И Коля очень удивился.

— А разве история — наука?

— А что же?!

Коля неопределенно махнул рукой.

— Так…

Я не стал спорить с больным. Коля долго глядел в темный потолок, а потом сказал:

— Герой современной науки — Прометей. Он научил людей пользоваться огнем, научил их пахать землю, он придумал колесо… Этому Прометея научили боги. Но взамен они отняли у людей дар предвидения. Вы понимаете, Слава, что это были за боги?… Так родилась наша прагматичная техническая цивилизация, лишенная дара предвидения, не ведающая, что творит и зачем… Современная наука — это неразумное дитя тех самых богов. Они дали ребенку коробок спичек, закрыли его в квартире и ушли гулять… Вы представляете, чем это кончится?…

Я спросил осторожно:

— А история-то при чем?

Коля повернул ко мне изможденное лицо.

— А истории, Слава, нет. В том-то и дело.

— Как это нет? — начал я заводиться.

Коля привстал на койке.

— А так. Сидит ребенок на кухне с коробкой спичек. Сначала гремит коробком над ухом. Потом достает одну спичку и чиркает, потом другую, потом третью… Пока смышленый малыш не догадается поднести спичку к занавеске… Вот вам и вся история, Слава…

Я решил с ним поспорить.

— Одну минуту, Коля! Вы не учитываете одну важную вещь.

— Какую?

— Хорошо. Человечество — это ребенок со спичками. Допустим. Но ведь с каждым поколением дети-то разные!… Поколения совершенствуются, развиваются, умнеют…

— Конечно, — быстро согласился Коля. — Один играет с кремнёвым кресалом, другой со спичками, третий — с бензиновой зажигалкой… Возможность запалить занавеску с каждым поколением увеличивается многократно… Но разве это история? Человек каждый раз начинает заново смертельную игру.

Я развел руками.

— Тогда, действительно, истории нет…

— Конечно, — успокоил меня Коля. — Те, кто называют себя историками, только потакают малышу… Сегодня — одному, завтра — другому… Служат тому, у кого в руках находятся спички… Они только помогают ему развести костер поярче и повеселей… Только и всего…

Я специально так подробно привожу этот наш разговор, потому что он многое объяснит в дальнейшем.

О своем «изделии» Коля говорил нехотя, недоверчиво поглядывая на меня из-под седой челки.

«ЗК» — это «Зеркало Козырева». Коля назвал его в честь своего учителя, профессора Н. А. Козырева. То первое зеркало Козырев придумал еще в 1949 году, в закрытой бериевской «шарашке», где-то в лесах под Владимиром. Этот закрытый научный центр назывался «шарашкой Козырева» и стоял по значимости в одном ряду с «шарашкой Курчатова». В «шарашке Курчатова» родилась советская атомная бомба, в «шарашке Козырева» — изделие «ЗК».

Коля сказал раздраженно:

— Вы представляете, Слава, Сталин понимал значение «изделия ЗК»! Сталин! А эти идиоты хотят меня в психушку… — Коля сел на койке. — Да, кстати о «Философических таблицах»! В «шарашке Козырева» работал один из самых выдающихся русских астрологов — Воронский. Он разработал для Козырева свои таблицы, которые стали инструкцией к «изделию ЗК».

Но Козыреву не удалось довести до ума свой проект. Началась «холодная война», и для страны «изделие» Курчатова стало гораздо важнее «изделия» Козырева.

Только через тридцать лет ученик Козырева Коля Колыванов продолжил работу над зеркалом. Сначала его программу финансировало государство. В начале 90-х государственное финансирование прекратилось. Коля доделывал изделие на свои собственные деньги. Он продал все, кроме катера, который их семье завешал его дядя — адмирал Колыванов.

Гуляя как-то по Фонтанке и наблюдая активную деятельность частных водно-моторных извозчиков, Коля решил использовать катер для финансирования изделия, потому что продать его по завещанию не мог.

На НПО «Хронос» работали почти задаром условно освобожденные. Так Коля познакомился с бывшим моряком Леней. Коля считает, что Котяра «хоть и отпетый мошенник, но очень порядочный человек».

