— Если кто-то появляется вовремя с деловым предложением, то вряд ли он примитивный человек.

Издатель поднимает голову. Их взгляды встречаются. «Это не Бертон, — думает Шульц-Дерге. — Бертона вовсе не существует. Передо мной сидит властитель, и кто этот властитель, знает один Бог».

— Итак? — спрашивает Бертон, отставляя в сторону стакан. — Вы задолжали мне ответ.

— Эндерс, — говорит Шульц-Дерге. — Антоний Эндерс, фабрикант грампластинок, кандидат в мертвецы — экономические, конечно.

— Позвоните ему, — приказывает Бертон сухо, твердо и надменно.

Шульц-Дерге качает головой.

— Нет смысла. Он не пойдет на это. Он в долгах по горло и знает, что это — его последний шанс.

— Тогда подождем, пока вы оба урегулируете свои дела, — решает Бертон.

Через две минуты открывается дверь. Входит блондин и Вендлер.

— Все ясно, — докладывает блондин. — Я провожу его немного, чтобы он не наделал глупостей.

Бертон кивает.

Вендлер и блондин выходят из дома.

Бертон обращается к Шульцу-Дерге:

— Тогда все решено. Вы пойдете со мной?

— Я не знаю… — Шульц-Дерге колеблется. — Если вернется моя жена, она будет волноваться. Кроме того, мне неприятно…

— Я понимаю, — говорит Бертон. — Но не забудьте, в чем дело. Закажите такси. Не сюда. По крайней мере, через три улицы. И наденьте мои солнцезащитные очки, чтобы вас не сразу узнали.

Повесть Уиллинга, значительную часть которой Шульц-Дерге уже продиктовал и которую Бертон держит в кармане во время своей поездки с Шульцем-Дерге к Эндерсу, продолжается так:

«Теперь я находился вместе с Джейн на буксирном тросе Бертона. Мы подъехали ко дворцу Шмидта и Хантера с задней стороны. Со двора мы вошли в вестибюль, а оттуда — в лифт. Парень с пистолетом сопровождал нас троих: Джейн, Бертона и меня. Вероятно, нам предстоял допрос. Мое положение было ясным. Я понимал, что мне придется признаться в попытке бегства — но помимо этого я не вымолвлю ни слова. Я решил заранее отрицать свои намерения.

Шмидт встретил нас в большом помещении, похожем на кабинет. Он сидел за письменным столом и заканчивал свой завтрак. Поднос, на котором безобразным натюрмортом громоздились холодные закуски и горячие блюда, был немедленно вынесен слугой. Шмидт поставил около стола бутылку виски, отодвинул в сторону пустой стакан и по очереди оглядел нас. Его лицо было багрово-красным. На лбу и висках в толстых жилах пульсировала кровь.

— Ступай в свою комнату, — сказал он Джейн. Его голос звучал тем мягким родительским тоном, который я никогда не слышал от него.

Джейн не двинулась с места. Она села напротив него, бледная, с неприступной твердостью во взгляде, поймала его угрюмый взгляд и резко возразила:

— Я останусь.

Он достаточно хорошо ее знал, чтобы игнорировать ее мнение или пытаться с ней спорить.

Неизвестный мистер Хантер, который наряду с мистером Шмидтом являлся моим шефом и больше всего на свете любил одиночество — если не принимать в расчет любовь к деньгам — предпочел и на этот раз держаться подальше от наших переговоров.

Лицо Бертона, как всегда, было бледным и неподвижным — едва заметно шевелилась только левая бровь, что случалось очень редко, в особых обстоятельствах, когда он ожидал чрезвычайно напряженного развития событий.

С недовольным видом Шмидт расстегнул пиджак и обнажил большую часть своей безупречно белой рубашки. Его тучное тело колыхалось от ритмичных вдохов и выдохов. Он откинулся в кресло.

— Мистер Уиллинг, мы просим вас дать нам объяснения.

Наступает решительный момент, — пронеслось у меня в голове. — Теперь я либо потеряю все, либо выиграю последний шанс».

Чтобы придать словам, которые я собирался сказать, больше веса, и прежде всего создать у обоих иллюзию, что я вполне серьезно уверял их в своем желании по доброй воле защищать интересы фирмы, я поднял голову, выпрямился и заговорил:

— Прежде всего, я постарался добросовестно выполнить поручение мистера Бертона. Я проник незамеченным в спальню четы Гольдмунд, положил пакетик под кровать и сделал несколько снимков ковра, который висел на стене.

