О кладбищ светлое забвенье,

Где запах мяты, резеды…

Чьих рук вы горькие творенья,

Крестов нестройные ряды?

Их тени незамысловато

Передвигает высота.

И солнца запах сладковатый

Стекает

С каждого креста.

Ни бронзы,

Ни иных надгробий

Не знает вековой погост.

Лишь небосвод

Над ним

Огромен

И, как бессмертье мира,

Прост.

Лишь сосен отсвет розоватый,

Да снег березовых стволов,

Да тишь рассветов и закатов

Над самым

Горьким из миров…

Здесь траву сроду не косили

И не сводили дерева.

(Не так уж мало мест в России,

Где в полной мере,

В полной силе

Природа-матушка жива,

Где ни кострищ,

Ни банок ржавых,

Ни блесток битого стекла.)

Жила природа,

Как дышала,

И так же дышит,

Как жила…

Под небом, что не знает края,

Застыл клочок родной земли,

Где тетя Даша спит,

Не зная,

Что мы на встречу с ней

Пришли.

Вот все короче тень резная

От уходящей ввысь сосны…

Как спится, милая, родная,

Какие нынче снятся сны?

Мы помним,

Как перед разлукой

Ты с горечью произнесла,

Что доучить нас не могла,

Что не смогла дожить

До внуков.

Как жаль, что ты не дожила!

А то бы радовалась с нами:

Ведь нас судьба не обошла

Ни грамотой,

Ни сыновьями.

Все, что могла,

Ты нам дала,

Тепла, любви не пожалела,

Жила —

Как на ветру горела,

Чтоб наша жизнь была светла.

Горел огонь.

И вдруг погас.

Но мир

Предельно совершенен:

Как свет угасших звезд,

До нас

Дошел тот свет

И стал священен.

Я славлю матерей земли,

Чьим бескорыстно нежным светом

В веках озарена планета,

С которой к звездам подошли.

Мы этим светом озарим,

Как славой, будущее наше!

За все,

Родная тетя Даша,

За все тебя благодарим…

Покой на кладбище такой,

Что кажется, весь мир в покое.

Травинку трогаешь рукой —

Травинка

Дышит под рукою.

Безоблачна, спокойна высь,

И только бубен солнца звонок…

И вдруг,

Откуда ни возьмись,

Глупышка,

Рыжий жеребенок!

Он вышел к нам

Из-за кустов.

В траве, как снег, белы копыта.

Он был нелеп

Среди крестов,

Среди холмов могил забытых.

Он видел нас.

Он к нам шагал.

И, молча поравнявшись с нами,

Глазами карими моргал

И глупо шевелил ушами.

Он был до озаренья рыж

И не вязался с тем пейзажем.

Мальчишка,

Сосунок,

Малыш,

Куда ж ты, глупенький,

Куда же?

Ты только-только начал жить.

И, суть явлений постигая,

Сюда не следует спешить:

Тут, братец, жизнь совсем другая.

Иная жизнь.

Людей живых

Тут встретишь редко, очень редко.

Тут спят хозяева твоих

Далеких

И недальних предков.

Они жалели лошадей,

И кони верно им служили,

И хоть недолго, трудно жили,

Но жили

Верою в людей.

И ты доверчив неспроста.

Мордашкой тычешься в ладони.

Ты знаешь,

Мы ведь тоже кони,

Хотя живем без хомута.

И мы порой едва идем

Под непосильной ношей века,

Мы тоже верим

В человека

И от него

Того же ждем.

Тебе-то что!

От всяких бед

Тебя под брюхом спрячет мама.

А нам — опять идти упрямо

Путем утрат, путем побед,

Нам жить бедой любой беды,

Любой трагедии народной.

Вот почему мы несвободны,

Как в этот час свободен ты.

Но мы горды судьбой своей,

На гордость выстрадано право!

И в трудной славе

Этих дней

Есть наша с Алексеем слава.

Она под звездной высотой

Дойдет в намеченные дали.

И главное —

Что в славе той

Есть слава нашей тети Дарьи…

Тень от сосны была мала.

И безмятежный, ясный полдень

Был весь раздумьями наполнен

И словно

Не жалел тепла.

Его мы брали про запас —

Сгодится в пасмурной дороге…

И жеребенок тонконогий

Глядел доверчиво на нас.

Он брел за нами до села…

А за селом

У речки звонкой

Его родная мать ждала,

Звала тоскливо жеребенка.

О, как он резво к ней бежал

Широким лугом,

Без дороги,

Как ржал, как забубенно ржал,

Смешно отбрасывая ноги!..

Мы уезжали в тот же день,

Неся с собою

Запах пашен,

Покой российских деревень,

И от сосны резную тень,

И веру

В будущее наше.