Поверх ситцевых рубашек или серых фуфаек были накинуты пиджаки или жилеты; иногда рубашек было две или три, заправленных в поношенные и вылинявшие бумажные штаны или рваные суконные брюки. На поясе висел замшевый кошелек для денег или золотого песка, жестяная коробка со спичками или огнивом, и если старатель в эту минуту не курил, то за пояс бывала засунута и трубка. Потертую фетровую шляпу старатель редко снимал с головы: ничто так не греет мозги зимой и не защищает летом от солнца, как старая фетровая шляпа, уверял Фриско.

— Я слышал, будто вся дорога за Южным Крестом забита повозками, — замечал кто-нибудь.

Другие голоса подхватывали:

— Там не было дождя. Может быть, только на той неделе их краешком задела гроза. В «Сибирь» привозят воду на верблюдах за пятьдесят миль.

— Ходят слухи, что есть заявка на участок в сторону Лейк-Кери за двести миль от старого лагеря. Кругом очень густые заросли. Воды ни капли. Один из товарищей Билла Короля там умер. И туземцы там свирепые — закололи лошадей Сэнди Мака. А сам он с товарищем чуть не погиб. Три дня без воды были. Их случайно спас караван верблюдов, который и доставил их на Девяностую Милю.

— А что это говорят, будто на старой Кулгардийской дороге сгорела гостиница Гобсона — сейчас же после того, как охрана с золотом уехала?

— Это верно.

— Вот кое-кто себе локти кусает!

— А вы слышали — Кассиди-Хилл продан в Лондоне за семь тысяч фунтов.

— Чему же тут удивляться: лорд Фингал дает за Лондондерри сто восемьдесят тысяч.

— Чарли де Роз говорит, что на рудниках Лейк-Вью и Айвенго скоро начнут работать.

— Ну, им пришлось повозиться. Нелегко было доставить оборудование из Южного Креста. Они пригнали из Аделаиды целую упряжку волов. Дорога была закрыта из-за нехватки воды. Чарли пришлось обеспечивать им корма и воду на всем пути.

— А теперь он злится, что горняки тоже есть хотят!

— Еще бы! Мы потребовали повышения заработной платы на десять шиллингов в неделю и забастовали. Как вы думаете, справедливо это — платить три фунта десять шиллингов за работу под землей? Да еще при здешних ценах на воду и продовольствие, правда, Сэм?

— Меня, Тед, не спрашивай. Тупая Кирка и я — мы не нанимаемся. Чтобы мы за какие-нибудь четыре фунта да пошли работать в чужом руднике…

— Сразу видно, что тебе не нужно жену и детей кормить.

— Пока еще нет, но разве угадаешь, когда Тупая Кирка попросит Джиглди Джен назначить день свадьбы?

Взрыв хохота заглушает брань Кирки.

Так льются неторопливо дружеские речи, иногда переходя в горячий спор. Но вот костер гаснет, голоса умолкают, и старатели отправляются в трактир или, решив, что пора ложиться спать, расходятся по своим палаткам.

Среди людей, работавших по добыче россыпного золота, а также горняков на руднике Кассиди и в открытых карьерах на Маритане, Салли знала многих. Проходя мимо или усаживаясь в кругу возле костра, они застенчиво и почтительно говорили ей: «Добрый вечер, миссис».

Тут были Эли Нанкэрроу и его напарник Поп Ярн, Сэм Маллет, Браун — Тупая Кирка, Доу Динамит, Янки Ботерол, Томсон Верблюд, Дэн О’Салливан — Плясун и Тэсси Риган, а также Большой Джим, возчик из Квинсленда, его товарищ Клери Мак-Клерен и Унк Трегурта, старый корнваллиец с квадратной бахромой бороды.

Эли и Поп Ярн были тоже корнваллийцы; умные, сдержанные люди, владевшие хорошим участком на Браун-Хилл. У себя на родине Поп Ярн был проповедником. — Пока не спился, — пояснял Унк. Эли помог ему в беде и вывез сюда, в Австралию. Их редко видели порознь. Но на приисках все корнваллийцы всегда держались вместе.

У Сэма Маллета было знаменитое имя. Когда он напивался, он считал своим долгом напомнить всем и каждому, что его зовут Сэмюэл Вордсворт;[31] Сэм был крепкий и серьезный коротышка, не склонный к безрассудству и отнюдь не болтливый. Обычно он казался погруженным в глубокое раздумье, а если говорил, то всегда что-нибудь дельное. Тупая Кирка — его товарищ, — наоборот, болтал за двоих. Это был тощий, энергичный костлявый человек с резким, визгливым голосом, одним глазом и сломанным носом. Тупая кирка спасла ему жизнь — обычно пояснял он. Однажды во время драки его чуть не убили, ударив киркой, но так как была она тупая, то лишь размозжила его красивый нос. И он глубоко благодарен этой кирке. Никто, видимо, не интересовался его настоящим именем.

