Родарио не знал, что вейурнцы могли предпринять против разрушения стен. Сейчас у гномов были другие заботы. Они сражались за выживание. Сражались с драконом. Сражались с кордрионом.

До дна оставалось метров десять. Пол был выложен досками, чтобы принцессе не пришлось опускаться в грязь.

Затаив дыхание, Седьмой вцепился в канат.

Лойтан не солгал — Койра действительно была обнажена, и только длинная кружевная перчатка была на ее правой руке.

Девушка парила в центре шахты, омываемая голубым свечением, ее длинные черные волосы мерно двигались вверх-вниз, словно она плыла под водой. Глаза Койры были закрыты, на губах играла улыбка. Она наслаждалась притоком Силы.

Любуясь дивными формами прелестницы, Родарио думал о том, сможет ли он когда-либо еще увидеть ее обнаженной. Одно ему показалось странным: что она не сняла перчатку.

И вдруг актеру стало стыдно. Он поступал неправильно.

«Я завоюю ее сердце», — решил Седьмой, отводя глаза.

Пора было подниматься. В следующий раз, когда он увидит Койру нагой, она сама разденется для него.

«Выдержка, — подумалось ему. — Главное — это выдержка».

В этот момент Родарио услышал наверху какой-то шум. Стражники заметили, что он вытворяет!

Каменный подвал освещало всего четыре лампы, потому двадцать собравшихся здесь людей сидели в полумраке.

Большинство радовалось, что остальные не могут рассмотреть их. А простая одежда не могла рассказать ничего ни о статусе, ни о происхождении владельцев. Капюшоны скрывали лица.

Присутствующие находились в доме председателя совета, который в данный момент мирно спал в своей кровати двумя этажами выше, не подозревая, что происходит у него в подвале. Его решимости хватало только на то, чтобы не запирать массивную железную дверь, ведущую сюда.

Малления сидела в кругу повстанцев, пытаясь осознать услышанное только что.

— Третий еще жив? — Она не могла поверить собственным ушам.

Девушка глубоко вздохнула, стараясь сдержаться.

Воздух был тепловатым и затхлым, разило потом и пищевыми припасами. Вокруг громоздились бочки с квашеной капустой, банки с вареньем и компотами, чаны с вяленым мясом, с потолка свисали копченые колбасы. Собрание длилось уже довольно долго, все оживленно спорили.

Фредерик виновато кивнул. Он давно работал мясником в Святграде, его репутация была безупречна. Никто бы и не подумал, что этот тридцатилетний парень с добродушным лицом станет принимать участие в заговоре против альвов и их вассалов.

— Именно так, госпожа. Харгорин до сих пор командует Черным Эскадроном и собирает налоги. Говорят, что теперь он и вовсе зверствует. — Вытащив из рукава свернутый лист, Фредерик протянул его Маллении. — Награду за вашу голову увеличили. Вот, почитайте. К тому же тот, кто доставит вас Харгорину, сможет взять в его сокровищнице все, что захочет.

Малления посмотрела на свой портрет в листовке. Сходство было поразительным. Снизу было написано: «1000 золотых». Колоссальные деньги…

— По слухам, в сокровищнице Харгорина хранятся драгоценности невероятной стоимости, — задумчиво протянула она.

Фредерик обвел взглядом собравшихся и откинул капюшон. Стали видны его коротко стриженные темные волосы.

— Госпожа, я знаю, вам не понравится то, что я скажу, но… Мы полагаем, что сейчас лучше лечь на дно. Вы раздразнили альвов и их слуг, а учитывая награду…

— Я не оставлю свое дело! — тут же выпалила Малления. — Альвы все равно будут гоняться за мной, и перерыв не поможет, даже если я спрячусь на несколько солнечных циклов. — Девушка обвела взглядом соратников.

Усталые, на лицах страх — люди боялись за судьбу своих близких. Смерть товарищей во время нападения на Черный Эскадрон ясно показала, что даже при самом лучшем плане существует риск.

Малления знала, почему Фредерик предложил ей остановиться, и не держала зла на собравшихся здесь мужчин и женщин.

— Я благодарю вас за то, что вы сделали для меня. — Она улыбнулась, показывая, что не обижается на них. — Но сейчас я всех вас отпускаю. С этого дня я буду действовать в одиночку.

— Госпожа! Нет! — испуганно выдохнул Фредерик. — Мы не хотим сдаваться, просто…

Малления опустила ладонь на его руку.

