Антонио Когда всего себя ты потерял, Сравни себя с другим! Познай себя! Тассо Ты вовремя об этом мне напомнил! Поможет ли истории пример? Могу ль себе представить человека, Что более, чем я, перестрадал, Чтоб, с ним сравнив, я овладел собою? Нет, все ушло! Осталось лишь одно: Нам слез ручьи природа даровала И скорби крик, когда уже терпеть Не может человек. А мне в придачу Она дала мелодиями песен Оплакивать всю горя глубину: И если человек в страданьях нем, Мне бог дает поведать, как я стражду. Антонио подходит к нему и берет его за руку. Стоишь ты твердо, благородный муж, А я — волна, колеблемая бурей, Но силою своею не кичись! Та самая могучая природа, Что создала незыблемый утес, Дала волне мятежное движенье. Пошлет природа бурю, и волна Бежит, вздымается и гнется в пене. В ней отражались солнце и лазурь Прекрасные, и звезды почивали В ее так нежно зыблющемся лоне. Но блеск исчез, и убежал покой. Я более себя не узнаю И не стыжусь себе признаться в ртом. Разломан руль, и мой корабль трещит Со всех сторон. Рассевшееся дно Уходит из-под ног моих! Тебя Обеими руками обнимаю! Так корабельщик крепко за утес Цепляется, где должен был разбиться. ВНЕБРАЧНАЯ ДОЧЬ Трагедия ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Король. Герцог. Граф. Евгения. Воспитательница. Секретарь. Священник. Судья. Губернатор. Игуменья. Монах. ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ ЛЕСНАЯ ГЛУШЬ ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Король Гоньбою вспугнут, царственный олень Принудил всех — людей, коней и псов — Его меты держаться, пролегавшей По кручам и обвалам. Я и сам Не ведаю, куда нас занесло, Хоть порскал здесь немало. Где мы, дядя? Я этих мест не видел отродясь. Герцог Ручей, обдавший нас бурливой стужей, Течет по землям твоего слуги, Дарованным мне щедростью твоей Как первому вассалу королевства. А за хребтом лесистых этих гор Таится домик мой, не для царей Воздвигнутый, конечно, но готовый Тебя принять и обслужить радушно. Король Дай под высоким куполом дерев Нам кафедральным мраком насладиться! Дай трепетной листве густую сеть Вкруг нас сплести, чтоб звонкий шум охоты На краткий час сменила тишь благая. Герцог Не правда ли, как дышится легко Отгородившимся от бурь житейских Нерукотворным этим бастионом? Здесь не достигнет нас ни ропот черни, Ни наглых трутней алчная ладонь. Не углядишь отсюда, как тишком К твоим врагам пристал неблагодарный. Здесь шумный мир не потревожит нас, Что вечно требует, трудов чураясь. Король Не надо бы напоминать о том, О чем забыть стремится скорбный разум. Пусть отзвук гула отдаленных бурь Заглохнет и замрет хотя б на время, Не лучше ль нам затеять разговор, Достойный благодатного укрытья? Здесь скромная чета гулять могла бы, Любуясь на детей, больших и малых, Тревог не ведая, здесь мог бы друг Довериться отзывчивому другу. Не ты ли сам мне намекнул на днях, Как показалось мне, любезный дядя, Что хочешь тайну мне открыть, поведать Давно томящее тебя желанье В надежде, что исполнится оно. Герцог Ты большую мне милость оказать Не мог бы, мой державный повелитель, Как развязать язык мне добрым словом. Не станет кто другой внимать признаньям Моим участливей, чем наш король, Кому дороже всех сокровищ мира Его родные дети. Лишь с тобой, Мой государь, хочу я говорить О радостях счастливого отцовства. Король О радостях отцовства? Неужель Они тебе знакомы? Разве он, Твой сын единственный, не омрачил Строптивостью, распутством, мотовством Твоей к закату близящейся жизни? Иль буйный нрав его угомонился? Герцог От сына я не жду отрадных дней. Его мятежный норов обложил Весь горизонт грядою туч грозовых. Не он, звезда другая, свет другой Открылись мне. Карбункулы мерцают В пустынной тьме, по древнему поверью, И разрежают мрак безлунной ночи Нездешним светом призрачных огней. Такой волшебный клад и мне доверен, Счастливому! И я его храню С надеждой, с робкой радостью, с тревогой, Заботливее, чем зеницу ока, Чем жизни, мне дарованной, свечу. |
