Глава шестая От автора Отошла война. И снова Опаленная земля Поднималась, веря в слово Краснозвездного Кремля. Ради нашей звездной силы, Как всегда, Из года в год Вновь на жертвы шел России Удивительный народ. Понимал, что не богато, Что не весело живем Символической оплатой, Крайне низким трудоднем. И случалось, что налоги Отрывали от земли… Невеселые дороги Многих в город увели. Шли на шахты. Возводили Над руинами дворцы. Уходили, уходили Дети, матери, отцы. Уходили — слезы лили. Уходили от нужды, От бессолья уходили, От непрошеной беды. А беда была одна — Бедам всем беда — война. Да к тому же — недороды. Хлеб от засухи горел… Я запомнил эти годы, Не запомнить я не смел! Сердце к сердцу, Слово к слову, Общее житье-бытье. Дети Федора Кострова — Поколение мое. Мы учились вместе в школе, Шли за плугом, как могли, — Дети горя, дети боли, Дети раненой земли… Нам печали завещали, Но печали той поры Чистым светом освещали Пионерские костры. Я не раз припомню снова Годы детства, без прикрас. Анна Дмитриевна Кострова Грамоте учила нас. Отдавая людям душу, Жизнь свою, в конце концов, Нас она учила слушать Песни дедов и отцов. Нас она учила мерить Не по бедам жизнь страны. И священной верой верить В то, чем люди жить должны. А сама жила несладко. В сизом пепле голова. Началась война — солдатка, А закончилась — вдова. Для нее на этом свете Не осталось ничего, Только — школа, Только — дети, Только память — про него. И сегодня в край родимый Приезжая, Я грущу. Все гляжу куда-то мимо, Будто прошлое ищу… Вдоволь слез, И горя вдоволь, Было вдоволь лебеды. Всюду сироты и вдовы, Дети, детища беды. А беда была одна — Бедам всем беда — война. Вечно мельница молчала, Не крутила жернова. Под ракитами скучала И грустила, Как вдова. И ни конского копыта, Ни коровьего следа. Вся скотина перебита, Что поделаешь — беда. На глазах ребята тают С лебеды и со жмыхов… А в деревнях не хватает И сегодня женихов. И забыли те девчата, Вековухи навсегда, Что во всем-то виновата Эта самая беда. Та беда была одна — Бедам всем беда — война. И на кладбище, Поросшем Тою горькой лебедой, Вспоминаю я о прошлом И беседую с бедой; Ты, беда, была одна — Бедам всем беда — война. Я молчу перед крестами, Где ровесники лежат, Понимая, Что не встанут — Не себе принадлежат. Не услышат, Как сегодня Под крылом столетних ив Громко Мельница заводит Свой торжественный мотив. Не поймут, Что не хватает Ребятни у деревень, Не услышат, Как светает, Как восходит новый день. Как глядит на мир уныло Вековуха из окна, Позабыв мечтать о милом… Что поделаешь — война! Беды те не за горою…. И в отцовские края К возвращению героя Возвратиться должен я. Главе седьмая
Баянист Тишков Иван В полдень к Федору явился, Был сосед не то чтоб пьян, Но уже опохмелился. Разговорчив был. Чудён. И похмельным басом резал: — Что колхоз! Давай уйдем. Жизнь иную обретем. Человек-то не железо. Я решил в Донбасс махнуть, Мне пути иного нету. Сам решай дальнейший путь. Я ж по горло сыт «Рассветом». Жмет Иванин. Чем сильней, Тем заметнее заплаты, Тем по осени видней Частокол из трудодней, — Вот и вся твоя зарплата. Воевали столько лет! И с меня, пожалуй, хватит. Уголь — Это вам не хлеб, За него Деньгами платят!..— Федор слушал и молчал, Внемля голосу соседа, Думал: «Что, как все уедут От родительских начал? Что, как все — по городам, Стройкам, шахтам и заводам? Да, наверное, и там Мало меда. Жизнь, она свое возьмет, За нее бороться надо. Есть в словах Ивана правда, Только мне не подойдет!..» — Нет, Иван! Прости, родной, Я решил делить все беды Со своею стороной, От которой не уеду. Не уеду от сохи (Бегать — дело молодое), Пусть мякина, Пусть жмыхи, Пусть крапива с лебедою. Буду честен до конца Перед правдою суровой, Перед памятью отца И Андрея Горбунова. А потом моя мечта — На земле свершить такое, Чтоб деревня Красота Обрела свое былое. Пусть сегодня мы не те, Пусть не те, что раньше были, Нас любили в Красоте, Ты припомни, как любили. Как же можем мы уйти От того, Что каждый прожил? Так что ты, Иван, прости, Мне с тобой не по пути, Да и Даша Скажет то же… И похмельная слеза, Как роса над горькой пашней, Затуманила глаза Другу юности вчерашней. И, смахнув ее с ресниц, Встал Иван И тихо вышел. Только скрипы половиц Из избы печально выжал. |
