«Высоко над землей…» Высоко над землей, Далеко от земли, Облака обгоняя, Летят журавли. Сердце вырваться хочет Из клетки своей, Чтоб догнать журавлей И вернуть журавлей. Знаешь, сердце, Не каждому крылья даны… Так что ты Потерпи до весны. Скоро выпадет снег. На леса, на луга, И утихнет листвы Золотая пурга. Но бескрылому сердцу Не знать тишины До весны… СМОЛЕНСКИЙ РОЖОК Осеннею, раздумчивой порою Опять ко мне плывет издалека В тиши полей, Окрашенных зарею, Звучание смоленского рожка. В нем свет печали и земли тоска. Переливай бесхитростные звуки, Звучи, рожок, на родине моей, Чтоб знали наши сыновья и внуки Тревогу улетевших журавлей И опустевших до весны полей. Играй, рожок! В прощальной тишине, Как в тишине закрытого музея… Играй, рожок! Но лучше — о весне, О той поре, когда мы зерна сеем И журавли — Над родиною всею. Но голос твой Под стать осенним краскам, Под стать березам, Плачущим в ночи… Ну, что ж, и грусть по-своему прекрасна, Играй, что хочешь, Только не молчи. Учи любить, но и грустить учи. У грусти есть особые слова, Особая мелодия и звуки. Вы видели, Как падает листва, Как к журавлям в предчувствии Разлуки Березы Обнаженно тянут руки? Вы слышали, как шепчется река С плывущими над нею облаками? Все это стало музыкой рожка, Пронизанной осенними ветрами И почему-то Позабытой нами. Звучи, рожок Смоленщины моей, Пленяй своей свободною игрою. Храни прощальный поклик журавлей До встречи с ними Вешнею порою И верь, Что та пора не за горою. Когда она придет путем своим, Не смей печалью беспокоить душу, Звени скворцом или ручьем лесным, Я сына позову Тебя послушать, Чтоб не был он к природе равнодушен. Он должен верить В правоту реки, Раскованной и бешено летящей, Он должен знать, Что живы родники, Что жизнь пришла в безжизненные Что будущее наше — в настоящем. Ну, а пока Грусти, рожок, грусти, Я эту грусть взволнованно приемлю. А то, что сына нет со мной, Прости! Зачем ему в печали видеть землю? Все впереди у наших сыновей: И грусть, и радость, И печаль, и горе… Звучит рожок Смоленщины моей В осеннем вечереющем просторе. И звуку грусти зябкий ветер вторит. О ЛИСТЬЯХ Листва — она по-разному шуршит. Весной, совсем усталости не зная, Она минуты не живет в тиши, Она звенит — Она ведь молодая. А летом глуше слышен шум ее — Ведь молодость ушла с весенним громом, Она уже по-новому поет И думает о жизни по-иному. Придет сентябрь, Придут крутые дни, И листья загрустят и пожелтеют, С глухим ворчаньем упадут они И на земле под утро поседеют. МАСТЕРУ ХОККЕЯ А. ФИРСОВУ Сигары. Сигареты. Фиксы. И господа кричат: «О'кей!» А мой однофамилец Фирсов Им демонстрирует хоккей. Бей, Анатолий! Так и надо. Мы в каждом деле — как в бою. Не зря Америка с Канадой Твердят фамилию твою. Удар! — И снова вынимает Противник шайбу из ворот. Тебя по-братски обнимают Ребята, молодой народ. Ты понимаешь, Что обязан Своим ударом только им, Тем бескорыстным, ясноглазым Друзьям, соратникам твоим. Бей, Анатолий! Я доволен. Дерзай на ледяной тропе. Но знай, Что я ведь тоже воин И мне труднее, чем тебе. Не многие меня с удачей Вот так поздравят, от души. В литературе все иначе, Хоть лучше классиков пиши. Не подбегут И не обнимут, Не скажут «Здорово!», И вот Один пройдет с ухмылкой мимо, Другой завистливо вздохнет. Возникнут суды-пересуды И кто-то жарко запоет, Мол, бьет по праздникам Посуду, Мол, он по будням Водку Пьет. Пусть болтовня идет по следу! Пусть будут трудности в пути! Фамилию отцов и дедов Нам нужно с честью пронести, И в жизнь врываться без доклада, Храня уверенность свою. Бей, Анатолий! Так и надо. Мы в каждом деле, как в бою! |
