— А мы все-таки пойдем! Верно, Динни? — весело спросил Олф.

— Конечно, пойдем, — согласился Динни. — Но если бы я мог выудить у кого-нибудь немного монет, у меня на душе полегчало бы.

— И у меня, — кивнул Олф.

Вот тут-то миссис Гауг и пришла к Динни. В ее карих глазах стояли слезы.

— Ах, мистер Квин! — воскликнула она. — Моррис тоже хочет ехать со всеми на участок Бейли. А какой он старатель! И нет у него доброго товарища, как вы, чтобы показать, где искать это самое золото. Он пропадет в этих страшных, диких местах — он умрет от жажды, или его убьют темнокожие.

— Не волнуйтесь, миссис, — стал ее успокаивать Динни. — Ничего с ним не случится, миссис Гауг.

Динни очень почитал миссис Гауг. Замечательная маленькая женщина, говорил он. Когда Моррис потерял место у Фрезера, она открыла пансион и работала как каторжная.

Его высокородие Моррис Фитц-Моррис Гауг получил должность помощника управляющего на одном из рудников в награду за то, что вложил свои деньги в это предприятие. Но так как он ничего не смыслил в горном деле, а учиться не хотел, то его выставили при первом удобном случае. Мистер Гауг был возмущен — он лишился и своих денег, и заработка. Он пригрозил компании судом, но потом смирился, получив обещание, что его восстановят в должности, как только будет найден способ предохранять машины от вредного действия соленой воды и выход золота увеличится. Однако до возвращения мистера Гауга на работу дело так и не дошло.

Таким образом супруги Гауг оказались на грани нищеты. Тогда-то миссис Гауг и начала готовить обеды у себя на дому горнякам, работавшим в копях. Она была хорошей поварихой, и ее столовая процветала. Спустя некоторое время она перенесла к себе во двор два-три пустовавших сарая и приспособила под сдачу внаем. Его высокородие Моррис Фитц-Моррис пришел в ярость, он знать ничего не хотел, хотя пансион давал ему возможность жить безбедно, спокойно ожидая возвращения на старую должность.

— Ужасный лодырь он был в те дни, этот Моррис Гауг, — пояснил Динни. — Я его просто видеть не мог. Он предоставлял миссис Гауг делать всю черную работу и кормить его. Никогда, бывало, ни в чем не подсобит. Но для нее только и света в окошке было что ее муженек.

Почему это так, — миссис Гауг рассказала Динни в тот самый день, когда она просила присмотреть за Моррисом в пути. Она тогда была еще совсем молоденькой женщиной, лет двадцати с небольшим, не красавица, но живая и веселая, как птичка, чудесные карие глаза, на щеках ямочки, а улыбка такая, что ни один мужчина не мог ей отказать, о чем бы она ни попросила. А уж он сам и подавно, сознался Динни, он ведь очень много задолжал ей.

— Мой отец, мистер Квин, был пионером Юго-Запада, — сказала ему миссис Гауг. — Так что я коренная австралийка и трудности меня не пугают. Другое дело Моррис. Он приехал в Австралию, чтобы заняться сельским хозяйством и нажить состояние. Конечно, он понятия не имел, как трудно обрабатывать землю, и не мог справиться со всем этим — расчищать участок и перепахивать целину, отбирать и клеймить скот. Вначале у нас были работники и пастухи, но они как-то не уживались. А скот уходил в лес, и туземцы убивали его. Я пыталась помочь Моррису, но ничего не выходило. Ферма наша пошла прахом, а он возненавидел эту суровую жизнь в глуши.

Миссис Гауг была очень взволнована — Динни это отлично видел — и изо всех сил старалась объяснить, почему она просит его присмотреть за Моррисом.

— Когда Моррис продал ферму и вложил деньги в здешние рудники, его отец страшно рассердился и перестал посылать ему на жизнь. Как хочешь, так и выкручивайся!

Уголки ее рта дрогнули улыбкой, и она продолжала:

— Мои родители не соглашались на наш брак, и мы бежали. Это было очень романтично, но мне было ужасно тяжело. Папа и мама никогда не простят меня. И нет никого, кому я могла бы рассказать о наших бедах. Моррис думает, что, если он примет участие в этом походе, он тоже найдет золото, как Арт Бейли, сразу разбогатеет и сможет вернуться в Англию. Но он уверяет, что мне нельзя идти с ним, а я так боюсь за него, мистер Квин, у него совсем нет друзей, и он сразу же заблудится в этой глуши.

