Май 1918 Принцип графического стиха Когда среди обыденной жизни, Напоминающей днями слова салонной болтовни, Кто-нибудь произнесет (Для того, чтоб посмеяться Или показаться грустным) — Любовь! Эти буквы сливаются во что-то круглое, Отвлеченное, Попахивающее сплетнями. Но все хватаются за него, Как ребенок за мячик. А мне делается не по себе, Нестерпимо радостно. Хотя сердце сжимается, как у рыдающего горло, Хотя вспоминанья впиваются в мозг Холодеющими пальцами умирающего Вцепившегося в убийцу И, застегнутый на все пуговицы спокойствия, Я молчу… Впрочем, кто же не услышит в таком молчании Возгласов, криков, стонов, Если даже воздух золотится огненными знаками препинаний! И не так ли озарялся Христос на кресте, Когда звучало: — Отче наш! Ибо изо всех произносивших это, Только ему было ведомо, Что именно значит такое страшное имя, И того, кого называли окрест понаслышке. Он видел воочию. Так молчу о любви, Потому что знакомые что-то другое Называют любовью (Словно мохнатой гориллой колибри), И хочется долго до самой могилы (И, пожалуй, даже дальше!) О моей настоящей любви Думать без строф, без размера, особенно без рифм. До мудреного просто, другим непонятно. И завидовать, Что не я выдумал это единственное слово: — Любовь Май 1918 Однохарактерные образы Спотыкается фитиль керосиновый И сугробом навален чад. Посадить весь мир, как сына бы, На колени свои и качать! Шар земной на оси, как на палочке Жарится шашлык. За окошком намазаны икрою галочьей Бутерброд куполов и стволы. Штопором лунного света точно Откупорены пробки окон из домов. Облегченно, как весною чахоточный, Я мокроту слов В платок стихов. Я ищу в мозговой реторте Ключ от волчка судьбы, А в ушах площадей мозоли натерли Длинным воем телеграфа столбы. Не хромай же, фитиль керосиновый, Не вались сугробом черным чад! Посадить дай мир, как сына бы, На колени к себе и качать. Июль 1919 Эстетические стансы Каждый раз Несураз — Ное брякая Я в спальню вкатившийся мотосакош. Плотносложенным дням моя всякая Фраз — А Раз — Разрезательный нож! Я зараз — Ой дымлюся от крика чуть, Весь простой, как соитье машин. Черпаками строчек не выкачать Выгребную яму моей души. Я молюсь на червонную даму игорную, А иконы ношу на слом, И похабную надпись узорную Обращаю в священный псалом. Незастегнутый рот, как штанов прорешка, И когда со лба полночи пот звезды, Башка моя служит ночлежкой Всем паломникам в Иерусалим ерунды. И на утро им грозно я в ухо реву, Что завтра мягчее, чем воск, И тащу продавать на Сухареву В рай билет, мои мышцы и мозг. Вот вы помните: меня вы там встретили, Так кричал, что ходуном верста: — Принимаю в починку любовь, добродетели. Штопаю браки и веру Христа. И работу окончив обличительно тяжкую, После с людьми по душам бесед, Сам себе напоминаю бумажку я, Брошенную в клозет. Июнь 1919 Имажинистический календарь Ваше имя, как встарь, по волне пробираясь, не валится И ко мне добредает, в молве не тоня. Ледяной этот холод, обжигающий хрупкие пальцы, Сколько раз принимал я, наивный, за жаркую ласку огня! …Вот веснеет влюбленность, и в зрачках, как в витринах Это звонкое солнце, как сердце, скользнуло, дразнясь, И шумят в водостоках каких-то гостиных Капли сплетен, как шепот, мутнея и злясь. Нежно взоры мы клоним и голову высим. И всё ближе проталины губ меж снегами зубов, И порхнули бабочки лиловеющих писем, Где на крыльях рисунок недовиденных снов… …Встанет августом ссора. Сквозь стеклянные двери террасы Сколько звезд, сколько мечт, по душе, как по небу скользит, В уголках ваших губ уже первые тучи гримасы И из них эти ливни липких слов и обид… Вот уж слезы, как шишки, длиннеют и вниз облетают Из-под хвои темнеющей ваших колких ресниц. Вот уж осень зрачков ваших шатко шагает По пустым, равнодушным полям чьих-то лиц. …А теперь только лето любви опаленной, Только листьями клена капот вырезной, Только где-то шуменье молвы отдаленной, А над нами блаженный, утомительный зной. И от этого зноя с головой Погрузиться В слишком теплое озеро голубеющих глаз, И безвольно запутаться, как в осоке, в ресницах, Прошумящих о нежности в вечереющий час. И совсем обессилев от летнего чуда, Где нет линий, углов, нет конца и нет грез, В этих волнах купаться и вылезть оттуда Завернуться в мохнатые простыни ваших волос… …Ваше имя бредет по волне, не тоня, издалече, Как Христос пробирался к борту челнока. Так горите же губ этих тонкие свечи Мигающим пламенем языка! |
