Прошла минута, другая — румийцы все еще держались. Надо сказать, что сами варанги, обозленные большими потерями, мешали друг другу, пытаясь достать, не желающих умирать, врагов. Вот один из легионеров, отбив щитом удары слева и спереди, парировал гладием удар справа, скользнул своим клинком по мечу противника и уколол того снизу-вверх под подбородок, словно ужалил. Варанг пошатнулся, выронил щит, схватился левой рукой за горло, пытаясь зажать страшную, фонтанирующую кровью, рану.
Я матерно выругался, обежал, топчущуюся вокруг румийцев, толпу разгоряченных воинов, вытянул у них из под ног с помощью Туробоя, умирающего варанга. Оттащили его в сторонку. Тот уже агонизировал. Черт! Может, успею! Попытался вызвать радужный поток. Есть! Получилось! Кровь унялась, рана затянулась на глазах, агональное дыхание сменилось на нормальное, взгляд приобрел осмысленное выражение. Поняв, кто перед ним, воин попытался подняться.
— Лежи-лежи, — придавил его легонько ладонью. — Крови из тебя вытекло изрядно. Полежи, отдохни.
Разогнулся, глянул на продолжающуюся схватку. Легионеры все еще держались. А нашим в городке помощь нужна. Можно, конечно, отправить туда бездоспешную часть моего воинства, но их же там положат немереное количество. Надо оттаскивать эту свору от этих двоих и посылать их бегом вниз, в долину. А тут сами справимся как-нибудь. Вытащил из толпы Хегни и озвучил ему свое решение. Тот с сожалением глянул на неубиваемую парочку и начал расталкивать толпу, объясняя новую задачу. Получилось это у него далеко не сразу. Но, в конце концов, все же, получилось. Собрав одоспешенных варангов в колонну, заметно укоротившуюся, по сравнению с началом боя, Хегни, встав в ее голове, бегом повел воинов к городку. Воины без броней, выполняя мой приказ, порысили следом. Против, удивленных таким оборотом дела, двоих, так и не добитых, румийцев, осталась наша теплая компания.
Румийцы устали. Видя, что непосредственной опасности нет, они поставили щиты на землю, отдыхая перед последней схваткой.
— Кто со мной? — спросил я, вынимая из ножен меч.
Вперед шагнула вся мужская половина, кроме Андрокла, естественно. Вперед подалась и Волеслава, явно собираясь что-то сказать, но, видно, передумала. Явно хотела тормознуть меня, запретить лезть в драку. Но, видно, начало сказываться мое воспитание — промолчала. Вот так, женщина, знай свое место.
Я выбрал Хулагу. Остальным сделал знак оставаться на месте, и мы вдвоем двинулись к румийцам. Увидев нас, всех таких из себя воинственных и целеустремленных, румийцы взяли щиты в боевое положение и, встали плечом к плечу, лицами к нам. Мы остановились метрах в пяти. Теперь противников стало возможно рассмотреть получше. Гладко выбритые лица. Глубокие морщины, идущие от крыльев носа к углам рта. Поджарые, безо всякого лишнего жира и старческой дряблости, фигуры. Одному, по виду, около шестидесяти. Второй чуть моложе. Похожие, словно братья. Впрочем, может, так и есть? Мастера меча, судя по всему. Вон сколько держались против такой толпы. Справиться с ними будет не просто. Ну да, тем интереснее. Да и давно размяться пора. Хотя, жалко мужиков. За свой ведь дом дерутся. Хоть дом стоит и на чужой земле. А что тут поделаешь. Оставить их здесь, а самим двигать в городок? Так ведь они сначала зарежут наших раненых. Вон их всех уложили неподалеку. А потом ломанутся следом за нами и ударят в спину. Так что все равно придется убивать. Кстати, о раненых: давно пора их лечить, иначе кто-то может помощи и не дождаться. Так что, тянуть нельзя. К делу!
Я ударил мечом по своему щиту, предупреждая об атаке Хулагу и румийцев, заодно — они заслужили уважительного к себе отношения. Потом в два прыжка преодолел расстояние, разделяющее меня и, стоящего справа, легионера. Рубящий удар по гребню шлема, который румиец принял на верхний край поднятого щита. Тут же последовала контратака — колющий удар слева, нацеленный в мою шею. Отклонился назад и влево. Румиец не провалился вперед, на что я надеялся — слишком опытен. Ну что ж, попробуем по-другому. Рывок вперед, толчок щитом, в который вложена вся масса тела в щит противника с попыткой сбить его вправо. Получилось — все же румиец устал. Он пошатнулся, открылся его правый бок. Я в полуседе крутанулся волчком и красивым круговым ударом рубанул по этому самому боку. Меч с глухим скрежетом пробил пластинчатый панцирь и врубился в плоть. Отскок, с готовностью отразить контратаку. Но ее не последовало — противнику досталось изрядно. Он перекосился вправо, прижал локоть к ране. Над верхним краем щита открылось горло. Чего мучить мужика? Да и времени нет. Подшаг вперед, глубокий выпад с уколом в открывшееся горло. Почувствовал хруст, перерубленной трахеи, передавшийся на руку по мечу. Румиец пошатнулся, булькнул перерезанным горлом и рухнул, загремев снарягой о камень тропинки.
Finita! Не так уж все и сложно оказалось. Или это мое мастерство так выросло? Возможно. Я повернулся к своим и вскинул меч в победном жесте. Спутники ответили одобрительным воплем. Вот так вот! Прислушался к себе. Ведь только что человека зарезал. Внутри кроме чистой радости, ничего. Примерно так чувствовал себя после победы в спортивных поединках. Что, начал нравиться процесс? Дичаешь понемногу? Это меня укорял внутренний голос. Видимо, так, ответил ему. Шелуха цивилизации слезает. К черту! Некогда! Психоанализом займусь в более подходящее время.
Хулагу все еще возился со своим противником. Щит он брать не стал. Бился своим излюбленным оружием — саблей, которая, как мне кажется, лучше, все же, подходит для конного боя, причем с противником в легком защитном вооружении. Пробить ей тяжелый доспех проблематично. А у румийцев солидные пластинчатые панцири. Я сделал несколько шагов в сторону сражающихся, намереваясь помочь нашему степняку. Тот вскинул левую руку в протестующем жесте: мол, сам справлюсь.
Ну-ну… Тогда займусь ранеными. Их было десятка полтора. Все, к счастью, пока живы. Быстренько вызвал радужный поток, благо, руку на этом набил и проблем не возникало. Исцеление прошло штатно. Каждый раз не устаю удивляться действию волшебного потока на страждущих. Как все это работает? Живу в каком-то дурдоме, если вдуматься. Но ничего — привык. Ладно, что там Хулагу? Судя по звону стали, еще не закончил.
Так и есть. Степняк продолжал кружить вокруг своего противника. Чувствовалось, что тот устал. Ко всему, Хулагу, все же, удалось зацепить румийца в правую руку повыше наруча. Рана, видимо, оказалась не слишком глубокая — легионер продолжал вполне уверенно действовать мечом, — но обильно кровоточила. С кровью уходили силы. Ладно, пускай сам добивает. Пощадим самолюбие нашего товарища — не будем вмешиваться. Внизу в городке, надеюсь, разберутся без нас.
Мы окружили сражающихся широким кольцом, периодически подбадривая Хулагу криками. Тот заметно взбодрился. А румиец на глазах терял силы, уже с трудом удерживая щит. В конце концов, он сбросил тяжелый скутум с руки и, очертя голову, кинулся в отчаянную атаку, вложив в нее все оставшиеся силы. Надо сказать, чуть не застал степняка врасплох: Хулагу пропустил мощный колющий удар в грудь, вполне способный пробить его легкую кольчугу. Спасло его только то, что в последний момент он сумел чуть отклониться, и острие меча ударило в бронь под углом и соскользнуло по стальным кольцам. Растерянность, впрочем, длилась недолго. Обратным движением Хулагу рубанул саблей румийца, целя в шею между наушем шлема и оплечьем. Легионер отшатнулся и вскинул меч, пытаясь парировать удар. Не успел. Кончик сабли, все же, чиркнул сбоку по шее, вскрыв сонную артерию заодно с яремной веной. Неизбежный фонтан крови, который не смогли остановить, судорожно сжатые на ране, пальцы. Потом румиец упал на правое колено, со звоном выронил из руки гладий, склонил голову и упал на бок. Жаль. Знатный был боец. «Когда б то воин был моим, я б при себе держал такого» — вспомнилась строчка из детской книжки, сказанная, кажется, Батыем над убитым Евпатием Коловратом. Хорошо сказано — ни убавить, ни прибавить. Ладно, погрустим ближе к вечеру. Если будем живы. А теперь пора вниз — посмотреть, что там, в городке творится.
