Мы с Туробоем тоже подобрали щиты, валяющихся у ворот легионеров, и встали в общий строй. Строй получился из двух шеренг и полтора-два десятка человек по фронту. Последний варанг, выбежавший из башни, вынес охапку пилумов. Строй рассыпался. Северяне быстренько разобрали метательные копья и опять построились. Еще секунд десять ожидания и из темноты показался плотная колонна румийцев. Центурион, бегущий в голове колонны, быстро оценил обстановку и отдал команду. Легионеры мгновенно перестроились во что-то вроде фаланги, перегородившей всю улицу, и, не мешкая, двинулись на нас. Когда строй врагов сблизился с нашим метров до двадцати, варанг, стоящий на правом фланге в первой шеренге, скомандовал «залп». Северяне и мы с Туробоем метнули пилумы и тут же закрылись щитами. Вовремя: ответ не заставил себя ждать. Железный дождь забарабанил по выставленным щитам. Вскрики раненых, шум от падения тел убитых. Осторожно, стараясь не сильно высовываться, осмотрелся. Наш маленький отряд уменьшился еще на пять человек — троих раненых, отползающих к воротам, и двоих убитых. В следующий миг румийцы издали боевой клич и ринулись на нас.

Удар сомкнутого, глубокого строя был страшен. Первая шеренга полегла меньше чем за минуту. Мы оставшиеся были вдавлены в проем ворот и здесь уперлись — отступать дальше было нельзя, иначе все, что мы сделали этой ночью, станет напрасным. И мы продержались. Минуты две, или три. Этого хватило нашей коннице, чтобы успеть доскакать до ворот, ворваться в них и врубиться в строй легионеров. Меня варанги во время этой скоротечной схватки вытолкали в задний ряд. Может и к лучшему: я услышал грохот копыт и вовремя скомандовал своим прижаться к стене внутри башенного хода. Потому от удара кавалерии наши, оставшиеся в живых, не пострадали.

Поток, закованных в сталь всадников, заставил легионеров попятиться. Количество их все прибывало, а у румийцев не оказалось с собой копий, которыми можно было бы удержать атакующую конницу, потому пятились они все быстрее, а когда кавалеристы раскололи строй легионеров надвое, отступление переросло в бегство. С ликующими воплями наши начали их преследовать и вскоре бегущие и преследователи скрылись во тьме улицы.

Перевел дух и осмотрелся. От всего моего отряда осталось не больше десятка человек. Туробой, которого в этой неразберихе я потерял, к счастью, уцелел. Немного прихрамывая, друг-телохранитель занял привычное место справа и чуть позади от меня. По щеке его стекала струйка крови. Протестировал свой организм. Как ни странно, вроде все цело. Все в порядке, если не считать жуткой усталости, навалившейся внезапно. Сделал несколько шагов, выходя из башенного хода снова внутрь города, и уже здесь облокотился спиной о стену башни. Туробой обеспокоенно подался ко мне.

— Все нормально, друг, — похлопал его по плечу. — Все просто замечательно.

С наружной стороны стены послышался топот нашей бегущей пехоты.

Посредине площади располагался фонтан. Чаша метров десяти в диаметре со скульптурой какой-то обнаженной девицы в центре, держащей в поднятой руке огромную раковину. Из раковины, надо полагать, в лучшие времена изливался поток воды. Сейчас остатки этой воды стояли в чаше фонтана, в виде дурно пахнущей жижи зеленовато-грязного цвета. Площадь, на которой располагался фонтан, представляла собой правильный квадрат, со стороной метров двести. Центральная площадь лютеции. Правобережной румийской части. Три стороны ее ограничивались городскими кварталами. С четвертой стороны площадь замыкало громадное здание форума. Здесь проводились городские религиозные и политические мероприятия. Фасад форума был обращен к площади и представлял собой колоннаду из розоватых изящных гранитных колонн. К колоннаде вела высокая лестница во всю ширину фасада со ступенями из того же розового гранита. Потом шла площадка, метров в тридцать шириной. Над колоннадой нависал карниз, или как это правильно называется? Покрытый барельефами. Выше шла двускатная крыша из красной черепицы. Высоту здания я оценил метров в пятнадцать. Небоскреб, по здешним масштабам. Боковые и задняя стены оказались глухими, сложенными из тесаного гранита, так что попасть в этот храм-форум можно было только с фасада. Ко всему, сразу за задней стеной здания находился крутой обрыв высотой метров двадцать. Естественного происхождения. В общем, подступиться к форуму оказалось возможным только с фасада по необъятной лестнице.

Зачем я так подробно все описываю? Все просто: это здание стало последним оплотом защитников города. Сюда сбежались еще в начале штурма женщины и дети, а потом отступили, оставшиеся в живых воины. Сейчас легионеры, выстроившись по верхнему краю лестницы, на площадке перед зданием, отбивали очередную атаку варанго-славов, плотной массой поднимающихся по гранитным ступеням. Атаку седьмую по счету. Это из тех, что организовал уже я, прибыв больше трех часов назад на площадь. Но до того атаки тоже имели место быть, правда малыми силами и плохо организованные. Соответственно у подножия лестницы по всей ее ширине громоздилась гора трупов, подплывающая громадной лужей крови, не желающей впитываться в щели, между плотно подогнанными плитами мостовой, и застывающая багрово-черным студнем. Трупы, по большей части, принадлежали нашим. Своих павших румийцы старались оттаскивать в тыл. Раненых уносили в здание форума. Наши своих раненых прихватывали с собой при отходе. Если, конечно отход не сопровождался излишней паникой — пару раз случалось и такое. Тогда подранков просто затаптывали. Когда-то розовые ступени лестницы стали грязно-бурыми от крови, перемешанной с пылью. Атакующие оскальзывались, падали, скатывались вниз под ноги своим товарищам, сбивая темп атаки и ломая и так не слишком стройные ряды.

Еще и солнце грело по-летнему. Дождь, ливший всю ночь, прекратился еще на рассвете. Тучи окончательно разогнало к полудню и сейчас, когда мои, вновь обретенные часы, показывали четвертый час дня, жарило вовсю. И это в конце сентября! Может тут климат теплее? Возможно. В общем, было по-настоящему жарко. Градусов двадцать пять на солнце. В тени, конечно, меньше — осень все же. Легкий ветерок облегчения не приносил, поскольку дул со стороны форума, донося тошнотворный запах бойни.

Ко всему на меня навалилась жуткая усталость. Не мудрено — бессонная ночь, переохлаждение, бой, пусть и скоротечный, а потом полдня метаний по городу, на улицах которого разворачивались ожесточенные схватки. Еще пытался предотвратить убийства и насилие по отношению к женщинам и детям. Мужчины, вплоть до совсем уж дряхлых стариков, сражались до последнего — мужества румийцам было не занимать. Спасать гражданских получалось плохо — элементарно не успевал. Нужно было принимать личное участие в подавлении очагов особо упорного сопротивления. А славы, варанги и прочая, примкнувшая к нам публика, тем временем, творили в городе, что хотели. Я проникся понятием, что такое средневековое зверство. Такого не оправдывали, на мой взгляд, никакие нанесенные за время оккупации обиды. Хотя, откуда мне знать, что творили румийцы. Может, вели себя во время карательных акций и похуже? Вполне возможно — времена в этом мире царят жестокие, и на зверства народ привык отвечать зверством. Идеи гуманизма здесь пока не проросли. Тем более, христианства с его всепрощенчеством не изобрели. Может восполнить пробел? Ага! Может, еще позволить себя распять! Нет уж! Нафиг, нафиг!

Где мог, тем не менее, вмешивался. Меня не понимали. Ни моя свита, состоящая из Туробоя с Хегни, одевшихся и облачившихся в доспехи (мне, кстати, тоже мою одежду и броню доставили), ни, тем более, воины ближней дружины, присоединившиеся к нам здесь в Лютеции. Об озверевших бойцах, распаленных боем, которых я пытался стащить с насилуемых румиек, нечего и говорить. Несколько раз меня даже пытались заколоть, не разобравшись, что за пижон мешает заниматься честным воинам законным делом. В конце концов, я отчаялся и, как уже сказал, навалилась усталость. Опять же, дошли сведения о румийцах, засевших в здании форума. Отправил вырванных из рук насильников румийских женщин и детей в лагерь под охраной десятка воинов и двинулся с остальными к центральной площади.