КНИГА О ФЕДОРОВЕ Я случайно книгу эту выбрал. Был неведом автор, и названье Ничего душе не обещало. Шел домой, и непогода липла Изморозью к сердцу. И отзванивал Ветр резиной моего плаща. В комнате своей, где не умею Я скучать, — с собой скучать не мне, — Сел у печи властелином книги: Не понравится — в огонь… Над нею, Что же, до утра я пламенел, Угасал, звенел, дрожал и ник! Да, большое сердце захватило, Да, большие крылья поднимали, И поверят только простецы, Что я выбрал эту книгу. Сила В действии обратном: не меня ли Эта книга выбрала в чтецы! РОДИНА От ветра в ивах было шатко. Река свивалась в два узла. И к ней мужицкая лошадка Возок забрызганный везла. А за рекой, за ней, в покосах, Где степь дымила свой пустырь, Вставал в лучах еще раскосых Зарозовевший монастырь. И ныло отдаленным гулом Почти у самого чела, Как бы над кучером сутулым Вилась усталая пчела. И это утро, обрастая Тоской, острей которой нет, Я снова вижу из Китая Почти через двенадцать лет. ТИХВИН Городок уездный, сытый, сонный, С тихою рекой, с монастырем, — Почему же с горечью бездонной Я сегодня думаю о нем. Домики с крылечками, калитки. Девушки с парнями в картузах. Золотые облачные свитки, Голубые тени на снегах. Иль разбойный посвист ночи вьюжной, Голос ветра шалый и лихой, И чуть слышно загудит поддужный Бубенец на улице глухой. Домики подслеповато щурят Узких окон желтые глаза, И рыдает снеговая буря, И пылает белая гроза. Чье лицо к стеклу сейчас прижато, Кто глядит в отчаянный глазок? А сугробы, точно медвежата, Всё подкатываются под возок. Или летом чары белой ночи. Сонный садик, старое крыльцо, Милой покоряющие очи И уже покорное лицо. Две зари сошлись на небе бледном, Тает, тает призрачная тень, И уж снова колоколом медным Пробужден новорожденный день. В зеркале реки завороженной Монастырь старинный отражен… Почему же, городок мой сонный, Я воспоминаньем уязвлен? Потому что чудища из стали Поползли по улицам не зря, Потому что ветхие упали Стены старого монастыря. И осталось только пепелище, И река из древнего русла Зверем, поднятым из логовища, В Ладожское озеро ушла. Тихвинская Божья Матерь горько Плачет на развалинах одна. Холодно. Безлюдно. Гаснет зорька, И вокруг могильна тишина. НОВОГОДНЯЯ НОЧЬ Голубому зерну звезды Над домами дано висеть. Этот свет голубей воды, И на нем теневая сеть. Этот шаг, что скрипит в снегу На пластах голубой слюды, — Не на том ли он берегу, Где сияет огонь звезды? Город нового года ждет, Город сном голубым объят. То не рыцарь ли к нам идет В медном звоне тяжелых лат? Не из старой ли сказки он, Из фабльо и седых баллад, — На бульваре пустой киоск Зазвенел его шагу в лад. Одиночество — год и я, Одиночество — я и Ночь. От луны пролилась струя На меня и уходит прочь. Хорошо, что я тут забыт, Хорошо, что душе невмочь. На цепях голубых орбит Надо мной голубая ночь. Если вспомнишь когда-нибудь Эти ласковые стихи — Не грусти за мою судьбу: В ней огонь голубых стихий. Этот снег зазвенел чуть-чуть, Как листва молодой ольхи. Как головка твоя к плечу, Жмутся к сердцу мои стихи. Много в мире тупых и злых, Много цепких, тугих тенет, Не распутает их узлы, Не разрубит и новый год. И его заскользит стезя По колючим шипам невзгод, Но не верить в добро нельзя Для того, кто еще живет. РУССКАЯ СКАЗКА Важная походка, Белая овчина… Думает сиротка: Что за старичина? А вокруг всё ели, Снег на белых лапах, И от снега — еле Уловимый запах. Мачеха услала, Поглядев сурово, А по снегу — алый Отблеск вечеровый. Дурковатый тятя Сам отвел в трущобу… «Маленькая Катя, Холодно ль?» — «Еще бы!» Важная походка, Белая овчина… Думает сиротка: Что за старичина? Князь из городища Или просто леший? Лесовик-то свищет, Князь не ходит пеший. Да и лик не княжий — Ласковый, с улыбкой… Вот тропинку кажет, Называет рыбкой: «Я тебе не страшен, Нет во мне угрозы!..» Ели выше башен, Снег на елях — розов. Важная походка, Белая овчина… Думает сиротка: Что за старичина? И дает ручонку В рукавичке черной, И ведет девчонку Дедушка задорный. Говорит: «Утешу, Песенку сыграю, Доведу неспешно До святого рая». Глазки высыхают, Глазки засыпают, Ангелы на небе Звезды зажигают. Кланяются звери, Никнут к рукавичке Белочки-шалуньи, Рыжие лисички. Заяц косоглазый, Мишка неуклюжий — Все лесные звери Ей покорно служат. Только клонит дрема, И приказов нету, Будто снова дома, На печи согретой. Будто мать, лучина, Запах вкусный, сдобный… Белая овчина — Пуховик сугробный. Воет ветер где-то, Нежат чьи-то ласки… Нет страшнее этой Стародавней сказки! |