На экране перед камином какие-то цветные тени бегают. Никто еще ничего толком не понимает…
И вдруг, когда Шаляпин в граммофоне застонал, как раненый:
Господу Богу помолимся,
Будем ему мы служить!…
На экране вдруг лицо Распутина… Во весь экран бородатое лицо с близко, к носу, посаженными глазами. Как живой! По комнате тихий ропот прошел… Я же говорил, что «изделие» не телевизор… Тут эффект присутствия полный, Слава… Живой человек перед тобой… А взгляд его близко посаженных серых глаз такой, что мурашки по коже. Честное слово, Слава… Он же гипнотизер, волхв, кудесник…
И вдруг Распутин нам говорит тихим баритоном:
— Робяты, я все вижу! Что же вы делаете, робяты? Вы же Россию губите… Я кончусь, и Россия кончится!… — И как зарычит: — Не убить вам меня! Не на того напали, робяты!
А на пластинке хор грянул дикими голосами:
Господу Богу помолимся,
Будем ему мы служить.
За Кудеяра-разбойника
Будем мы Бога молить!…
На экране тени замелькали, и пропало все… Как не было… И пластинка кончилась. Иголка стучит, а встать и снять пластинку никто не может. Как окаменели все…
И вдруг за столиком встает восковая персона в сиреневой рубахе навыпуск. Дамы вскрикнули. А восковой Распутин на них как рыкнул:
— Молчать! Слышали, что я вам сказал?! Не убить меня! Ни тогда, ни теперь! Что же вы с Россией сделали, сволочи?! Продали Россию по кусочкам! Жи— дам продали! — и бутылку с мадерой схватил со стола.
Что тут началось, Слава!
Какая-то женщина орет в истерике:
— Господа, что же вы сидите! Он же мертвый давно! Князь Юсупов, где ваш пистолет?! Стреляйте!
Это она, оказывается, восковым куклам кричала. А куклы как сидели, так и сидят. Лысый Пуришкевич да великий князь напомаженный. А восковой-то Распутин как трахнет бутылкой по черепу восковому князю Юсупову:
— Мразь! Предатель! Пидор вонючий!
Дама как завизжит:
— Все не так! Все не так было! Мужчины! Есть тут мужчины, наконец?! Убейте его, кто-нибудь! Убейте!
Первым на воскового наш метрдотель бросился.
— Подонок пьяный! За что я тебе плачу?! За что?! Пьянь!
Распутин обмяк сразу как-то. А Роман Черепан схватил его за плечи и головой стукнул его в морду. Распутин залился кровью, покачнулся и упал. И тут на него все набросились. Похватали бутылки со столов. Мужчины как озверели. Женщины вопят, мужчины во фраках матерятся, бьют ногами лежащего на полу Распутина. Черепан пытается их оттащить.
— Господа! Это актер! Не трогайте! Он уже получил свое, господа!
Куда там… Женщины их подзуживать начали. Мужчины совсем разошлись. Стол с восковыми куклами опрокинулся. Топчут и тех ногами… Кошмар начался! Настоящий кошмар, Слава!…
Тут к нам Дмитрий Миронович подходит, конверт мне протягивает, говорит:
— Вы свободны. Я вас найду еще. Когда потребуется.
Я ему на этот кошмар показываю.
— Что же они делают?! Остановите их!
Он посмеялся своим гнусным смешком.
— Зачем? Они историческую правду восстанавливают.
Я говорю:
— Они же убьют его!
А он мне:
— И вы будете виноваты. В самом нужном месте ваше «изделие» отказало.
Представляете?… Вот так, Слава, я стал виновником кошмара… А несчастного актера того, которого специально пригласили для пушего эффекта, кажется, убили… Хотя Роман Черепан и говорил мне, что успели его все-таки до больницы довезти. Не выдержал бедный парень… Столько времени восковую куклу изображал… Не сдержался…
14
Nota bene
Коля откинулся головой на подушку и грустно уставился в темный потолок.
Я задумался о несчастной судьбе династии Романовых…
Привела Романовых к престолу Российскому первая смута, начатая загадочным человеком Григорием Отрепьевым, между прочим раньше служившим в Романовском доме. А кончилась несчастная династия, давно потерявшая романовскую кровь, последней российской смутой.