В декабре прошлого года изделие было почти готово. Для его испытаний потребовался портативный лазер, который Коля и приобрел у хороших знакомых в ядерном институте в Гатчине. На покупку ушли все имевшиеся средства. И Коля остался на мели. Реки скованы льдом, денег ни копейки… Ради изделия Коля хотел уже нарушить завещание и продать катер, поста— вив поминальную свечку и отслужив панихиду у Николы Морского адмиралу Колыванову. Но Котяра попросил его подождать три дня. На третий день он привел к Коле своего хорошего знакомого. (Наверное, вместе неоднократно сидели.) Знакомого звали Роман Черепан. Он представился менеджером фирмы «Легион плюс». Коля нехорошо улыбнулся.

— Вы представляете, Слава? Христос сказал про бесов: «Имя им — легион». А тут еще с плюсом! Но у меня не было выхода, Слава…

Начал Коля неожиданно:

— Налейте мне, пожалуйста, водки… Я не сошел с ума. Налейте немного. Грамм двадцать. Это не питье. Для язвы полезно ошпарить ее чуть-чуть… Спасибо, Слава.

Так вот…

В декабре фирма «Легион плюс» устраивала какой-то роскошный праздник в Юсуповском дворце на Мойке. НПО «Хронос» в моем лице обязывалась обеспечить «световое и шумовое оформление праздника». Именно так и было записано в контракте: «световое и шумовое оформление». В чем оно заключалось?… Тут, Слава, и начинается кошмар…

Вы историк, вы знаете, что в декабре 1916 года в Юсуповском дворце был убит Распутин… Точнее, в ночь на 17 декабря… По новому стилю, соответственно, на 30-е… Официально фирма «Легион» устраивала встречу Нового года. Но Дмитрий Миронович попросил меня в цокольном этаже дворца, именно в той самой комнате, с помощью моего изделия воспроизвести для избранной публики сцену убийства Распутина! Представляете?… У меня не было выхода, Слава… И я подписал контракт…

Слава, вы никогда не были в Юсуповском дворце на Мойке? Сходите как-нибудь… Если отсюда выйдете… Я лично не переживу опять этого кошмара…

Так вот…

Внизу, в комнатах, где убили Распутина, теперь музей. Воспроизведена вся тогдашняя обстановка… Посреди комнаты накрытый стол, в углу камин горит, где-то играет граммофон: «Гайда тройка, снег пушистый, ночь морозная кругом…» За столом сидят четверо. Распутин в сиреневой шелковой рубахе навыпуск, князь Юсупов в военной форме, лысый Пуришкевич, чуть в стороне великий князь Дмитрий Павлович с набриолиненным пробором, тоже в военной форме… 1916 год. Вовсю идет Первая мировая война… Распутин, облокотясь на стол, недоверчиво глядит на своих собутыльников. А те под музыку подливают и подливают ему его любимую «мадеру», отравленную, кормят его пирожными «безе» с цианистым калием. А он только кровью наливается и рычит: «Робяты, я все вижу! Не на того напали, робяты!»

Что?… Ну конечно, не рычит. Это я несколько вперед забежал. В музее-то он не рычит. Он же восковой. Как и все его собутыльники. Но глаза у восковой куклы блестят, как у живого человека. И рожа красная, наглая, в капельках пота… Говорят, в этом музее с впечатлительными дамами частенько нервные припадки случаются. Полный эффект присутствия…

Я говорю Дмитрию Мироновичу: «Слушайте, чего вам еще надо?» Он смеется… Знаете, Слава, он странно смеется… Да-да-да… Одним горлом, как кашляет…

«Я, говорит, вам деньги хорошие плачу. Остальное вас не касается».

И надо сказать, он прав. Деньги действительно хорошие.

Нечего делать. Я с помощником установил «изделие» на месте каминного экрана. Получилось, как будто большой цветной телевизор стоит на полу. Новейший телевизор с плоским экраном. Но это, конечно, не телевизор. Хотя и экран есть, и антенны… Я настроил портативный лазер. Спрятал его в огромном резном буфете, с битой дичью на дверцах и с кабаньей башкой на верхушке. Очень впечатляющий дубовый буфет. Я спрашиваю Дмитрия Мироновича: «А как же мне во время вашего сеанса лазером управлять?» Он посмеялся, будто покашлял, и говорит: «А мы вас официантом оденем. Будете стоять у буфета и гостям заодно напитки наливать. Вы, говорит, похожи на официанта. Что-то в вас, говорит, есть такое услужливое». Представляете, Слава!