Дэн О’Салливан, рослый ирландец с румяным загорелым лицом, хвастливый и жизнерадостный, постоянно сновал между своей палаткой и участком и всегда приносил сенсационные новости. Томсон Верблюд двигался медленно, он был неуклюж и необщителен, а особый блеск его стальных глаз говорил о том, что он справится с любым верблюдом и выдержал не одну разведку в безводной местности, где другие люди погибли бы. Янки Ботерол напоминал американского индейца — высокий, красивый, темноглазый, с гладкими черными волосами. Однако, по его словам, он воевал под началом полковника Коди против индейцев. Он был раньше цирковым наездником, а сестра его жила в монастыре. Они с Фриско знали друг друга давным-давно и работали вместе на других приисках; теперь напарником Ботерола был Тедди Доу, и они успешно добывали золото на своем участке к югу от Кассиди.

Состав людей постоянно менялся: одни возвращались из разведки, другие уходили в поход за сотни миль. Некоторые, подобно Эли Нанкэрроу и Попу Ярну, Сэму Маллету и Тупой Кирке, занялись промышленной разработкой участков и были довольны своей добычей на Хэннане.

Сэм и Тупая Кирка никак не хотели примириться с тем обстоятельством, что они могли бы иметь доходный участок на кряже, если бы вели разведку именно там, вместо того чтобы уйти на Маунт-Юл. И Тупая Кирка без конца рассказывал об этом.

— Две-три сотни ребят, в том числе и я, с повозками и продовольствием отправились искать золотые горы и ушли от самого лучшего участка в стране, — охал он. — В первую ночь мы расположились лагерем у подножия холма на Девяностой Миле. Том Фленниган, Пэдди Хэннан и Дэн Ши догнали нас и принялись расспрашивать о подробностях похода. Они были на разведке и вернулись в Кулгарди на другой день после того, как мы ушли. Они забрали четырех лошадей, пасшихся в зарослях, и прискакали следом за нами. Они-то себе не натерли ног. А потом поехали впереди. День-два спустя мы расположились в низине и вечером сели перекинуться в картишки, когда Пэдди вернулся. Сказал, что у него лопнул мех для воды и что товарищам нечего пить. А он едет на Девяностую Милю, чтобы набрать воды. Мы двинулись вперед, даже не подозревая о том, что произошло. Дэн Ши рассказывал потом, что Фленниган нашел первый самородок возле Маунт-Шарлотт — очень небольшой — и несколько хороших образцов.

Дэн заявил, что ему нравится эта местность. «Помяни мое слово, в таких горах, похожих на сахарную голову, всегда есть золото», — сказал он Пэдди Хэннану. Они решили остановиться здесь и произвести разведку. Фленниган и Пэдди Хэннан пошли искать воду и в нескольких милях набрели на мочажину, но в ней было не больше кварты воды. Тогда Пэдди поехал обратно в сторону Кулгарди, но в эту ночь пошел дождь, и когда на другое утро Пэдди вернулся в лагерь, Фленниган показал ему целую горсть золота, найденную им в лощинке возле Маританы.

— «И там еще очень много осталось», — сказал он. Он забросал это место ветками и не стал копать дальше, чтобы не вызвать подозрений. В низине оставался еще кое-кто из наших, я и Сэм в том числе. Но нам и на ум не пришло, почему это Пэдди и его товарищи не спешат уходить отсюда.

Они приступили к работе, только когда мы скрылись из виду. Передвинули свой лагерь и застолбили участок на три человека. Они сразу же взяли девяносто четыре унции. Потом пошло продувание и просеивание песка. Пэдди Хэннан уехал, чтобы сделать заявку. Пока он отсутствовал, его товарищи взяли еще сотню унций. А в то время мы-то с Сэмом из сил выбивались, чтобы скорее добраться до Маунт-Юла. Мы ничего не нашли во время этой разведки, а на обратном пути до нас дошел слушок о находке Пэдди Хэннана. Господи боже мой, как же мы злились! Ведь мы упустили счастье всей нашей жизни, оттого что не догадались повести разведку вдоль хребта раньше, чем Пэдди Хэннан и его товарищи застолбили этот участок.