Уф! Хорошо-то как! Перешел в пике и нырнул под облака. Так, где тут у нас что? Ага, вот извилистая лента реки, а вон там, подальше, высокий холм с таким знакомым городком на макушке. Вон обрыв, совсем низеньким теперь кажется. На краю его кучкуется толпа людей-мурашей. У-у-у, паразиты! А если бы не сработало?

Кстати, а что теперь мне мешает улететь от всех от них куда подальше? Куда? Да хоть к тем же румийцам! Попросить у них, типа, политическое убежище! А то, что эти чертовы славы придумают на следующих двух испытаниях? Вряд ли, что-то менее смертоносное. А если с помощью богов выйдет осечка? Как тогда? Я покрутил в голове эту идею. А как же Андрюха? Что-то подсказывало, что без помощи верховного жреца, о котором тогда говорила Валька, вряд ли смогу его найти. Опять же, кто сказал, что румийцы окажутся более гуманными. А тут уже имеется друг в лице Туробоя. А, если пройду испытания, целый народ будет боготворить меня, и готов будет идти за мной куда угодно. Надо же, тщеславие, оказывается мне не чуждо. Ладно, остаюсь! Но проучить этот самый народ, все же, немного стоит.

Я перешел в пологое пике, держа направление на толпу. Прибавил скорости. Картинка, с быстро увеличивающимися людьми понеслась навстречу. В лицо вновь ударили плотные струи воздуха. Полминуты и толпа почти подо мной. Увеличиваю угол пике и направляюсь в центр толпы. Над самыми головами резко выхожу на горизонталь. Вижу разбегающийся народ. Несколько человек попадали. Злобно ухмыляюсь — поделом! Закладываю вираж, разворачиваюсь, снижаю скорость и захожу на посадку со стороны пропасти, чтобы эффектно приземлиться на середину площадки.

М-да, все же лихачество до добра не доводит. Конец моего сольного выступления получился смазанным. Немного не подрассчитал скорость. С землей-то я соприкоснулся в центре площадки, но скорость оказалась велика и я, еле успевая переставлять ноги, понесся прямо на скамейки с випперсонами. От полного позора спас Туробой. Чутье и реакция у человека, все же, феноменальные. Друг-телохранитель успел выскочить мне навстречу и принял в свои медвежьи объятия, погасив набранную скорость. По-моему, он даже не пошатнулся. Тут же отстранился, одернул на мне рубаху и снова исчез в толпе. Я согнулся, уперевшись руками в колени и переводя дыхание. Да, ребята, с вами никакого здоровья не хватит. Не боитесь уморить посланника?

Ко мне подошла Валентина. Видно было, что полет мой произвел на нее впечатление: глаза, как плошки, губы подрагивают, сама бледнющая. Однако справилась с собой. Опять толкнула речь с благодарностью богам, пусть и слегка дрожащим голосом. Ну да окружающие, наверное, тоже находились под впечатлением, и речь прошла «на ура». Потом толпа снова подхватила меня на руки и понесла к дому-храму, к накрытому столу.

На этот раз отходняк начал колотить меня сразу, как только мы с Туробоем добрались до моей комнатушки. Согласитесь — не мудрено. Вино не брало, и я спросил у друга-телохранителя, водится ли здесь чего-нибудь покрепче этой кислятины. Туробой понял меня с полуслова. Он исчез, буквально минут на пять. Появился с небольшим изящным кувшином, закрытым плотно притертой крышкой. Я открыл кувшин и понюхал содержимое, плещущееся у самых краев. Пахло виноградом и чуть-чуть сивухой. Похоже, виноградная водка! Чудесно! То, что доктор прописал! И я начал целенаправленно надираться. Почти не закусывая. Мой немой друг поддерживал меня чисто символически, желая оставаться в форме, дабы контролировать ситуацию, не зная, как поведет себя подопечный, упившись в зюзю. Зря, кстати, беспокоился — в пьяном виде я исключительно миролюбив.

Литровый, примерно, кувшин уже на половину опустел, когда появилась Валька. Видно, положено так — традиция. Даже замутненным хмелем сознанием, я отметил, что на этот раз почтительность, с которой она опустилась на колено, не наигранная. Ага! Прониклась, паразитка! Это вам не хухры-мухры, а посланник богов, понимаешь!

— Ну, что скажешь? — заплетающимся языком вопросил я.

— Пришла поздравить вас с успешно пройденным вторым испытанием, господин, — смирения в голосе норовистой жрицы тоже прибавилось.

Ну да — то ли еще будет! Вот закончу со всей этой бодягой, устрою вам тут в храме веселую жизнь. А то, ишь — хозяина не признают. Посланца, понимаешь, этих…. ну да — в смысле, богов, понимаешь. Будете у меня тут строем ходить и честь отдавать. Ну да, честь. Хи-хи. О-о-ой, что-то я набрался не по детски. Что ж она все на колене-то? Жестко, неудобно.

