Кроме большого количества резных колонн зал декорировали немногочисленные статуи, самая большая из которых стояла в центре. Мне понадобилось минуты две, чтобы убедить себя, что это загадочное чудище посреди зала, скорее всего является драконом. Подсказкой послужили отлично сохранившиеся, цветные фрески на стенах, на которых драконы являлись обязательным элементом изображения. Остальные изваяния так и остались для меня загадкой.

Центрального дракона окружало кольцо открытых колодцев, откуда доносилось журчание воды и отчетливо тянуло морозцем. Заглянув в один из них, я невольно отшатнулся, ощутив мгновенный, леденящий и совершенно необъяснимый ужас. Никогда ничего подобного мне прежде испытывать не доводилось.

«Не вздумай приблизиться к колодцу еще раз», — предупредил дракон.

— А что там? — заинтриговано спросил я.

«Ничего такого, о чем тебе следовало бы знать», — немедленно ответил дракон. — «Не задерживайся здесь дольше, чем велит твое обезьянье любопытство…»

Честное слово, очень жаль, что теперь он мой единственный собеседник.

Впрочем, от колодцев я отошел и лишь со стороны обнаружил нечто, незамеченное ранее. Каменный пол, выложенный прекрасно сохранившейся мозаикой, оказывается, изображал стилизованный хоровод сплетенных драконьих тел. Головы мозаичных чудовищ были повернуты к центральному изваянию и провалы колодцев вписывались точно в глазницы драконов, вместо зрачков. Именно это заставило меня уже внимательнее взглянуть на настенные фрески, не заинтересовавшие меня поначалу, ибо казались привычными, пафосно-героическими картинками. Но рассмотрев их подробнее, я остановился в замешательстве. Фрески и в самом деле изображали драконов, но отнюдь не в качестве спасителей и хранителей. Мерзкие крылатые твари, любовно выписанные неизвестными художниками, безжалостно испепеляли города, крушили какие-то бастионы, похищали девиц, а храбрые, запакованные в нелепые доспехи рыцари с копьями или трезубцами наперевес мчались им навстречу, сверкающими мечами сносили чудищам головы, спасали селения в целом и девиц в частности. Лично меня особенно заинтриговал сюжет, где над баюкающей колыбель женщиной нависла, скалясь, черная драконья тень. Экая фантазия у художника… Болезненная.

— Похоже, они не очень любили драконов, — произнес я вслух. — Хотя, если судить по этим картинкам, у них имелись на то основания…

«У них была буйная фантазия и полностью отсутствовал здравый смысл», — проворчал дракон беззлобно. — «Те, кто пришел следом за рисоваками, воспользовались их невинностью»

Я разглядывал лица и костюмы на фресках, удивляясь все больше. Если художники рисовали с натуры, то возраст этого зала насчитывает веков девять-десять. Не так уж давно, но…

— Эти люди ненавидели драконов, так же как… Неужели и в те времена существовал Круг? — продолжал размышлять я вслух и сам себе возразил: — Нет, похоже, это не совсем Круг… Или совсем не Круг.

«Почему ты так решил?» — спросил дракон, и в его голосе мне определенно послышалось любопытство.

— Слишком много драконов здесь, — отозвался я задумчиво. — Создается впечатление, что те кто изобразил их в таком изобилии, хоть и не любили драконов, но чтили их. Боялись и вольно или невольно поклонялись им…

«Поторопись, — произнес внезапно дракон, — ты выбрал для экскурсии не самый подходящий момент»

— Куда мне спешить, — усмехнулся я. — Если уж помирать, то здесь. Лучше, чем в грязном туннеле…

«Здесь достаточно своих мертвецов», — холодно ответил дракон.

Снова окунаться во тьму проходов мне не особенно хотелось, но и задерживаться здесь было неприятно. Ледяная, гулкая пустота огромного зала смутно тревожила. Каменные изваяния не спускали с меня слепых, злобных взоров. Колодцы источали жуть и невнятную опасность. Нехорошее место. Еще не мертвое.

Из зала вело несколько выходов, и я выбрал один, даже не пытаясь руководствоваться здравым смыслом, а просто шагнув наугад. И попал во внешнюю галерею, кольцом огибающую центральный зал, потом еще в одну и еще. Здесь я впервые убедился, что подземелья и в самом деле были обитаемы когда-то. Тут жили люди не один год, в маленьких коморках за железными и деревянными дверьми, как в тюремных камерах. Большая часть дверей была плотно прикрыта до сих пор. Открытые комнатки наполнял всевозможный, отсыревший или мумифицировавшийся, полурассыпавшийся, а иногда и вполне невредимый с виду хлам, который люди норовили втиснуть в свои жилища во все века. Кроме обычных предметов быта здесь сохранились и всевозможные загадочные изделия, что меня не особенно удивило и не увлекло. Загадочных штуковин и на поверхности хватало. Некоторые из комнат были выжжены. На дверях других не выцветшими красками были намалеваны странные символы. Одна из таких дверей осталась полуоткрытой и, машинально заглянув в нее, я сразу же поспешил уйти. Пол комнаты усыпали человеческие кости — взрослые и детские.

Вдобавок запах здесь стоял чрезвычайно тошнотворный. Не гниения — за прошедшие века здесь сгнило все, что только могло, — но очень похожий. Вскоре я нашел его источник — гигантские, бледные, слегка светящиеся грибы, в высоту достигающие человеческого роста. Они непрерывно колыхались и содрогались, хотя в воздухе не ощущалось ни малейшего движения. Они перегородили проход, и мне пришлось искать другой путь, как только я заметил у подножия грибов сухие, почти распавшиеся трупики светлячков-ползунов, коих здесь водилось в изобилии. Ползуны избавили меня от необходимости рыскать по туннелям в темноте. Похоже, они инстинктивно предпочитали именно те коридоры, где когда-то жили люди, видимо, по давней привычке. Скорее всего люди подкармливали и разводили их, чтобы освещать свои жилища.

«Смотри-ка!» — внезапно сказал дракон, вынудив меня остановиться перед очередной полуоткрытой дверью. Поскольку дракон еще ни разу первым не обращал мое внимание ни на что в этих подземельях, я заинтриговано огляделся. И тут же понял, что заинтересовало его.

В глубине крохотной комнатки, на дальней стене висела картина, написанная маслом. Масло слоилось и сыпалось от сырости, вздувалось неопрятными пузырями, но при желании все еще можно было разглядеть изображенное на полотне: несколько человек, воздев руки, танцевали под солнцем в некоем фантастическом месте, где росли деревья странной формы… Нет, пожалуй, это было не солнце, а какое-то другое светило, тусклое и бледное, рождавшее меланхолические тени. Но поразило меня не это, а непередаваемое мастерство художника, вынуждавшее зрителя, бросившего на полотно даже случайный взгляд, сдержать шаг, насыщаться картиной, как хорошим вином… Я никогда прежде не видел ничего подобного.

Кроме этой картины на стенах висели еще несколько, увы, безнадежно изуродованных временем и влагой. Полки, размещавшиеся между ними, упали на пол вместе с грязными клочьями, в которые превратились, вероятно, книги. Как развалились и трехъярусные кровати, от которых уцелели лишь стояки и крепления. Под обломками одной из кроватей светлели серые кости. Под центральной картиной стоял крепкий с виду, металлический ящик, вблизи оказавшийся насквозь проржавевшим. Трухлявый замок рассылался от первого же прикосновения. Заглянув внутрь, я обнаружил столку слипшихся тетрадей, штук сорок. Верхние и нижние превратились в бесформенные, заплесневелые комья, но серединные и те, что были завернуты в шуршащий, прозрачный материал сохранились почти удовлетворительно и при желании их можно было даже развернуть, полистать (к пальцам прилипали клочья страниц) и кое-что прочитать. Похоже, это были остатки архива нескольких поколений, и если слова из верхних бумаг я еще мог с горем пополам сложить в предложения, то страниц нижних тетрадей и, наверное, более древних хронологически, оказались заполнены абсолютной абракадаброй.

«Надеюсь, ты не потащишь все это с собой?» — осведомился дракон.

— Думаю, это заинтересует многих… — ответил я рассеянно.

«Если тебе удастся выбраться наверх!»

— А у тебя есть сомнения?