(2) Из “Жизнеописания крестьянских подвижников чести”, “Японского Гувантина” (автор неизвестен) и других источников следует, что наставником Дэнкити в фехтовании был ронин Хираи Самой. Похоже, Самой обучал детей из Нагакубо чтению и каллиграфии, а желающим давал уроки фехтования школы Хокусин Мусо, но в “Житии”, “Тушечнице” и “Листве” утверждается, что Дэнкити научился фехтованию сам. “Или дерево врагом называл, или нарекал камень именем Хэйсиро” и усердно упражнялся.

Между тем в десятом году Тэмпо Хэйсиро нежданно исчез куда-то. Правда, вовсе не из-за того, что узнал об охотящемся за ним Дэнкити. Просто пропал, как это вообще бывает со странствующими ронинами. Дэнкити, конечно, приуныл. Одно время его даже мучила тягостная мысль: “Уж не хранят ли моего врага сами боги и будды?” Теперь для совершения мести нужно было странствовать. Однако образ жизни Дэнкити не позволял ему отправиться неведомо куда. Полный отчаяния Дэнкити постепенно пристрастился к кутежам. “Жизнеописания крестьянских подвижников чести” так объясняют эту перемену: “Он искал знакомств среди игроков, очевидно рассчитывая узнать местонахождение своего врага”. Впрочем, возможно, это просто еще одно предположение.

Дэнкити был сразу же изгнан из дома Масуя и стал одним из сынков шулера Мацугоро по кличке Томаруно Мацу. Почти двадцать лет с тех пор он вел жизнь гуляки.

Примечание 5. В “Древесной листве” сообщается, что за это время он и дочь Масуя похитил, и ограбил некий гостиный двор для господ в Нагакубо. Но достоверность этих сведений, учитывая их отсутствие в других источниках, определить невозможно. К примеру, в “Жизнеописаниях” отрицается справедливость написанного в “Древесной листве”: “Говорят, что Дэнкити частенько вел беспутную жизнь вместе с молодчиками со всего уезда. Стоит ли повторять заведомый вымысел? Дэнкити — почтительный сын, желающий отомстить убийце отца, мог ли он вести себя столь недостойно?” Очевидно, все это время Дэнкити не забывал о своем страстном желании мести. Даже сравнительно мало к нему расположенный Минагава Тёан пишет: “Дэнкити не рассказывал дружкам о мести, а тех, кому это было известно, притворно уверял, что и сам не знает имени врага. Такое поведение свидетельствует о серьезности его намерений”. Но время проходило напрасно, и о месте пребывания Хэйсиро ничего не было слышно.

И вот, осенью шестого года Ансэй²² Дэнкити неожиданно узнал, что Хэйсиро находится в деревне Кураи. Правда, на поясе у ронина уже не было, как прежде, двух самурайских мечей. Неизвестно когда приняв постриг, он теперь служил сторожем храма бодхисаттвы Дзидзо²³ в деревне Кураи. Дэнкити испытал благодарность за явленную ему “милость богов”.

Кураи — небольшая деревушка в горах, не более чем в пяти ри от Нагакубо. К тому же деревня эта соседствовала с Сатиямой, и каждая тропка там была ему знакома (см. карту). Уточнив, что Хэйсиро теперь зовется Дзёканом, Дэнкити седьмого числа девятой луны шестого года Ансэй надел плетенную из осоки шляпу, прицепил к поясу длинный меч работы безвестного мастера из провинции Сагами и в одиночку отправился вершить месть. Наконец-то, на двадцать третий год после смерти отца, ему предоставлялась возможность осуществить свою заветную мечту.

В деревню Кураи Дэнкити вошел вскоре по истечении часа Пса²⁴. Он специально выбрал вечер, чтобы ничто не смогло помешать ему. Холодной ночью по деревенской дороге Дэнкити направился к укрытому в тени горного леса храму бодхисаттвы Дзидзо. Заглянув через дырку в бумаге сёдзи, он увидел на стене, слабо озаренной горящими поленьями, чью-то большую тень. Но оттуда, откуда он смотрел, увидеть ее хозяина он не мог. Ясно было только, что большая тень перед его глазами, без сомнения, принадлежала бритоголовому монаху. Тем не менее Дэнкити некоторое время старательно прислушивался к доносившимся звукам, но не заметил никаких признаков присутствия кого-либо, кроме этого жалкого сторожа. Прежде всего Дэнкити тихонько положил, перевернув, свою дорожную шляпу из осоки на камень под водостоком, затем снял дождевик и, свернув вдвое, положил в шляпу. И плащ, и шляпа успели уже промокнуть от вечерней росы. И тут он вдруг почувствовал необходимость облегчиться. Делать нечего — Дэнкити отошел в лесные заросли и, присев под лаковым деревом, справил нужду. “Его самообладание ошеломляет”, — восхищается Тасиро Гэмбо. “Хладнокровное мужество Дэнкити превыше похвал!” — с одобрением восклицает Коидзуми Косё.

