— Лю-да… Ты не спишь?

Женщина пошла к столу. Полы длинного халата распахнулись до бедер. Она прошла мимо Константина, задев его полой, и подошла к Дмитрию Мироновичу. Наклонилась к нему с улыбкой, потрепала по небритой щеке.

— Успокойся, Митенька… Я все слышала, милый. Шкуру Белого Медведя я никому не уступлю, Митенька… Договорились, милый?

Я уже говорил, кажется, что женская красота — это энергия. Близкая к электрической. Бывает, войдет в комнату женщина — и ты только по одной ее походке можешь сразу определить и силу тока этого «прибора», и мощность его, и сопротивление. На опытный глаз можно сразу определить, так сказать, все «выходные данные». Характеристики у всех разные. Кому что нравится…

Но бывают женщины, от которых отпадают буквально все. У них совершенно особая энергия, какая-то неописанная еще сила — вроде информационно-торсионных полей. Когда входит такая женщина, сразу хочется броситься к ней навстречу: «Где же ты была?!» Но ты не бросаешься, конечно, потому что видишь ее впервые. А кажется, что знаешь ее давным-давно. Столько в ней той неизвестной — информационной — энергии. Таких женщин называют королевами. Не потому что они — королевы красоты. Совсем не в этом дело. Они королевы этого мига. Миг может длиться миг, может — вечер, неделю, месяц, несколько лет. Это особая монархия. Многое не от королевы зависит. Она может потерять корону без войн и дворцовых переворотов…

Среди молоденьких девчонок много принцесс, обещающих стать великими королевами, но они очень часто не получают короны, превращаются в простые «бытовые электроприборы», так и не узнав, как близки они были к королевскому трону.

Среди тридцатилетних таких женщин так же мало, как мало осталось на Земле лиц настоящей голубой королевской крови. Считанные единицы…

Вы уже поняли, наверное, что она была из числа этих единиц. Когда она пошла к столу в своем красном шелковом халате, на нас словно шаровая молния покатилась. Даже озоном в кабинете повеяло. Я уже говорил, как растерялся Дмитрий Миронович и окаменел, побледнев, Константин. Я уже говорил, что мне захотелось броситься к ней навстречу с криком: «Ну где же ты была?!» Когда я пришел в себя, я увидел «кардинала». По роду своей службы в фирме Адика я был знаком с людьми из его ведомства. Были они все разные: высокие и маленькие, худые и полные, с усами и без усов (чаще с усами, почему-то), но было у них у всех одно общее — некая одинаковая стертость, нерезкость, размытость их внешнего облика (как у фотографии, снятой начинающим фотографом).

Генерал Багиров, несмотря на свою явную восточную смуглость, тоже был «нерезкой фотографией». Его можно было принять и за намешанного русского, и за обрусевшего азербайджанца, и за испанца, и за японца даже. Генерал Багиров обладал гениально-размытой внешностью. Для настоящего разведчика — это просто необходимость, как абсолютный слух для скрипача.

Когда она подошла к столу, «размытая фотография» вдруг проявилась. Он глядел не на нее. Он глядел на своего шефа, которого она нежно трепала по модной щеке. Как он глядел на него!

Так глядят на своего соперника только кавказцы. И не южные кавказцы, размягченные солнцем, вином и мандаринами. Так глядят на своего соперника только суровые люди гор. Мне стала ясна вся их давешняя борьба за первенство. Вот за кого, даже не видя ее, сражались между собой эти странные люди…

Она не спеша подошла к Константину, склонила голову набок, сложила руки на груди, улыбаясь, глядела на него.

Точно так же склоняла голову на бок секретарша Алина в офисе фирмы «Возрождение». Алина была, конечно, девочка классная. Но не королева… Она была только копией картины. За это и взята была, наверное, в фирму. А настоящая картина находилась здесь. На загадочном Каменном острове. А она все стояла и, грустно улыбаясь, смотрела на Константина. Дмитрий Миронович встревоженно смотрел на нее. А «кардинал» прищуренными глазами уничтожал теперь Константина.

Наконец она сказала:

— Костик, зачем же ты Митеньку обижаешь? А? Нехорошо…

Константин, уже знакомым мне жестом, поддернул стрелочку на брючине и положил ногу на ногу.

