Хотя в период 1928–1930 появились в печати (в Новосибирске и Праге) совершенно зрелые рассказы “Короткий удар” (II, 205–233) и “Полевая сумка” (II, 91-115; в первой публикации — “Полевая книжка”), всерьез Несмелов обратился к прозе только в 1930. Поэтому ранние рассказы представлены выборочно; рассказ “Комаровка” републикован в Собрании (II, 244–248). Завершают публикацию дополнения к библиографии произведений, вошедших в Собрание сочинений. Варианты приводятся выборочно, в основном для поздних редакций. Перепечатки из владивостокских сборников “Стихи” и “Уступы” не учитываются. Владислав Резвый СТИХОТВОРЕНИЯ ЭТО БЫВАЕТ… Вы знаете — это бывает, — Проснешься внезапно, и вдруг Оно на тебя наплывает, Как медленный потный испуг. Не знаю, что это, откуда, Но мнится в мгновения те: Огромное темное чудо Крылами шуршит в темноте! Конечно, нервозность, припадок, Усталости, мнительный вздор, Но как упоительно сладок Тоску отпускающий вздох. Так, значит, минуты не вышли Идти на поклон к палачу… И руку положишь: “стучишь ли?” И сердце ответит: “стучу!” 1927. № 2158, 18 дек. С. 4. СОНЕТ О ПОЭТЕ Опять чертил в уме скелет сонета (Не пел — о, нет! — скорее рисовал), Бросая рифм тяжелые монеты На пятистопных строчек перевал. И темный вяз в твое окно кивал, И говорил и ветром пел: “Во сне ты, Как Дант и Тасс, как строгие поэты, Пронесшие над миром свой кимвал”. И счастлив ты, что мир тебя не знал, Что всё твое (и яростные пятна, И голубая сердца белизна) Там, в стороне, отложено опрятно. Ты жизнь прошел сомнамбулой. Из сна Ведомый в сон своей мечтою статной. 1928. № 5 (2175), 7 янв. С. 7. Из цикла “МАРИНЫ” Должно быть, библейский Давид Играет на облачной арфе, — У моря мечтательный вид, А солнце в коричневом шарфе. Зюд-вест, укачавший апрель, Целует лиловую почку, И стебель, царапая прель, Сверлит осторожную точку. В бегущих ветвях, на юру, Бумажно белеет береста, И я никогда не умру, И это, как молодость — просто! 1928. № 97 (2267), 15 апр. С. 7. БИЛЕТЕРША I Уж и это ль не мученье, Пятаки зажав в руке, От тюрьмы до управленья Тарахтеть в грузовике! Натрясешься на подножках, Обобьешься об углы, А ведь крошечные ножки Так игрушечно малы. Но еще трудней и горше Деловито хмурить бровь, Если щеки билетерши И без краски красит кровь. Если взоры как озеры, Если нежный ласков рот, Если так томит нескорый Этих дней круговорот. Если платье вечно в дырах, Если, нагло и таясь, Молодые пассажиры Не спускают с Веры глаз. Эти взгляды, точно руки, Вмиг обшаривают всю… Знает Вера эти штуки И не спустит “карасю”. II Некий старец для прогулок Полюбил трясучий “Форд”, Только старцу не поддуло, Отскочил, паршивый черт! Он сюсюкал: “Одуванчик! Умоляю об одном: Разрешите в ресторанчик Прокатить на легковом!” И отменно отхлестали Злые лапки старика, И шоферы гоготали, Ухватившись за бока. Но… не все же в мире плохи, И не так уж скверен мир: Не напрасно тратит вздохи “Симпатичный пассажир”. Он студент, и вечно с книжкой, Двадцати, не больше, лет: Замечательный мальчишка, Исключительный “предмет”! III Летний ветер, вей и вейся… Задуши летящей тьмой!.. Старый “Форд” в последнем рейсе, Громыхая, мчит домой. Город душный, город темный Весь закутан в синий тюль, И шофер, в тебя влюбленный, От тоски теряет руль. Жизнь шофера страстью смята, Муке будет ли конец?.. Для тебя ушел с “Фиата” Этот рыжий молодец. Но Веренку что за хворость? Пусть дрожит еще сильней!.. Для него ль на третью скорость Бросить скачку юных дней. |
