Бертон подходит к ней, щелкает зажигалкой.

Меньшикова, склоняя голову, затягивается сигаретой. Ресницы почти прикрывают ее глаза.

— Спасибо, — говорит Меньшикова. — Оказывается, среди мужчин встречаются вежливые люди.

Бертон дважды щелкает зажигалкой и дважды выпускает огонек.

— Обоих? — спрашивает танцовщица.

Бертон пристально смотрит на нее.

Меньшикова изображает удивление:

— Не лучше ли ей остаться дома?

Бертон молчит.

Меньшикова зажимает сигарету во рту, убирает портсигар. При этом она держит открытую сумочку так, чтобы Бертон смог увидеть маленький пистолет.

Бертон играет с зажигалкой.

— Если нельзя этого избежать, тогда обоих.

— Тяжелая работа, — недовольно тянет она.

— Бесплатна только смерть.

Когда Меньшикова снова садится за стол, Эдгар объявляет ей, что они решили ехать.

— Во-первых, это вопрос жизни и смерти, — объясняет он. — И во-вторых, я думаю, что Вендлер прав. Там я смогу достичь того, что здесь кажется невозможным.

Меньшикова радуется.

— Поздравляю. Я удивляюсь вашему мужеству.

— Мне не хотелось так поступать, — возражает Эдгар. — Просто нет другого выхода. Шульц-Дерге провалил мое дело, в противном случае здесь не было бы Бертона и его вассалов. Если я не хочу капитулировать, я должен действовать только так.

Джейн кладет руку на предплечье Эдгара.

— Нас же двое, — говорит она. — Вдвоем будет легче.

Меньшикова протягивает руку к сигарете. Она качает головой:

— Почему мистер Шмидт позволил вам приехать? Он наверняка знал, как это опасно, даже для вас.

Джейн проводит кончиком языка по губам:

— В аэропорту я получила телеграмму о том, что должна вернуться в Ивергрин. Якобы с моим возлюбленным что-то случилось. Телеграмма пришла из Франкфурта. Я захотела узнать, в чем дело. Билет уже был у меня в кармане. Конечно, я полетела.

Меньшикова так глубоко затягивается сигаретой, будто хочет за один раз высосать весь яд из фильтра.

— Вы действительно хотите там жить, бедными, как церковные мыши?

Джейн улыбается Эдгару.

— Но, как знать! Может быть, вы станете очень богатыми, — произносит Меньшикова. Кажется, она готова заплакать. Затем черты ее лица застывают. Она уходит в себя, сминает окурок в пепельнице. Ее судьба — судьба сигареты. После того как ею насладились, вонючий окурок летит в урну.

— Пора осмотреть машину, Джейн, — Эдгар возвращается к прежней теме разговора.

Джейн благодарно кивает.

— Разумеется. Чего мы еще ждем?

Эдгар подзывает официанта и платит по счету.

— Лучше всего поехать через Фульду, — предлагает Меньшикова. — Дорогу я знаю. Один джентльмен из Фульды когда-то испортил мне фигуру.

Они выходят и садятся в серого цвета «фольксваген», стоящий перед «Вечной лампадой». Джейн говорит:

— Эд и вы, мисс, сядьте, пожалуйста, сзади. Будет лучше, если машину поведу я.

Примерно в это же время на Нахтигаленвег, три, по лестнице пыхтя поднимается фрау Шульц-Дерге.

Ее муж с багрово-красным лицом, подперев руками голову, сидит за курительным столиком и таращится на две коньячные бутылки, которые он опустошил за последний час.

— Фу! — брезгливо фыркает фрау Шульц-Дерге. — Воняет, как в пивной!

Она подходит к окну, сдвигает в сторону гардины и распахивает оконные рамы.

Затем она садится во второе кресло и отводит душу в чтении нотации:

— Это твоя пресловутая работа для блага семьи? Ты отослал нас в «Аппельвойсштюбхен», чтобы самому беспрепятственно пьянствовать!

Шульц-Дерге сидит неподвижно, как истукан.

— Спокойно, — лепечет он. — Не надо скандалить.

— Ни стыда, ми совести! — шипит его супруга. — Что подумает о тебе мальчик! — Не помня себя, в припадке ярости она хватает бутылку, переворачивает ее вниз горлышком, и последние коньячные капли струйкой стекают на потную жирную шею ее мужа.