— Все в порядке, Фредерик. Я больше не могу подвергать опасности жизни других людей, зная, что они сражаются за меня.

— Гаурагар — наша родина, госпожа. Мы в ответе за эту страну, как и вы, и потому обязаны бороться с захватчиками, — не отступал юноша. — Мы очень рады, что вы с нами. И если бы здесь были люди из Ургона, они сказали бы то же самое.

Поднялся Седрик, один из стражников в Святграде. Он никогда не отличался вежливостью, и его внешний вид мог вселить страх в любое сердце. Седрик неизменно носил кольчугу, словно жизни помимо работы для него не было.

— Да простят меня боги, и вы простите меня, госпожа, но я уже давно думаю о смысле нашего дела, — заявил он. — Мы крадем десятину, убиваем пару Третьих, но действительно ли от этого людям в Гаурагаре живется легче? — В его голосе слышалось разочарование. — Местные жители поддерживают нас, это верно, но они же страдают, когда настает час расплаты.

— Что ты предлагаешь? — сверкнул глазами Фредерик. — Ты хочешь вечно служить черноглазым? Хочешь, чтобы твои дети и дети твоих детей жили в рабстве?

— Так было и раньше. Наша жизнь не так уж плоха, — вздохнул Седрик. — Пока мы платим десятину, нас никто не трогает.

Малления внимательно следила за спором. Она все больше убеждалась, что следует отпустить этих людей по домам. Это будет правильным решением. Мясник не хотел сдаваться, как она подумала вначале, но, судя по всему, этого хотелось бы многим другим из собравшихся. Слишком многим. А страх способен превратить человека в предателя. Страх и жажда наживы.

— Ты что, дурак? — возмутился Фредерик. — А что будет, когда мы не сможем им заплатить? Что будет, когда они решат сровнять наши поселения с землей, потому что им вздумается создать здесь очередное так называемое произведение искусства? Произведение искусства, которое соответствовало бы их извращенному чувству прекрасного? Неужели вы позабыли о Тарениаборне?

Тарениаборн… Малления сглотнула, вспомнив город, в котором жило сорок тысяч людей — мужчин, женщин, детей… Воспоминания навевали ужас. Никогда раньше ей не приходилось сталкиваться с чем-то столь же кошмарным.

Это случилось одиннадцать солнечных циклов тому назад. Один из альвийских князей решил превратить Тарениаборн в произведение искусства. Тарениаборн и окрестные поля.

До сих пор никто не знал, сошел ли тот альв с ума или же всем городам в Идоморе уготована такая участь.

— Вы ведь были там, госпожа. Расскажите этим глупцам, сколь бессердечны захватчики, — мрачно заявил Фредерик. — Скажите им, что альвы не остановятся ни перед какой жестокостью.

Все посмотрели на последнюю из рода Идо.

— Я не могу в точности сказать, что там произошло. Когда я въехала в город, все уже закончилось. В тот день я оказалась у Тарениаборна случайно. Мы с группой повстанцев двигались по горе, оттуда открывался вид на город и прилегающую долину. — Девушку начало подташнивать. — Мы увидели узоры на снегу вокруг стен и розоватый блеск. Блестел весь город. Все, все в этом городе было покрыто замерзшей кровью. Красный лед… Повсюду… — В памяти всплыла жуткая картина, открывшаяся ее взору на улицах и в переулках Тарениаборна. — На центральной площади стояла скульптура из человеческих сердец. Сердца были нанизаны на серебряные прутья и проволоку, так что получилось что-то, похожее на дерево. Сердца взрослых образовывали ствол, сердца детей — ветки, а вместо плодов альвы повесили головы младенцев. — Малления замолчала, вспоминая чудовищное зрелище: дерево с листвой из человеческих скальпов. Девушка видела ужас на лицах заговорщиков. — Радуйтесь, что вам не пришлось оказаться там. На полях вокруг Тарениаборна из трупов и костей был выложен гигантский символ, его линии устремлялись к городу. Возможно, это было жертвоприношение их богине, я не знаю… Но зрелище настолько завораживало своей извращенной красотой, что от него невозможно было отвести глаз. Кости прилегали друг к другу так, словно были созданы только для этой цели — стать материалом для изваяния. — Малления посмотрела на Седрика. — Внутренности убитых альвы положили поверх костей, чтобы придать творению багровый цвет. Издалека было непонятно, что это такое, но у нас были подзорные трубы…