— У-у! — она откинулась на подушку. — Я дур-р— ра. Да?

Она мне сама подкинула тему, и я ухватился за нее:

— Слушай, ты пришла рассчитаться со мной или… или я действительно тебе понравился?

Я задал этот вопрос и похолодел. Передо мной лежала прекрасная женщина, а я вел себя как какой-то следователь с глазами майора Юрика. Но она повернулась на бок и серьезно мне объяснила:

— Р-р-расчет — это шутка. Да? Твоя шутка. Это же ты так пошутил. Да? Ты мне ср-разу понравился, Слава.

Вот так вот. Прямо в лоб.

— Когда это я тебе понравился?

— Ср-разу! — повторила она.— В пер-рвый р-раз на катер-ре. Да?

Я смутился от такой прямоты.

— Я же поддатый был…

— Жють-жють, — улыбнулась она. — Но очень интер-ресный. Как все, что я увидела здесь. И город, и белая ночь, и ты… Да? Я покр-раснела, когда ты заговорил о вр-ремени. О том, что для настоящей литер-ратуры нет вр-ремени. Она — всегда. Да?

Я с трудом вспомнил ту нашу первую экскурсию.

— Это когда профессор мне сказал, что герои литературы — это призраки и тайну их не понять, не зная истории. А кто ее знает по-настоящему, историю-то?…

— Только сами пр-ризраки, — серьезно сказала она.

Я не выдержал и засмеялся.

— Ого!

— Вот так же ты мне сказал тогда! — обрадовалась Натали. — Вот тогда ты мне и понравился, Слава. Да? Я подумала, что ты знаешь то, что знаю я… А потом я поняла, что вам и не надо этого знать. Да? Просто вы такие люди. Да? — она засмеялась. — Пьете, будто только вчера проводили полки князя Игоря… Да? Я люблю тебя, Слава. Да?

Все это она проговорила быстро, взволнованно, радостно. Но я уже не верил ей. Где «настоящая» жизнь, я уже не понимал.

— У тебя же есть жених? Кто такой этот Жорж?

— О-ля-ля, — грустно пропела она. — Ты хочешь, чтобы я рассказала все свои тайны?

— Ага! — воскликнул я.— Значит, у тебя есть тайны?!

— Их уже нет, — успокоила меня она. — И ты мне в этом помог, Слава. Ты мне очень помог. Да?

— В чем?! — не унимался я. — Расскажи, чем я тебе помог?

Она погладила меня по щеке.

— Успокойся. Да? Не надо, милый. Не ср-разу. Да?

Но меня уже понесло:

— Ты так щедро рассчитываешься со мной. А я не имею права узнать, за что мне привалила такая благодать?

— Не надо, Слава, — жалобно попросила она.

Но меня уже было не остановить, я взял ее за плечи.

— Я хочу знать, чем я помог французской разведке! Говори!

Она смотрела на меня перламутровыми глазами внимательно и настороженно.

— Ты шутишь? Да?

— Я не шучу, — сказал я. — Какие тут шутки?!

И я ей все рассказал про подозрения генерала Багирова…

— Женер-раль Багир-ров? — спросила она.— Кто это?

— Тот человек, которого ты ждала в фойе!

— Я не его ждала. Да? — сказала она.

— Он же к тебе выскочил первым из зала! Он!

— Ах, тот парижанин, — усмехнулась она. — Разве он женер-раль? Он мне сказал, что работал в Париже в посольстве. Он мне назвал какие-то имена. Просил им передать привет от него…

— А ты?!

— Я не знаю этих людей. Да? — нахмурилась она.

Я встряхнул ее за плечи.

— Неужели ты не поняла, что он тебя расколол?!

Она задумалась.

— Р-р-расколол? Зачем?

— Он понял, кто ты! Он понял все!

Она опять погладила меня по щеке.

— А ты-то понял, кто я? Ты это понял, милый? Да?

И я, ненавидя себя, сказал:

— Ты — шпионка… разведчица… Вот ты кто!

Она подмигнула перламутровым глазом.

— А ты мой агент. Да?

Я сжал ее плечи.

— Так чем я тебе помог?! Говори!

Одним резким движением рук она скинула мои руки со своих плеч.

— Не надо так делать, Слава. Да?

Я упал на подушку.

— Она еще обижается! Сделала меня своим агентом и еще обижается!

Она сидела, сжавшись в комок, прижав голову к коленям.