— Ты вставай, Валюша, — подпустив в голос отеческих ноток (так в моем представлении должен был говорить посланец богов, будущий отец народов), — вставай, неудобно же.

Встала. Не просто встала — вскочила.

— Опять коверкаешь мое имя!

Глазенки сверкают, щечки горят! Понятно — опять гневаться изволим. А что я такого сказал? А — опять Валей обозвал. Ну что я сделаю, если так похожа? То, что пьяный, для нее причина неуважительная. Это она мне еще в прошлый раз сказала. Поди ж ты — помню! Хи-хи. Так, побольше серьезности, надежда славного племени славов!

— Прости, Волеслава, — склонил покаянно голову. — Так звали одну из богинь в Ирии, с которой я был близко знаком, — во, это я здорово сказал.

— Не помню, богини с таким дурацким именем, — отрезала разгневанная жрица.

— Много ты понимаешь в ириевой жизни. В смысле — жизни в Ирии. В общем — понимаешь мало. И-к! Ирий он большой и там этих богинь, как диких обезьян в Бразилии.

Так, что-то меня заносит, даже сквозь пелену хмеля, сообразил я. Эдак, пожалуй, в святотатстве, или богохульстве, каком-нибудь обвинят. Инквизиция тут у них есть, интересно? Озабоченно попытался сфокусировать взгляд на Вальке. Получилось. Моя последняя фраза ее, похоже, не разгневала. Скорее, развеселила. Во всяком случае, она ухмыльнулась и сказала:

— Ложись спать, посланник. К утру, глядишь, будешь как раз в форме.

Она подошла к столу, безошибочно изо всех емкостей выбрала кувшинчик с водкой, открыла крышку, понюхала, поморщилась. Укоризненно посмотрела на Туробоя. Тот виновато пожал плечами.

— Ладно, может и правильно — день был тяжелым, — негромко изрекла Валентина и, прихватив кувшинчик, вышла вон.

— Почему прекратили банкет? Я требую продолжения банкета, — для прикола, который некому было оценить, пробурчал я.

А на предмет поспать, кажется, действительно созрел. Ладно, спать, так спать.

На этот раз проснулся сам. Еще затемно. Спать больше не мог — уперлось. Ну, правильно — лег в полдень, а сейчас раннее-раннее утро: за окном темнота только начала меняться предрассветными сумерками. Спал часов четырнадцать-пятнадцать. Сел на кровати. Голова побаливала, но не так, как ожидалось. Очищают, похоже, они зелье, которое вчера потреблял. Со стола все было прибрано. Стояло только два кувшина, покрытых крышками. Так, в одном рассол — живем! Туробой позаботился, не иначе. Во втором, что-то кисленькое, вроде клюквенного морса. Тоже замечательно. Употребил по очереди оба напитка. Прислушался к ощущениям в организме. Заметно полегчало. Прошлепал до выхода, открыл дверь в коридор. Под дверью на овчине спал мой телохранитель. Ну, это не дело! Надо будет позаботиться о бытовых условиях Туробоя. Спящий телохранитель, подскочил на своем жестком ложе — видно услышал скрип двери, узнал меня, поднялся на ноги и поклонился.

— Извини, брат, разбудил, — покаялся я. — Ты спи, рано еще.

Туробой помотал головой, сбегал в соседнее помещение и вернулся с полотенцем. Пошли к колодцу. Там умылись, сливая друг другу из бадьи. Вернулись в горницу. За время умывания младшие жрицы подсуетились и уже накрыли завтрак. Обормот — не дал выспаться девчонкам. Позавтракали холодной бужениной с зеленью и свежим, похоже, утренней выпечки хлебом. Вышли на балкон, уселись на его перильцах, свесив ноги на улицу. Больше заняться было нечем. Разве, что готовиться к третьему испытанию. А чего к нему готовится? И как? Тренироваться дыхание задерживать? Вряд ли поможет. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что на испытании водой меня будут просто и незатейливо топить, по аналогии с испытанием воздухом. И вряд ли будут держать под водой меньше полутора-двух минут, на которые я могу дыхание задерживать. Будут держать долго, чтобы с гарантией понять, помогли мне боги, или как. Но, по поводу воды, я, почему-то волновался мало — почти родная стихия, как-никак. Вот завтрашнее испытание огнем напрягало. Завтра, надо полагать, меня будут жечь, а это, должно быть, неприятно. И придет ли эта странная помощь богов вовремя? И, вообще, что это за хрень? Впервые на трезвую голову, я обдумал эту мою связь с богами, или с чем там, на самом деле? Что на трезвую, что на пьяную голову, результат был тот же — хрен его знает. Ладно, видно, здешнюю мою жизнь надо принимать, как данность и не заморачиваться, иначе свихнуться недолго. Так, пока и решим.