Бристоу и Мэнеринг шли вдоль Кэннон-роу по направлению к Скотлэнд-Ярду. Облака затянули почти все небо. Было темно, и только изредка в просвете между облаками виднелись звезды. Дул сильный ветер, накрапывал дождь — стояла по-осеннему холодная погода, хотя было только начало августа. Они вошли в здание, прошли по слабо освещенному коридору и поднялись в кабинет Бристоу.

Когда они оказались в кабинете, Мэнеринг повернулся к Бристоу и сказал:

— Билл, я хочу рассказать тебе все, что произошло сегодня днем.

— Сомневаюсь в твоей искренности, — ответил Бристоу. — Но попробуй, может, я и поверю.

Когда Мэнеринг рассказывал Бристоу всю историю, то ему показалось, что тот слушает его невнимательно. Инспектор сидел за письменным столом, стоящим поперек его небольшого кабинета. Шторы на окнах, выходящих на набережную, были опущены. Если бы не порывы ветра, которые иногда сотрясали стекла окон, все здание казалось погруженным в молчание ночи.

В заключение Мэнеринг сказал:

— А теперь Левинсон по непонятной мне причине думает, что я готов свалить свою вину на него.

Бристоу молча гонял сигарету из одного уголка губ в другой и пристально смотрел на Мэнеринга.

— Теперь выслушай меня внимательно, — сказал он. — Следы отпечатков пальцев Левинсона были обнаружены по всей квартире Сары Джентиан. Но там нет ни единого отпечатка твоих пальцев. Левинсона видели около дома Сары, но никто не видел тебя. Левинсон все время говорил неправду с тех пор, как его привезли в полицейский участок. Его манера вести себя заставила меня думать, что за ним что-то есть. Повторяю, он все время выкручивается и лжет. Одну ложь нам удалось установить. Он уверяет, что заезжал после посещения дома Сары Джентиан в «Quinns», но на самом деле это не так. Я звонил Лараби, чтобы выяснить, правда ли это, и оказалось, что нет. Он ездил на встречу с Читтерингом. Ты совершил много глупых поступков в своей жизни, Джон. И твоя попытка выгородить этого юного идиота, пожалуй, самая большая глупость. Я думаю, что тебе лучше держаться от всего этого подальше. Перестань строить из себя героя.

В эту минуту Мэнеринг ясно представил себе всю ситуацию. Левинсон не смог или не захотел защитить себя. А он, Мэнеринг, пока не нашел возможности сделать это за него. Пока он размышлял над этим, Бристоу открыл ящик письменного стола и достал из него небольшой пластиковый мешочек, который был крепко завязан у горловины. Пластик скрывал истинную красоту меча, и все же он был прекрасен. К горловине была привязана этикетка, на которой значилось следующее: «Вещественное доказательство, найденное в стуле на квартире Левинсона, проживающего по адресу Джеймс-стрит, 17».

Выйдя от Бристоу, Мэнеринг думал о том, действительно ли инспектор верит в виновность Левинсона или хочет воспользоваться сложившейся ситуацией, чтобы заставить его, Мэнеринга, заняться делом Джентиана.

Затем мысли его перешли на Лону: как-то она там, удалось ли ей попасть к лорду Джентиану. Он оглянулся в поисках такси и вдруг увидел, как из одной машины выглянул Читтеринг.

— Не захватить ли мне вас с собой, сэр? — проговорил он.

Мэнеринг сел в машину.

— Спасибо, — сказал он, — ну, какие секреты мне придется раскрыть в качестве платы за проезд?

— Ты слишком цинично думаешь о репортерах, в этом твоя ошибка, — пожаловался Читтеринг. — Джон, я раскопал историю, которую вы с Бристоу хотели бы узнать. Это произошло почти пятьдесят лет тому назад, но о ней несколько раз писали в газетах. Вот почему она показалась тебе знакомой.

У лорда Джентиана был брат, очень похожий на него не только внешне, но и в привычках. Они вместе путешествовали, и однажды, когда они были в Африке, в Южной Родезии, брат упал в Замбези. Прежде чем его удалось вытащить из воды, тело покойного было страшно изуродовано крокодилами.

— Да, такое запоминается надолго, — сказал Мэнеринг.