— Кошмар-р-р…

Она достала из пачки сигарету и отвернулась к окну. Она даже не смотрела на меня. Сидела, уставясь в окно. В правой руке сигарета, в левой пепельница с крышечкой. За окном на Мойке тарахтел катер. Когда он прошел, она спросила вдруг:

— Слава, а почему она называет тебя Ивасик?

Тему она сменила так круто, что я машинально,— не подумав, рассказал ей, что есть такая детская сказка про мальчика, которого звали Ивасик-Телесик. Этот мальчик ловил на лодке рыбу. А мать звала его с берега: «Ивасик-Телесик, плыви, плыви домой. Ивасик-Телесик, поужинай со мной». Но однажды мальчик, приплыв на знакомый зов, увидел вместо матери страшную бабу-ягу… Которая его, кажется, съела…

Натали сказала:

— Поэтому ты теперь всегда ужинаешь после всего. Да?

Я не понял, и она мне объяснила:

— Сначала ты хочешь убедиться, что перед тобой не баба-яга. Да? А потом уже с ней ужинаешь. Да? Очень мудр-рая сказка…

Она потушила в пепельнице сигарету и прикрыла ее крышечкой.

— Со мной ты тоже не ужинал… и убедился…

— В чем?

— Что я баба-яга. Да?

Я взлетел с подушки и вжался в ее спину.

— Девочка моя!… Милая моя!… Единственная!…

Я еще что-то говорил, не помню что…

Она отстранила меня и скинула ноги с моей убитой тахты:

— Извини, Слава. Сегодня я не могу… Я хотела, чтобы все было очень кр-расиво. Да? Сегодня так не будет…

Я хотел ее проводить. Но она сказала:

— Не надо.

— Почему? — спросил я.

Она мне озорно подмигнула.

— Я поеду быстр-ро, быстр-ро… Да? Я очень тор-роплюсь…

— На чем ты поедешь? — спросил я. — Тебя машина ждет?

— Я поеду на р-роликах. Ты меня не догонишь.

На кухне она переоделась под «поколение пепси».

Аккуратно сложила в целлофановый пакет все свои туалетные принадлежности. В отдельный пакет уложила вечернее платье и замшевые туфли. Я сидел в углу, завернутый в простыню, и тупо смотрел на холодильник. Она подошла ко мне и протянула белую трубочку с таблетками:

— Утром прими. Да? Две таблетки. Да?

— Зачем?

Она кивнула на холодильник.

— Ты же будешь сейчас «жють-жють». Да?

На прощание я даже не решился ее поцеловать. Такая она была озабоченная. В прихожей она взяла за шнурки коньки, надела бейсболку задом наперед и протянула мне руку. Звонко раскатился невидимый шарик:

— Пр-рощай, мой маленький гер-р-рой. Да?

Утром пятого июня я проснулся от жуткого ощущения, что в моей комнате кто-то есть… Я открыл глаза, ожидая увидеть Мангуста… За моим столом сидел какой-то занюханный ханыга в джинсовой кепке, надвинутой до бровей. Ханыга рылся в моих бумагах. Наверное, деньги искал… Возмущаться и орать у меня не было сил. Я попытался понять, каким образом он попал ко мне… Неужели я не закрыл дверь за Натали?… Ханыга заметил, что я проснулся, подошел ко мне и поднял с пола стакан с недопитым коньяком.

— Ну и нарезались вы, Ярослав Андреевич. Отдохнули непосредственно.

К своему ужасу я узнал в ханыге генерала Багирова. Он посмотрел на часы:

— Вставайте. Пойдем на угол. Опохмеляться.

— Не надо, — я замотал тяжелой башкой и достал из-под подушки белую трубочку. — У меня есть.

Генерал взял трубочку, открыл ее, понюхал зачем-то.

— И это все, чем вас вознаградила мадемуазель за ваши труды?

Я с трудом понимал его.

— Какие еще труды?

Генерал просто сверлил меня своим черным взглядом.

— Ну как же, Ярослав Андреевич… Неужели станете отрицать, что вы ей помогли? Вы ей очень помогли. Непосредственно.

И тогда я задал мучивший меня всю ночь вопрос:

— Чем я ей помог?

Генерал смотрел на меня с сожалением.

— Это оперативная тайна.

Меня опять с головой погружали в болото фекалий. Мне стало страшно.

— Вы хотите сказать… вы думаете… она шпионка?

Генерал удивленно поднял брови.

— А вы как думаете?

Всю ночную сцену я помнил до мелочей. И я сказал:

— Я у нее спросил… Сам спросил напрямую…

Генерал засмеялся.