Приведя себя в порядок, Дэнкити вынул из ножен меч и с шумом раздвинул сёдзи храма. Перед очагом, с наслаждением вытянув ноги, сидел монах. “Кто та-ам...” — подал он голос не оборачиваясь. Дэнкити слегка растерялся. Во-первых, поведение монаха не вязалось с представлением о враге, которому следует мстить. А во-вторых, фигура его со спины была неизмеримо более тощей, чем он воображал. На мгновение Дэнкити даже усомнился, тот ли перед ним, кого он ищет. Однако теперь раздумывать было уже, разумеется, поздно.

Дэнкити, рукою задвинув за собой сёдзи, позвал: “Хат-тори Хэйсиро!” Но монах и теперь без всякого испуга с недоумением оглянулся на пришельца. Впрочем, заметив блеск клинка, он сразу подтянул к себе колени, обтянутые монашеским облачением. Лицо монаха в свете пламени из очага было старческим — кожа да кости. Однако Дэнкити отчетливо почувствовал в этом лице что-то от Хаттори Хэйсиро.

— Кто будет господин?

— Дэнкити, сын Дэндзо. Не забыл, поди, мою обиду? Дзёкан широко раскрытыми глазами молча смотрел на Дэнкити. На лице его читался невыразимый страх. Приняв боевую стойку с мечом, Дэнкити хладнокровно наслаждался этим страхом.

— Итак, я пришел отомстить. Сейчас же вставай и сразимся!

— Как это “вставай”? — На лице Дзёкана промелькнула улыбка. И что-то необъяснимо жуткое почудилось Дэнкити в этой улыбке. — Господин полагает, что я могу стоять, как и прежде? Я теперь, как видите, калека. Ноги у меня не действуют.

Дэнкити невольно отступил на шаг. Стало видно, что острие меча, который он держал перед собой обеими руками, дрожит. Дзёкан, заметив это, добавил, не скрывая беззубого рта:

— Ни встать ни сесть — такой я теперь.

— Ври больше, так я и поверил!..

Дэнкити неистово сыпал бранью, Дзёкан же, напротив, становился все невозмутимее.

— Зачем мне лгать? Можете спросить в деревне. После прошлогодней болезни ноги у меня совсем отнялись. Но... — Прервавшись, он посмотрел Дэнкити прямо в глаза: — Но малодушничать не стану. Все как вы говорите — родитель ваш пал от моей руки. Если вы готовы зарубить калеку, я с легким сердцем встану под удар.

В последовавший за этим краткий миг молчания Дэнкити ощутил, как разнообразные чувства обуревают его душу. Пульсация этих чувств — ненависти, сострадания, презрения, страха — только понапрасну тупила острие его меча Вперив взгляд в Дзёкана, он колебался: нанести ли удар?

Жестом почти надменным Дзёкан развернул к Дэнкити плечо. И в этот момент Дэнкити уловил смешанное с винными парами дыхание Дзёкана. В сердце его тотчас же вспыхнул прежний гнев. Гнев на самого себя, не спасшего отца. Гнев, неистребимый ничем, кроме мести любой ценой. Задрожав в боевом порыве, Дэнкити внезапно рассек Дзёкана наискось до самого пояса...

Слух о блистательной мести Дэнкити кровному врагу распространился по всему уезду. Люди, разумеется, не были излишне строги к почтительному сыну за его поступок. Правда, он забыл заблаговременно подать официальное уведомление о мести и потому, похоже, не получил причитающегося в таких случаях вознаграждения. История последующей жизни Дэнкити, к сожалению, не входит в тему нашего повествования. Но если изложить ее вкратце, она такова: после реставрации Мэйдзи Дэнкити торговал лесом, однако преследовавшие его одна за другой неудачи в итоге привели его к психическому заболеванию. Умер он осенью десятого года Мэйдзи²⁵ пятидесяти трех лет от роду.

Примечание 6. Однако ни в одном из источников нет описания последних минут его жизни. К примеру, “Житие почтительного сына Дэнкити” завершается такими словами: