Что значит вам помочь? Уже давно

Грозите вы бедой моей голубке.

Так что ж вы на совете нечестивых

С ней сделать порешили? Вам угодно,

Чтоб я служила вам слепым орудьем?

Нимало! Все узнаешь, и сейчас,

Что суждено ей и чего с тебя

Принуждены мы требовать.

Должна ты Евгению немедля увезти.

Ей надлежит из мира так исчезнуть,

Чтоб мы могли оплакивать ее

Кончину, чтоб судьба ее была

Неведома для нас, как судьбы мертвых.

Вы заживо хороните ее,

А мне ее велите проводить

И в ту же лечь могилу? Что же, мне,

Предательнице, с преданною мною

Делить при жизни призрачную смерть?

Ты отвезешь ее и к нам вернешься.

А ей зачахнуть в монастырской келье?

О нет! Мы церкви не вручим такой

Заклад бесценный! Не позволим ей

Использовать его противу нас.

Иль вы на острова ее сошлете?

Всему свой час. Узнаешь. Успокойся.

Как быть спокойной, раз беда грозит

Любимице моей… и мне самой.

Ах, дитятко и там не пропадет!

Тебя же ждет здесь нега и довольство.

Не обольщайтесь замыслом своим!

Нет проку принуждать меня к злодейству

Ужасному. Она, хоть и дитя,

Сама сорвет, порушит ваши ковы.

Не думайте ее покорной жертвой

Предать закланью! Знайте, гордый дух,

Живущий в ней, безмерная отвага —

Наследье предков — ей помогут сеть,

Расставленную вами, разорвать.

Твоя забота удержать ее.

Иль ты внушить нам хочешь, что дитя,

Лелеянное счастьем с колыбели,

В суровый час негаданной беды

Проявит хитрость, зоркость, твердость, ум?

В ней дух окреп не для житейских битв,

Отменно чувствовать и рассуждать

Еще не значит быть пригодной к делу.

Высокий дух, безопытный в борьбе,

При встрече с вдруг представшею бедой

Робеет и в отчаянье впадает.

Что мы решили, ты должна свершить.

Минутна скорбь, а счастье долговечно.

Дай срок подумать, прежде чем решиться.

Все сроки для раздумий истекли.

Ведь герцог твердо верит, что король

В день своего рожденья явит милость

И дочь его признает всенародно.

Наряд и драгоценности ее

Уже уложены в ларец роскошный,

И ключ к нему хранит он у себя,

Как будто, спрятав ключ, он скрыл и тайну.

Нам все известно! Больше ждать нельзя.

Итак — сегодня вечером. Прощай!

На темный, гиблый путь вступили вы,

И верите — успех вам обеспечен.

Неужто вы реченье позабыли,

Что над виновным и безвинной жертвой

Спасительный и мстящий реет дух?

Кто, дерзкий, смеет силу отрицать,

Которая исход деяний наших

Всевластна вышней воле подчинить?

Но кто дерзнет себя причастным счесть

Той вышней воле? Кто ее законы,

Пути и средства разгадать способен?

Нас разумом всевышний наделил

В земных делах посильно разбираться,

И что полезно нам, для нас закон.

Вы отреклись от бога уже тем,

Что голос сердца стал для вас ненужен,

Меня ж зовет он отвратить беду,

Нависшую над милым мне созданьем,

Восстать бесстрашно на тебя, на всех

Насильников нещадных! Ни угрозы,

Ни лесть, ни подкуп ни смирят меня.

Я здесь стою оплотом ее блага.

О милая! О добрая! Лишь ты,

Одна из всех, сумеешь отвратить

Грозящую ей гибель… и притом

Не и́наче, как покорившись нам.

Возьми ее и увези скорей,

Чем дальше, тем надежней. Скрой от глаз

Ее людских, не то… ты содрогнулась?

Предчувствуешь, что я скажу?

Ну что ж! Раз ты велишь сказать, произнесу:

Изгнание — мягчайший приговор.

И если ты нам в помощи откажешь,

Противодействовать нам будешь тайно,

Из добрых побуждений донесешь

Кому-нибудь, что я тебе открыл,

Ты мертвую ее обнимешь! Знай:

Что́ горестно и мне, произойдет.

Угрозы этой надо было ждать!

Который день мигает рта искра,

Готовясь хворост пламенем объять.

Дабы спасти тебя, дитя мое,

Должна я сон твой радужный разрушить.

Одна надежда унимает боль,

Но и она, чуть прикоснись к ней, меркнет.

Евгения! Когда б высоким счастьем

Ты поступиться, деточка, могла!

Ведь у его порога рыщет смерть

Иль — на благой конец! — твое изгнанье.

О, если б все сказать тебе могла я,

Назвать те закоулки, где тебя

Наемные убийцы стерегут!

Но я молчать присуждена, я смею

Лишь тихо вразумлять тебя… А ты,

В угаре счастья, речь мою поймешь ли?