Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

1928. № 238 (2438), 9 сент. С. 3.

НА ШАТКОМ ОСТРИЕ

    Крутился форд, меняя рестораны,
    Как черт у заколдованной черты.
    У ваших женщин рдели, точно раны,
    Усталые, накрашенные рты.
    Бросало в ночь. Бросало в зал из зала.
    В дурман объятий танца и вина.
    И маленькая женщина сказала:
    “Я так устала, так утомлена!”
    Уже вдвоем вы мчались в холод черный,
    В протяжных тусклых окликах гудка,
    И фонари, как огненные зерна,
    Навстречу вам неслись издалека.
    О, нежность! Огнеликие потери
    Невозвратимой. Поцелуй — колюч.
    И вот бесшумно отворяет двери
    Друг всех беспутных, ты, —
                   французский ключ!
    Тепло жилья и первое объятье,
    И грозно зазвеневшая душа.
    Ты сбрасываешь золотое платье,
    Ты смело говоришь: “Я хороша!”
    И падают колючие минуты,
    Как капли зноя в скошенный ковыль,
    А за окном, где стынет холод лютый,
    Уже гудком хрипит автомобиль.
    Шоффер продрог. Тревожный,
                    троекратный
    Условный рев зовет из темноты.
    Ты отмечаешь кротко: “Ты —
                    развратный!”
    Он просто отвечает: “Как и ты!”
    Летящий путь. Уже вооруженный
    Спокойствием, он думает, дрожа:
    “Весь город спит. Храпят в перинах жены,
    И рядом с ними честно спят мужья…
    Пусть спят! Зато у них спокойна совесть,
    А ты всегда на шатком острие…”
    …И полусонно вспоминает повесть
    О бедном кавалере де Гриэ.

1929. № 56 (2601), 3 марта. С. 3.

ГАВАЙСКАЯ ПЛАСТИНКА

    И сегодня, как раньше,
    Струнной россыпи в лад,
    Пел и плакал над банджо
    Желтолицый мулат.
    Стон на стон отвечал. Стон
    Умолял о любви!
    И запенился чарлстон
    Золотой, как “аи”.
    И под посвист матросский,
    Под вопивший гавот,
    Вздрогнул лаковым лоском
    Обнаженный живот.
    Застонал и затопал
    Зал от ног и от губ,
    И картечью синкопы
    Вылетали из труб.
    И маэстро просунул
    В их летящий обвал
    Чернокожей плясуньи
    Красногубый оскал.
    И в приказе и зове,
    Над эбеном щеки,
    Завращались бесовьи
    Неживые белки.
    Чую, бледен и робок,
    Дрожь от бедер до плеч:
    О закате Европы
    Торопливая речь!
    Над усталой зевотой
    Отмирающих лет, —
    Панихида гавота
    И щелчки кастаньет!

1929. № 123 (2623), 12 мая. С. 3.

ПОЕДИНОК

    Я не зову ее любимой,
    Но иногда, могу ль сказать,
    Бывают мне необходимы
    Ее зеленые глаза.
    Прозрачность в них почти морская
    И холодок, как лезвие,
    Когда, ресницы опуская,
    Мой взгляд, как шпагу, отобьет.
    И вновь подымет их, и снова
    Идет опасная игра…
    Так развлекался Казанова,
    А я прошу лишь coup de grace,
    Последний взгляд — удар последний,
    Зрачка отточенный визит,
    Что через вымыслы и бредни
    Мне сердце насмерть поразит!
    О, поединок бессловесный,
    Не замечаемый никем…
    Не защищайся, враг чудесный,
    Я отступаю в па-ни-ке!
    Чтоб закричать прошедшей мимо,
    Чтоб удержать ее, сказав,
    Что мне, как жизнь, необходимы
    Ее зеленые глаза.

1929. № 157 (2657), 16 июня. С. 2.

coup de grace — последний удар (фр.).

ЗОРКИЕ МГНОВЕНЬЯ

    Если пьяной ночи вьюга
    Обескрылит, как нужда, —
    Обопрись на руку друга
    И по городу блуждай.
    В незнакомые кварталы
    Дальних улиц загляни,
    Где предместье начертало
    Фабрик красные огни.
    Где над ними зарев розы,
    Где прохожий хмур и строг,
    Где нежданно паровозы
    Вылетают из-под ног…
    И негаданно, внезапно,
    Словно рознят тайный круг,
    Ты услышишь новый запах,
    Новый шелест, новый звук!
    Эти зоркие мгновенья,
    Этот штиль, зовущий шквал, —
    Приближеньем вдохновенья
    Федор Тютчев называл.

1929. № 321 (2821), 1 дек. С. 3.

<НОВОРОЖДЕННЫЙ ГОД>

    Лишь ночь — таким он мнится нам,
    Прелестной милой крошкой…
    Он не по дням, а по часам
    Растет и… шмыг в окошко.
    И утром он уж паренек,
    А в полдень — нос в газеты:
    — А ну-ка, что в гирляндах строк
    Поют о нас поэты?
    И вот — свершеннолетний он,
    Он — Год. Он — Тридцать Первый,
    В дела да в случаи влюблен,
    Начнет трепать нам нервы,
    Опять в заботы погрузит,
    Опять нас бросит в стужу,
    Весь прошлогодний реквизит
    Он вытащит наружу.
    Но в эту ночь он лишь — бэбэ,
    Он — милка, он — малютка…
    О, детка-крошечка, тебе
    Певучих строчек шутка.
    Твой детский образ берегу,
    Твой очерк детки-душки,
    И говорю тебе: “Агу,
    Агусеньки, агушки”.
    Мы нянчим в эту ночь тебя,
    Мы не желаем клянчить,
    А завтра, радуя, губя —
    Уж ты нас будешь няньчить.
    Ты появился над землей,
    Ну, дай же ручки, здравствуй…
    — Агу, младенец дорогой,
    Год Тридцать Первый, здравствуй.
58
{"b":"175509","o":1}