— Я его не обижаю, Люда… Это он кинул меня.

Как он произнес эту «Люду»! Не хотел, а одним этим словом все ей сказал. Она тихо засмеялась. Она поняла. Но мне не понятно было — обрадовало ли ее его признание. Она перестала смеяться и сказала грустно:

— Это я тебя кинула, Костик. Я.

Константин нахмурился.

— В каком смысле?

— Во всех, — грустно улыбалась она. — Во всех. И с гарнитуром это я тебя кинула, Костик.

Константин снова окаменел.

— Зачем?

Она долго смотрела на него, наконец сказала весело:

— Чтобы ты не забывал меня, Костик.

В ярком свете хрустальной люстры сверкнула золотая коронка.

— Разве забудешь такую? Люду Людоедку разве забудешь?

Она мягко всплеснула руками.

— Это я людоедка? Не стыдно тебе, Костик? — Она вдруг окинула меня недовольным взглядом. — Не хотелось бы при посторонних…

— Он не посторонний, — сказал Константин.

Она еще раз бросила взгляд на меня.

— А кто он тебе?

— Он мой советник.

И она весело засмеялась.

— Ах, это тот, что оценщика напугал! — Она повернулась к «кардиналу». — Это из-за него вы лопухнулись, Олег Салтанович?

Смуглый «кардинал» побледнел.

— Я так не считаю, Людмила Анатольевна.

Дмитрию Мироновичу надоело, что она так долго занята другими.

— Люда, уже два трупа из-за этого гарнитура! Оценщик и Адик! Понимаешь, Люда?

— И Адик? — удивилась на секунду она.— Ну, Адика-то из-за чего угодно могли кокнуть. Я всегда удивлялась, почему такой раздолбай еще жив, — и она засмеялась весело, довольная, что все присутствующие вовлечены в ее бенефис. — Лопухнулись вы, Олег Салтанович! Генерал КГБ и так мелко лопухнулись.

«Кардинал» вежливо ей улыбался одними губами.

— Прежде чем дать свое добро на покупку гарнитура, я навел справки. Мне сообщили, что на Западе, как говорится, некоторые круги очень заинтересовались находкой этого гарнитура. И сам способ обоих убийств говорит о том, что их исполнили серьезные люди. Очень серьезные, Людмила Анатольевна.

Она хитро сморщила носик.

— Значит, и они лопухнулись. — И она подмигнула мне. — Гордитесь, советник! Ваш пьяный бред заинтересовал даже некоторые круги на Западе! Это международный успех, советник!

Смуглый «кардинал» убил меня взглядом.

— Он ни при чем, Людмила Анатольевна. Они стали искать гарнитур барона задолго до того, как этот… говорил с оценщиком. Они ищут гарнитур в городе уже год…

— Кто это «они»? — не поняла она.

— Ну, эти, — кивнул подбородком куда-то в окно «кардинал». — Как говорится, некоторые круги…

Она развернулась посреди кабинета. Распахнулись на секунду полы халата. Она опять встала перед Константином, сложив руки на груди. Это была финальная точка. Весь бенефис был разыгран для этого резкого поворота перед ним.

— Видишь, Костик, как все закрутилось. Пусть. Чем бы дитя ни тешилось… А я попросила Митеньку кинуть тебя с гарнитуром только с единственной целью — чтобы ты меня не забывал.

Константин молчал, только желваки надулись на скулах.

— Не забывал, кто из тебя человека сделал! — грустно продолжила она. — Из бандита — генерального директора фирмы. Чтобы ты это не забывал, Костик… Кто эту фирму тебе помог учредить. Кто бегал по коридорам Смольного под липкими взглядами мэрских чиновников… Кто тебя книги хорошие научил читать… Кто тебя познакомил в Париже с профессором русской литературы месье Леоном… Ты забыл все это, Костик… Нехорошо.

Константин встал, опрокинув стул:

— Хватит! Кончай этот цирк! Я понятно излагаю?

Она стояла перед ним, склонив голову набок, поджав губы. То ли поцеловать его хотела, то ли плюнуть ему в лицо. Потом улыбнулась виновато, рукой смущенно поправила волосы.

— Ну, хватит так хватит… Бери свои несчастные стулья. И уходи! Прощай, Костик.