С тех пор, как они покинули родной дом в Синобугори провинции Ивасиро, им доводилось ночевать и похуже, правда, у них всегда была крыша над головой. Но нужда приучит ко всему, так что они особенно не отчаивались. Вслед за одежкой служанка вытащила из котомки припасенную на первое время еду.

— Огня разводить не будем, чтобы не привлекать к себе внимания. Сейчас я схожу попрошу кипяточку у хозяина соляных промыслов. Может, заодно раздобуду соломы и одеяло. — Заботливая служанка ушла. Дети с аппетитом ели рисовые колобки и сушеные фрукты.

Вскоре совсем близко послышались шаги.

— Убатакэ, это ты? — окликнула госпожа, хотя и сомневалась, что служанка успела так быстро вернуться.

И действительно, это оказалась не Убатакэ, а мужчина лет сорока, необычайно тощий: кожа да кости — с четками на запястье. Лицо, словно у заводной куклы, расплылось в улыбке. Он бесцеремонно, словно в собственный дом, прошел в укрытие, где приютилась женщина с детьми, и присел рядом с ними. Дети взирали на него с любопытством, и уж, конечно, им не могло прийти в голову, что это разбойник.

— Меня зовут Ямаока Таю, я моряк, — представился мужчина. — Последнее время в округе объявились охотники за людьми. Изловить злоумышленников власти не могут, а потому запретили пускать странствующий люд на ночлег. Мне жалко этих бедолаг, и я стараюсь им помочь. К счастью, мой дом находится в стороне от дороги, так что никто не узнает, если кто-то у меня заночует. Иногда я специально обхожу лес, заглядываю под мост и забираю к себе тех, кто коротает ночь под открытым небом. Ваши ребятишки, вижу, пробавляются сладким. Ну, разве же это еда, только зубы портить. Ничего изысканного у меня, конечно, тоже нет, но бататовой кашей накормлю. Пойдемте ко мне, не стесняйтесь.

Нельзя сказать, чтобы он особенно настаивал, но слова его звучали убедительно, а доброта подкупала, — подумать только, из милосердия человек готов даже нарушить указ.

— Ваше приглашение заманчиво, — сказала госпожа. — Но из-за нас вы рискуете навлечь на себя неприятности. Правда, покормить детей хотя бы кашей и уложить на ночь под крышей — это ли не доброе дело! Оно вам непременно зачтется в будущей жизни.

— Вы истинно мудрая дама, — заключил Ямаока Таю. — Так не будем терять время, идемте.

Госпожа, тем не менее, колебалась:

— Вы не могли бы немного подождать? — робко спросила она. — Совестно вас затруднять, но дело в том, что с нами есть еще один человек.

Ямаока насторожился:

— Кто же это? Женщина? Мужчина?

— Наша служанка, приставленная к детям. Она отлучилась за кипятком и должна вот-вот вернуться.

— Ах, служанка! Ну что же, подождем. — За напускным добродушием Ямаоки Таю скрывалась радость.

Бухта Наоэ. Солнце еще прячется за горой Ёнэяма, темно-синяя вода окутана легким туманом Ямаока Таю заботливо рассаживает четверых путников и отталкивает лодку от берега.

Накануне, дождавшись возвращения служанки Убатакэ, принесшей кипятку в щербатом кувшине, Ямаока Таю повел всех к себе в дом. Таю не понравился Убатакэ, и она сразу же насторожилась.

Между тем Таю повел их в сторону от главной дороги, где густо росли сосны. В доме, крытом соломой, он накормил их бататовой кашей, а потом стал расспрашивать, куда и откуда они держат путь. Когда умаявшиеся за день дети уснули, гостеприимный хозяин долго еще беседовал с их матерью у тусклого светильника.

— Сама я из Ивасиро, — рассказывала госпожа. — Мой муж уехал в Цукуси и не вернулся. Вот и пришлось мне взять детей и отправиться на розыски. Убатакэ нянчила мою дочку с первого дня ее появления на свет, она совсем одинока и потому согласилась разделить с нами тяготы дальнего странствия. Путь предстоит далекий, а мы пока прошли всего ничего. Как добираться дальше — ума не приложу, — по суше ли, по воде? Вы — моряк, наверно, вам случалось плавать и в дальние края. Подскажите, пожалуйста, как лучше нам поступить, — просила она.

С уверенностью, не подлежащей ни малейшему сомнению, Таю решительно советовал добираться морем. Если, мол, они отправятся сухопутным путем, то уже на границе с соседней провинцией Эттю им встретится препятствие — отвесный скалистый берег. К тому же там всегда сильный прибой, и путникам приходится пробираться по узенькой тропке, забираться в расщелины скал и ждать там, пока схлынет волна. Тропинка с такими крутыми изгибами, что вы будете постоянно терять друг друга из виду, за выступами скал вы не будете видеть детей, а дети — вас. По горам идти тоже опасно: один неосторожный шаг, и можно сорваться в пропасть. Дорога в Цукуси очень нелегка.

Куда спокойнее добираться морем. Если найти надежного морехода, он благополучно доставит вас хоть за сто, хоть за тысячу ри¹⁶. Сам-то я в Западные провинции не хожу, но у меня есть надежные знакомые, с которыми я могу вас свести. Давайте прямо завтра с утра и отправимся.

Ночью Таю разбудил своих постояльцев, и они еще затемно вышли из дома. Госпожа стала развязывать мешочек с деньгами, чтобы уплатить за ночлег, но Таю отказался: ничего, мол, не надо, что же касается кошелька с деньгами, то он изъявил готовность взять его на хранение. Мол, ценности всегда полагается сдавать хозяину гостиницы, а на корабле — капитану.

Воспользовавшись гостеприимством Ямаоки Таю, госпожа считала своим долгом советоваться с ним по всякому поводу. Она была бесконечно благодарна за предоставленный им кров. Еще бы! Он приютил их, преступив тем самым даже закон. Конечно, полностью довериться ему она не могла, но он говорил так твердо и убедительно, что не послушаться его было просто невозможно. Но в то же время в нем было что-то настораживающее, и все-таки госпожа не проявила должной осторожности.

Госпожа садилась в лодку Ямаоки Таю с ощущением неизбежности. Дети зачарованно смотрели на синюю гладь воды, все им было в диковинку. Только Убатакэ по-прежнему не покидало тревожное чувство.

Вскоре, как уже говорилось выше, Ямаока Таю отдал швартовы. Шестом оттолкнулся от берега, и лодка плавно заскользила по воде.

Сначала Таю греб вдоль берега к югу — по направлению к провинции Эттю. Туман постепенно рассеялся, вода искрилась на солнце. Скалистый берег был абсолютно безлюден, волны ударялись о скалы, колыхали зеленые и бурые водоросли. Внезапно из-за скалы показались две лодки и направились в их сторону. Еще издали находившиеся в них люди окликнули Таю:

— Ну, как? Есть?

Таю поднял вверх правую руку с растопыренными пальцами, один из которых был загнут, что означало: у меня в лодке четверо. Вскоре лодка Таю уже стояла борт в борт с подоспевшими двумя.

Хозяин одной из этих двух лодок Миядзаки Сабуро, родом из Миядзаки провинции Эттю, выставил вперед ладонь левой руки, что должно было означать сумму в пять каммон¹⁷. Пальцы правой руки условно обозначали количество товара.

— Смотри сюда! — крикнул второй лодочник. Сначала он показал всю ладонь левой руки, затем сжал ее в кулак, потом снова разжал и выставил только один указательный палец. Таким образом, этот лодочник по имени Садо Дзиро предложил шесть каммон.

— Негодяй, не сбивай цену! — заорал Миядзаки.

— А почему ты лезешь вперед! — Садо вцепился в него, лодка накренилась, зачерпывая бортами воду. Таю смотрел на них с усмешкой.

— Не суетитесь! Никто не останется с пустыми руками. Чтобы пассажирам не было тесно, я поделю их поровну между вами. Расчет по последней ставке.

Находившимся в его лодке путникам он велел попарно переходить в другие лодки, обе-де пойдут на запад; вместе же плыть нельзя, во избежание перегруза. Дети пересели в лодку к Миядзаки, их мать и Убатакэ — к Садо. Оба лодочника вложили в протянутую руку Таю по связке монет.

Потянув госпожу за рукав, Убатакэ напомнила, чтобы та не забыла взять у Таю свой мешочек с деньгами, но тот проворно оттолкнул свою опустевшую лодку, взмахнул веслами и был таков.