И начало самой страшной пока российской смуты — не штурм Зимнего дворца пьяными матросами, но безжалостное, бесчеловечное убийство российской элитой царского защитника, загадочного Григория Распутина. Его травили ядом, стреляли в него, топтали ногами и живого еще утопили в проруби… А через два месяца в комфортабельном салон-вагоне, на станции с символическим названием Дно, тихо отрекся от престола Николай. И Россия до сих пор находится на этом самом «дне». Так уже в который раз преждевременно толкнули Россию к смуте, сбив ее с истинного пути… Но зачем они решили воскресить тот жуткий эпизод?…
Коля спросил вдруг:
— О чем вы думаете, Слава?
Я ответил, чтобы его поддержать и подбодрить — он был совсем плох:
— Коля, если все, что вы мне рассказали, — правда… Ваше «изделие» — это же целый переворот в исторической науке…
Коля сел, спросил ехидно:
— В исторической науке?… Вы думаете, американцы тратят миллионы долларов, чтобы довести до ума свое «изделие», ради вас — историков? Ради вашей так называемой «исторической науки»?… Они не идиоты, Слава! Это ваш генерал хочет засадить меня в психушку. А там… — Коля махнул в темный угол, — я давно бы был большим человеком! — Коля стукнул кулаком по подушке. — Если бы не этот идиот! Этот ваш генерал! Я бы уже давно был там!…
Коля застонал и упал на подушку. Я был удивлен этой его бессильной яростью.
— А как бы вы там оказались, Коля?
Закрыв глаза, Коля ответил тихо:
— Я же вам сказал, Слава, что в феврале я согласился работать на них…
Неужели, с горечью подумал я, ответ на самый главный вопрос неожиданно окажется таким до банальности простым, как старый советский детектив. И я спросил Колю:
— Коля, вы согласились работать на американцев?
Коля тяжело вздохнул.
— При чем тут американцы?… Мое «изделие» принадлежит всем, всему миру… Если бы мне здесь дали возможность работать, Слава!… А они меня в психушку…
— Вы подписали с ними контракт?
Коля посмотрел на меня своими детскими глазами.
— У меня не было выхода, Слава…
— Почему?!
Коля привстал на локте.
— Слава, они же не отдали мне мое «изделие»… Оно же у них!
— Как это не отдали?!
— Да так. Утром 31 декабря мы приехали с техником за «изделием» в Юсуповский дворец, но нас туда даже не пустили. Сказали, что музей закрыт на ремонт. Они же там погром устроили, Слава. Я испугался за «изделие». Стал звонить в фирму «Легион плюс». Бесполезно… Суслик на отдых улетел. В Швейцарию. Слава, вы представляете мое состояние?… А тут еще мой техник пропал. Уехал на праздники к родственникам в Москву и не вернулся… Когда я дозвонился в фирму, Суслик мне сказал, что «изделие» в целости и сохранности, но я не могу его получить… Поскольку «изделие» доведено до ума на деньги фирмы, оно и принадлежит теперь фирме «Легион»… Вот тогда я и заболел, Слава. Меня увезли в больницу с желудочным кровотечением…
Коля замолчал, потому что в замке два раза повернулся ключ. Охранник пропустил в камеру уже другую официантку с подносом. Она поставила на стол ужин и быстро собрала пустые тарелки, не глядя на нас. Выпуская ее из камеры, охранник пожалел меня:
— Может, к себе хочешь, Пименов? Замучил тебя «ёкнутый». Посмотри, на кого стал похож.
— Закройте, пожалуйста, дверь, — сказал я ему.
Охранник мне восхищенно подмигнул и закрыл замок на два оборота. Коля с тоской посмотрел на стол.
— Кушайте, Слава. Я не могу…
Я отмахнулся.
— Подождите, Коля. А как вы здесь оказались?
Коля пожал плечами.
— Не знаю.
— Как это не знаете?!
Я вспомнил вдруг рассказ Котяры про похищение его хозяина.
— Вас похитили в Летнем саду? Тринадцатого мая? Отвечайте, Коля!
И Коля ответил:
