После этого грохот раздавался еще не раз, то близкий, то далекий, но всегда ужасающий. Постепенно дымная завеса покрыла красное небо.

С наступлением ночи обстрел прекратился, хотя тогда я этого не заметила. Когда наступила тишина, я по-прежнему сидела у окна как прикованная, в беспомощной завороженности. Но тишина эта была относительной. Ветер доносил вместе с пеплом треск горящих домов, крики и издаваемую трубами тревогу.

Я не покинула своих покоев. Дворец наводнили перепуганные женщины.

Мою дверь караулили трое моих стражников: когда их сменят другие, возможно, будут какие-то новости.

В полночь пушки проснулись вновь. Это был умный шаг — не давать нам выспаться. Вскоре пришел Мазлек, весь в грязи, с рукой, обмотанной окровавленной временной повязкой.

— Рассказывать, в общем-то, не о чем, — сказал он. — Их много и, судя по всему, подходят еще. Думаю, с ними и люди из других Городов, набранные в войско после их сдачи.

— Они пытались взять Белханнор? — спросила я.

— Нет. Они с ним играют, богиня. К стене подъезжал их глашатай и кричал, что воинам из Белой Пустыни не будет никакой пощады, но… — Мазлек умолк, слегка улыбаясь. — Белханнору, если он откроет ворота, они обещают братскую любовь.

А вот этот ход был острым маленьким кинжалом, который проткнул даже мою летаргию.

— Что же сделал Атторл? — спросила я.

— Выстрелил по глашатаю, — ответил безо всякого выражения на лице Мазлек. — Выстрелил по нему и промахнулся. Белханнорские пушки бесполезны. Первая взорвалась и убила тринадцать человек на стене, а ядро из нее так и не вылетело. Богиня, — предупредил он, — они будут спасать собственную шкуру — это лишь вопрос времени.

Он произнес это тихо, теперь уже не так резко, но, впрочем, клинок уже вонзился.

— Я должна убраться отсюда, — сказала я, но это было пустое заявление. Я не знала, куда мне направиться.

— Доверишь ли ты это дело мне?

Я кивнула.

— Тогда собери все, что тебе нужно, богиня, и будь готова идти со мной в любое время дня и ночи. Я буду охранять тебя, не щадя живота своего. Ты сама это знаешь.

Несмотря на прерывистый грохот войны, в ту ночь я заснула глубоким сном без сновидений.

Утро было тихим, совершенно неподвижным. Река сияла, словно зеленый жемчуг. Из своих покоев я не видела никаких развалин, только слабый дым, расплывающийся по бледному небу, словно девичьи волосы на воде. Я приняла ванну, оделась, и мне принесли мой напиток. Помнится, я сидела в кресле, глядя на окружавшие меня бесценные вещи, гребни и украшения, и зная, что все они не мои. Нести мне придется немного, за исключением… Я подошла к столику и прикоснулась к раскрытой книге, про которую забыла с тех пор, как громыхнули первые пушки.

Затем стук и, когда я пригласила войти, вошел человек в ливрее Джавховора и сообщил, что тот нижайше просит меня явиться к нему. Это казалось странным, так как раньше всегда приходили ко мне, и все же приглашение это было очень вежливым. Я последовала за лакеем, и тот привел меня в зал для аудиенций, назначение которого практически потеряло смысл, но великолепие отнюдь не померкло. Среди этих ало-зелено-белых гобеленов ко мне подошел человек с бледным лицом, без маски, бывший Верховным Владыкой, и очень низко поклонился.

— Богиня, прости меня за просьбу явиться сюда, но я счел, что так, наверное, будет безопаснее.

Недолгое молчание, во время которого я заметила вдоль стен нескольких придворных и министров. Позади меня нервно трепетали белые веера принцесс. — Мы все вынуждены были… — начал Джавховор и запнулся. — Мы сочли это наилучшим, — сказал он. — Жестокое решение. Мы отдались на милость наших братских Городов, Анаша и Эптора. Для нас не было иного пути, богиня. Я не мог видеть, как вокруг меня погибают мои подданные.

Я разгневалась на себя за то, что попала в эту западню, разгневалась на Джавховора за то, что тот расставил мне силки, разгневалась на Мазлека за то, что он не появился вовремя.

— И что же вы сделали? — спросила я. Ничего не значащий вопрос, но он ответил.

— Жители Белханнора восстанут против воинов Белой Пустыни на стене.

Все устроено, — он опустил голову, посеревший и несчастный из-за предательства, в котором я его даже не винила.

— А я? — поинтересовалась я. — Как я вписываюсь в этот гобелен?

— Тебе, богиня, не нанесут никаких оскорблений, клянусь в этом.

— Очень рада, что вы так уверены. Я не разделяю вашего оптимизма.

Снаружи раздался внезапный отдаленный шум — крики, возгласы, рев удивления и боли. Не грянуло никаких пушек; в этом не было надобности. Жители Белханнора сейчас настежь распахивали ворота, приглашая своих братьев войти, надеясь и немного нервничая.

Я опустилась в кресло со всей своей тяжестью — ждать исхода — и заметила, что принцессы мало-помалу отступили от меня к отцу. Вскоре под окнами послышался топот сапог, лошадей, гомон множества голосов, а затем и ритмичный маршевый шаг по коридору снаружи; двери и занавеси распахнулись, и в зал ввалилось человек двадцать. Смешанные мундиры пурпурного и ярко-желтого цвета, латы, забрала шлемов откинуты, являя надменные маски львов и медведей — маски Анаша, души этого наступления. В зал по-хозяйски вошел человек, солдат в серебряной маске, очень злорадный в своем торжестве — их командующий, мнящий себя их Джавховором.

Полукивок Верховному Владыке Белханнора, злобный, легкий смешок.

— Хорошо. Умный ход, брат.

Слова эти вполне могли принадлежать Вазкору, но голос был очень легким и высоким, странно сочетающимся с массивностью этого человека.

А затем наглый поворот, взгляд, охватывающий весь зал вдоль и поперек и остановившийся наконец на мне.

— А это кто, брат? Наверное, твоя дама?

Он должен был знать обо мне, знать про кошколикую богиню Эзланна. Ту, что отдала в его власть врага Анаша.

— Я — Уастис, — бросила я командующему. — Мой муж — Вазкор, который запахал бы тебя и твоих глубоко в речной ил, если бы только у него нашлось время.

Я сказала это с целью разгневать, вывести его из равновесия в этой атмосфере задабривающего пресмыкательства. Его рука метнулась к эфесу меча, и я почувствовала, как меня охватывает леность, знание того, что я могу сделать по крайней мере с ним и его двадцаткой, если сумею вызвать в себе достаточно ненависти. Но после этого придет смерть или же единственная форма смерти, которую я могу познать. И мне вдруг стало страшно.

Раздался слабый пораженный возглас как раз за дверью, легкий толчок и ругательство оттого, что один человек упал и толкнул при падении других. Анашский командующий обернулся, и в тот же миг дверной проем сменил цвет и форму и заполнился воинами в черных ливреях, подпоясанных зеленым кушаком, и все — со знаком кошки на правой груди. Быстрые мечи и падающие перед ними люди. Пол усеяло пурпурно-желтым.

Двое подбежали ко мне — Слор и Мазлек.

— Богиня — быстро!

Я побежала с ними, не взглянув на изумление тех лиц, что остались в живых после нашего ухода.

Коридоров во дворце Белханнора более чем хватало, и те, по которым мы бежали, были совершенно пусты. У меня сложилось впечатление, что направлялись мы вниз, но спрашивать, так ли это, не было ни времени, ни дыхания — тот, другой во мне мешал, и я с трудом поспевала за своими телохранителями. Затем мы свернули в широкий темный зал и наткнулись на стаю пурпурно-желтых солдат, грабивших сундуки. Очевидно, они считали все, что не носило их цветов, своей законной добычей. Сразу повыхватывали мечи и с криком бросились на нас через зал. Мазлек утащил меня с их пути через захлопнувшуюся за нами боковую дверь.

Теперь со мной бежало меньше воинов. Многие остались по другую сторону двери, чтобы задержать погоню. Наклонный ход тянулся вниз, а дальше пошли темные пролеты лестниц, где кое-как продолжали гореть факелы в стенах. Я все время спотыкалась.

Во влажной темноте мы услышали громкий лязг вышибленной наверху двери и поняли, что охота пошла заново.