Он взял несколько вырезок из газет, которые ему передал Читтеринг, и развернул их.

— А через несколько месяцев, когда сам Джентиан был еще в Африке, умер его малолетний сын, который воспитывался без матери. Не мудрено, что убитый горем отец долго потом не возвращался на родину.

Просматривая вырезки, Мэнеринг обратил внимание на одну заметку, в которой описывались события, происшедшие девятнадцать лет назад.

— А это что?

— У Джентиана была сестра, которая умерла. Орд — ее единственный сын, — ответил Читтеринг. — Брат Джентиана имел сына, который впоследствии женился. У них родилась девочка. Я говорю о Саре. Когда Саре было всего пять лет, ее родители погибли в автомобильной катастрофе. Это как раз заметка об их смерти. Тебе не кажется, что здесь есть над чем задуматься? Помоги этой девушке, Джон.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ей, — пообещал Мэнеринг.

Он опять вспомнил о Лоне, о Лоне и Саре Джентиан, которая так нуждалась в его помощи. Как, впрочем, и Давид Левинсон.

— А теперь я подвезу тебя к стоянке такси, — сказал Читтеринг. — У меня срочная работа. Но прошу тебя, помни, что я сказал.

Машина остановилась около Трафальгар-скуэр. Мэнеринг поблагодарил Читтеринга и взял такси.

Единственный электрический фонарь, анахронизм лондонских улиц десятилетней давности, стоял посередине двора перед Джентиан Хаус, распространяя нежный свет, который отражался в высоких окнах дома с прямоугольными стеклами. За веерообразным окном над входной дверью, выкрашенной в черный цвет, виднелся свет. Лона нажала на кнопку дверного звонка и прислушалась. Накрапывал дождь, и она ощутила холодное прикосновение капель к своим щекам. В этом районе Лондона было темно и тихо, хотя еще не было очень поздно. Лона могла слышать довольно отчетливо шум уличного движения, который доносился со стороны новых дорог и переезда около Гайд-парка.

Не получив ответа, она еще раз нажала на кнопку звонка.

Порыв ветра парусом надувал ее юбку и заставлял ежиться от холода. Ей так хотелось, чтобы дверь поскорее открылась. Это место вызывало в ней чувство суеверного страха и, даже понимая всю абсурдность этого чувства, она никак не могла от него отделаться. Улица проходила в каких-нибудь шестидесяти футах от дома, но это место, казалось, принадлежало другому миру и даже другой эпохе.

Она опять поднесла руку к звонку, подумав, что еще не так поздно, наверное, только начало двенадцатого, но дверь распахнулась, и в ее проеме показался огромный человек, тень от которого полностью закрыла Лону.

— Кто здесь?

Она не могла ясно видеть его. Он стоял спиной к свету, и от этого казался неправдоподобно огромным и походил на обезьяну. Еще одна нелепая мысль. Плечи его были опущены, руки выставлены вперед и сжаты, он выглядел очень агрессивно. Он не мог хорошо видеть Лону, потому что закрывал собой свет.

— Я миссис Мэнеринг. Могу я видеть лорда Джентиана? — спросила Лона.

— Миссис Мэнеринг? — Голос мужчины был низким, и в нем послышалось неподдельное недоумение.

Несомненно, это был Клод Орд, о котором ей рассказывал Джон.

— Да, — ответила Лона. — Лорд Джентиан дома?

— Он дома, но я не знаю, захочет ли он принять кого-нибудь сейчас, — ответил Орд. — Входите.

Он отступил в сторону и сразу перестал казаться таким огромным, к нему вернулся облик обычного человека — крупного, толстого, даже несколько нелепого со своей почти лысой головой и огромными глазами. Когда Лона вошла, он закрыл за ней дверь и спросил:

— А где мистер Мэнеринг?

— Он скоро приедет.

— Но сейчас, пожалуй, слишком поздно для визита, — нерешительно сказал Орд. Он больше не проявлял агрессивности и явно был в замешательстве. Лона вдруг вспомнила, как грубо, по словам Джона, он вел себя в доме Сары.

— Не могли бы вы подождать здесь?

Он открыл дверь в небольшую комнату, стены которой были увешаны старинными гравюрами, а около окна стоял небольшой письменный стол. Тяжелые ставни наводили на мысль о толстых стенах дома.