После такого вступления я вынул из фотоаппарата кассету с засвеченной пленкой и протянул ее Бертону.

— Затем я поехал в Эстервилл, чтобы проверить, верны или нет мои подозрения.

— Какие подозрения? — хрипло перебил меня Бертон. Он поднял голову и пронзительно уставился на меня.

Я искоса взглянул на Джейн, которая внимательно вслушивалась в нашу беседу.

— Что оригинальные ковры Исаака Порфирогенетоса продаются в Эстервиллском «Джайэнт Стор», — сказал я.

Левая бровь Бертона едва заметно двинулась вверх. Он осмотрел свои пальцы и сделал вид, будто готов заснуть от нашего скучного разговора, но потом передумал и спросил меня:

— С какой стати у вас возникло это подозрение?

— В торговом зале «Антиблистера» тоже висит ковер, который, по-видимому, своим появлением обязан магазину Порфирогенетоса. Как я выяснил, ковер куплен в «Джайэнт Стор» у фирмы «Шмидт и Хантер». Я напал на след и пошел по нему.

Шмидт сложил на животе руки. Казалось, он боялся, что его перегруженное жиром тело лопнет от дыхания или собственной тяжести.

Бертон спросил:

— Значит, вам удалось положить пакетик в обозначенное мною место, а потом вам пришла в голову мысль сыграть роль частного детектива?

Я кивнул:

— Примерно так.

— Разве это относилось к вашему заданию?

Я почувствовал острую потребность закурить. Потянулся к одной из шкатулок с сигаретами, которые были расставлены по всему помещению, и взял сигарету. После первой же затяжки я почувствовал себя лучше, по крайней мере, мне так показалось. Затем я ответил:

— К моему заданию относилось доказать свою находчивость. Это я и пытался сделать.

Бровь Бертона продолжала двигаться.

— Ага. Поэтому вы и предприняли прогулку в Эстервилл?

— Исключительно поэтому.

— И исключительно поэтому вы искали нашего мэра? Чтобы насплетничать, все ему выболтать и — будем откровенными — чтобы посадить нам на шею полицию.

— Вовсе нет! — бурно запротестовал я удивленным и одновременно оскорбленным тоном.

— Нет? — спокойно спросил Бертон.

— Нет, — громко сказал я. — У меня были причины предположить, что мэр работает на фирму «Шмидт и Хантер». Я захотел это проверить.

— Ну и что?

— Я нашел подтверждение.

— Потом вы не нашли ничего лучшего, чем в срочном порядке подключить полицию.

— Я пытался это сделать и раньше. К сожалению, меня постигла та же неудача. Разве вы не понимаете? Я хотел установить, действительно ли и в какой степени шеф полиции предан фирме. Когда я поступаю на работу в новое место, я, как правило, стараюсь как можно быстрее досконально выяснить особенности моего нового положения. В противном случае — как я справлюсь, если вскоре возникнут трудности? К сожалению, вы упустили возможность ввести меня заранее в курс дел. И, мне кажется, сделали это умышленно, чтобы посмотреть, в какой степени я смогу во всем разобраться сам. Не забудьте, я хотел доказать вам свою находчивость.

Кажется, я достаточно хорошо сыграл свою роль. Однако было трудно понять, поверили они моей лжи или заподозрили, что я им вешал лапшу на уши. Во всяком случае я добился того, что этот странный допрос окончился. Шмидт нажал на одну из многочисленных кнопок на письменном столе. Через несколько секунд появились два человека богатырского телосложения, напоминавшие своим видом канадских лесорубов. Они разместились в двух стратегически важных местах комнаты. Шмидт и Бертон вышли — один, кряхтя, с заметным трудом, другой — легко и грациозно, как кошка. Джейн осталась со мной, несмотря на еще одну попытку ее отца переубедить ее.

Мои охранники расположились возле стен, как восковые фигуры в паноптикуме — немые и безжизненные. Джейн тоже молчала. Иногда наши взгляды встречались. Тогда она мне улыбалась. Она, по-моему, совершенно во всем разобралась. Я не сомневался, что в этой неравной борьбе она на моей стороне, против своего отца. Поэтому она стала мне еще дороже.