маленькому — он улыбнется. Хотя бы раз в своей жизни… я думаю, что знаю способ уйти отсюда наверх».

«… они все равно приходят. Над землей, под землей, да хоть на самом небе. Мы утратили богатейшее наследство, оставленное нам предками, поддавшись панике и уничтожая созданное их руками всего лишь в призрачной надежде спастись от самих себя. Давно пора признать, что странные Тени — это наше с вами порождение, наша повинность и, возможно, наше спасение. Пусть те, кто отмечен даром, несет на себе и это проклятие. Но только они способны вывести нас из той тьмы, в которую мы год за годом погружаемся. Пусть наше будущее будет замарано темным, но оно хотя бы состоится. И не настало ли время не прятаться под землей как крысы, уничтожая ближних своих, а воспользоваться тем, что есть, чтобы…»

«Они утверждают, что те, кто вернулся на землю, обрел странную и великую силу. Что пришел маг и помог им овладеть существами странными и страшными. И то, что раньше убивало их — стало защищать. И теперь иные и простые люди должны склониться перед силой и величием вновь созданной силы. Они твердят, что не хотят власти, но разве подобная сила не стремится повелевать? И разве человек, укрытый подобной силой, не станет беспечен, жесток, своенравен и равнодушен к чаяниям себе подобных? Они говорят, что не надо бояться, но разве можно не страшится того, что творят они под властью своих чудовищных партнеров? Разве может простой человек жить среди того, что породила больная фантазия этих проклятых? Вы видели их города? Вы видели вещи, созданные их руками? Вы слышали их речи? Они насквозь фальшивы и тлетворны. В них ложь и муть. Они несут нам беду, потому что отвращают слушающих от вещей простых и обыденных и направляют их к мечтам несбыточным и стремлениям ненужным. Они смущают простаков, переманивая своими чудесами. Но что ждет там несчастных? Только растерянность, отчаяние и гнев от того, что они не могут быть такими никогда. Простому человеку место в простоте»