Итак — она открыла Динни свое сердце, завоевала его симпатию, и, конечно, ему оставалось только сказать:

— Ладно, миссис Гауг. Пусть ваш муж идет вместе со мной и с Олфом, если у него есть, чем заплатить Мэрфи, чтобы подкинуть вещи на его фургон. Правда, мы сами пока еще не раздобыли денег.

— Но я же могу одолжить вам! — радостно воскликнула миссис Гауг. — Когда на фрезерский рудник приезжали новый управляющий и инженер, они остановились у меня, и я кое-что отложила. Но только, пожалуйста, не говорите Моррису. Он вчера вечером просил денег на карты, а я ему не дала, сказала, что у меня нет ни гроша.

— Можете быть совершенно спокойны, — заверил ее Динни, — а с Олфом я договорюсь.

В тот день Динни так нуждался в деньгах, что ему было все равно, где их раздобыть. «Я, кажется, у слепого нищего отобрал бы его медяки», — рассказывал он. При других обстоятельствах он решил бы, что просто низость брать у миссис Гауг эти деньги, которые она заработала с таким трудом. Он и без того задолжал ей немало. Она не раз снабжала его провизией, когда он отправлялся на поиски золота; кроме того, и он и Олф были должны ей за стол и квартиру.

Но миссис Гауг была очень добра и не мелочна — есть-то ведь нужно, а сосчитаемся потом, когда стачка кончится или им повезет и они найдут много-много золота. Одного этого уже было достаточно, чтобы не отказывать ей и взять под свою опеку мистера Гауга, тем более что Салли считала это, видимо, скорее одолжением с их стороны, чем обязанностью.

— Я надеюсь, что придет день, когда я возвращу вам свой долг с процентами, миссис Гауг, — заявил Динни, стараясь успокоить свою совесть. — А сейчас для меня эти пять фунтов не знаю чего стоят, и я вам за вашу доброту никакими деньгами не смогу отплатить. Уверен, что и Олф скажет то же самое.

— Ну вот и отлично! — обрадовалась миссис Гауг и вся просияла. — Значит, Моррис отправится с вами и мистером Брайрли? А теперь скажите мне точно, что вам нужно. Я дам вам провизии из моей кладовой и приготовлю Моррису одежду.

Динни с радостью принял это предложение. Он сказал, что самое лучшее — объединить их запасы. Таким образом удастся погрузить гораздо больше. Он и Олф берут инструменты, палатку и оборудование для лагеря — всего этого сейчас в поселке ни за какие деньги не купишь. А Моррис пусть возьмет продовольствие, оно тоже стоит втридорога да и почти все раскуплено.

Сообщив Олфу приятную весть, Динни что есть духу помчался к Пэту Мэрфи, чтобы договориться относительно вещей.

Когда Динни через несколько часов вышел из отеля «Клоб», где в обществе Мэрфи, Арта Бейли и других старателей пропустил немало кружек, он был пьян — и от пива, и от всего, что насказал ему Бейли; однако не настолько, чтобы забыть о делах, и тут же принялся укладывать вещи. Моррис слушался его приказаний, точно это само собой разумелось; он был не менее взволнован и сговорчив, чем Олф, и оба они радовались, как дети, что их взял под крылышко такой опытный золотоискатель и знаток страны, как Динни.

Динни передал им все ходившие по городу слухи относительно золота, найденного Бейли.

— Арт говорит, — весело рассказывал он, — что он привез, если считать все, пятьсот пятьдесят восемь унций. А сколько там еще осталось! Все кругом набито золотом. Томми Толбот и его парни хотели было захватить его участок, но Форд пригрозил им револьвером. Он и сейчас там — сторожит. Арт говорит, что такого месторождения он еще не видел, а он перевидал немало. Когда эта новость дойдет до Мельбурна и Сиднея, все туда бросятся. Наше счастье, что у нас сборы недолги и мы можем тут же застолбить участок. Вы запаслись разрешением, мистер Гауг? Да? Значит, все в порядке. Инспектора прямо осаждают. Ему, верно, во всю жизнь не пришлось так попотеть, как сегодня с этими разрешениями. Он подмахивал их даже за обедом, и, судя по всему, ему и ночью покоя не дадут. Я считаю, что нам хватит одной палатки, есть ведь еще ваш брезент, мистер Гауг. Я раздобыл просмоленный мешок — мы его используем для воды; и если вы можете обойтись без этих двух пустых бидонов, миссис Гауг, — вон там, на заднем крыльце, — они нам очень пригодятся. Мы можем уложить в них провизию, а потом носить воду.