Считается, что Шульц-Дерге — человек с выдержкой. «Добрейшая душа», — отзываются о нем Лило и Жаклин. Но если кто-либо задевает его честь, он просто звереет. Тогда он показывает обидчику свои зубы. Бутылка летит по комнате. Раздается звон.

— Осколки приносят счастье, — хрипит издатель.

— Этого еще не хватало! — стонет фрау Шульц-Дерге, которая постоянно расходится во мнениях со своим супругом.

Ее муж кладет руки на стол. Его голова, потеряв опору, свешивается вниз. Он бормочет в пьяном бреду:

— Спокойно… Ты глупа… ихтиозавр… с мозгами курицы.

Она не может позволить в присутствии ребенка обзывать ее ихтиозавром.

— Ты нажрался в стельку, пока мы ездили на Майн! — визжит она.

Он поднимает голову. Его глаза опухли от слез и выпивки.

Смутные пьяные мысли Шульца-Дерге, как мотыльки, кружатся вокруг человека, который вместе со Слимом, веснушчатым блондином и боксером-победителем сидит в роскошном «мерседесе». За «мерседесом» следуют Хокинс и пучеглазый тип с подошвами из микропорки.

Когда в свет фар попадает указатель поворота на Фульду, Бертон ворчит:

— Чего она ждет? Здесь мы совершенно одни.

— Совершенно верно, босс, — поддакивает черноволосый Слим. — Мое мнение в точности совпадает с вашим. В этом паршивом городишке есть извилистые улочки, туда можно заехать и спрятаться.

Боксер-победитель сидит с угрюмым лицом. Он устал, хочет спать или хотя бы развлечься, но не как идиот ездить в машине всю ночь напролет.

— Дерьмо, — ругается он. — Могли бы и поторопиться. Не следует откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Прекрасная поговорка!

— Это кстати! — замечает черноволосый Слим и вытаскивает из кармана бутылку. — Не следует откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.

— Выкинь ее немедленно, — лениво произносит Бертон. — На службе не пьют. Ты должен это знать.

Слим бубнит:

— Извините, это от скуки.

Бутылка летит в окно. Раздается стук.

— Дерьмо! — снова ругается боксер-победитель. Он думает о джине, зря пролившемся на бетонную дорогу. Теперь он будет испаряться в воздух. Как жаль, прекрасный джин!

Серый «фольксваген» едет по окраине города. Через пять минут Фульда остается позади и машина сворачивает на шоссе. За километр до Верры она останавливается. Бертон тоже тормозит. Одновременно с ним останавливается Хокинс.

— Кажется, что-то будет, — подчеркнуто говорит Слим.

Боксер-победитель ворчит:

— Пусть время идет помедленнее. Прекрасная ночь. Хочется наконец-то заняться поисками пасхальных яиц.

— Мистер Бертон терпеливый человек, — со знанием дела замечает блондин. — На его месте я давно бы потерял терпение.

«Мерседес» устремляет два ярких пучка света на «фольксваген».

Меньшикова пролезает вперед, на сиденье водителя. Джейн садится сзади рядом с Эдгаром.

— Смена водителей, — отмечает Слим.

— М. умная женщина. Знает, что делает, — смеется блондин.

«Фольксваген» медленно трогается с места. Постепенно он набирает скорость.

— Что касается Бертона, ходят разные слухи, — рассказывает Меньшикова. — Из них чаще всего встречаются два. Говорят, что Хантер — бывший король американской мафии, а Бертон — бывший немецкий нацист.

— А другой слух?

— Другой — что нет никакого Хантера и Бертон с Хантером — одно и то же лицо.

— Нет, это неверно, — вмешивается Джейн. — Мистер Хантер действительно существует, но он большую часть своих дел перекладывает на мистера Бертона. Он всегда говорит, что «Общество Джона Бича» и другие патриотические организации слишком слабы, чтобы действовать истинно патриотически. Хантер основал «Легион свободы» и создал костяк организации из своих единомышленников.

— Великолепно, — ворчит Эдгар. — Соединение американской мании величия с немецким стремлением к порядку.

Хокинс не спускает глаз с автомобиля Бертона. Человек с подошвами из микропорки смотрит на часы. То же самое он делал час назад. Приподнимает левый рукав пиджака, щурится, качает головой и что-то неразборчиво бормочет про себя.