— Мы погибнем, фетлин, — сказала я, — если останемся здесь, — я не пыталась понизить голос; в этом больше не было смысла.

— Крыша скоро обвалится, — ответил он. И словно подтверждая его слова, снаружи посыпались и загремели камни.

— Или же он достаточно расширит дверной проем, чтобы видеть, куда метнуть свой язык, — пробормотал Вексл.

Плита у нас над головами сдвинулась и разбилась на улице. Я почувствовала дурноту, но мне пришла в голову одна мысль.

— Луны на небе нет, — сказала я, — а днем эта тварь отсыпалась. Наверное, она боится света. Когда она пришла, вы погасили костер.

— Верно, — Фетлин достал с пояса кремень. Нагнувшись, он высек из камня пламя и стряхнул его в засыпанный костер. Затрещал, оживая, прут.

— Наша единственная надежда, — сказал Фетлин. — Если свет заставит его отступить от нас, то мы должны бежать к берегу; у нас недостаточно топлива, чтобы протянуть всю ночь. Он, несомненно, погонится, но, думаю, такая тварь и соленую воду тоже не любит.

Мы спихнули с костра землю и подбросили еще веток, отломанных у куста в углу. Пейюан отломил четыре самых крупных ветви и дал каждому из нас по одной сунуть в костер и использовать как факелы. Тварь снаружи гнусаво закашляла, когда дым стал раздражать ее голодную, безжалостную глотку. Внезапно взметнулось красное пламя, осветив дверное отверстие, и ящер зашипел. Мы услышали, как он неуклюже отбежал назад, издавая хруст, когда его огромные лапы крошили мелкие камешки. Вексл и Пейюан вытолкнули камни из двери-пасти; Фетлин швырнул вслед за ними горящие ветви. С чадящими ветвями в руках мы выскочили из укрытия. Я мельком увидела его, попятившегося назад и все же всего в нескольких футах от нас, с его полуослепшими глазами и извергающейся из пасти ядовито-желтой слюной. Затем мы повернулись и молча побежали со всех ног по улицам из белых костей, направляясь к морю.

Он погнался за нами. Мы знали, что он должен погнаться. Мы увидели внизу море и слышали, как он, шурша, неудержимо настигает нас. Мы нашли дорогу и деревья, и к этому времени наши ветви оплыли у нас в руках, погашенные влажным ветром с залива. Не было ни времени остановиться и развести новый костер среди деревьев, ни каких-либо валяющихся поблизости веток. Но вот у меня в легких огня, кажется, вполне хватало.

Мы, спотыкаясь, выбежали на берег. Он был очень широким и серым под затянутым тучами небом. Море плескалось далеко впереди, чернильно-черное, шепчущее.

Пейюан взял меня за руку и увлек мое слабеющее тело вперед.

— Еще немного, — тяжело дыша, побуждал он.

— Пейюан, по-моему, я не умею плавать…

А затем на песке позади нас раздался звук, неожиданно близкий.

У нас хватило ума оторваться друг от друга и броситься в разные стороны, но одна лапа задела шею Пейюана, и тот упал, покатился, а затем лег не двигаясь. Я подумала о третьем воине, которого оттолкнула в сторону в башне, и о том, как его череп оторвался от позвоночника. Я не могла понять, как это ящер так быстро настиг нас, но, полагаю, я отстала, а берег был для него удобным местом бега, без всяких препятствий на пути. Теперь он плевался и кренился вбок за телом Пейюана. Я обнаружила у своей ноги камень, подняла его и швырнула им в ящера. Его броня отразила камень, но он обернулся, и его взгляд упал на меня. Я не поняла, почему я так поступила. Ведь Пейюан погиб — я не могла ему ничем помочь. Почему же я не оставила его и не побежала к спасительной воде?

Слева от меня раздался крик; по берегу бежал Фетлин. Чудовище, опять отвлеченное, снова развернулось. Справа от меня запрыгал с высоким ухающим воем Вексл. Он швырял в ящера песком и бегал вокруг него, размахивая руками.

Это стало гротескной игрой. С энергией, выжатой из последних сил, мы бегали, прыгая и вопя, вокруг ящера, все время смещаясь ближе к морю, вне опасности, пока он не мог решить, кого из нас сразить первым. Но в голове у меня все плыло, а ноги едва держали меня. Я не думала, что доберусь до моря.

Мы громко шумели, и чудовище злобно шипело на нас; поэтому я не помню, когда же я впервые услышала тот, другой звук. Высокий, постоянный, пульсирующий вой, запредельный для моего слуха. Сперва я подумала, что это всего лишь прелюдия к обмороку, который покончит со мной. А затем на нас всех упала Тень.

Она легла на песок, охватывая нас, — огромный овал черноты, и нас обуял автоматический страх перед неведомым, что валится с небесных далей, куда не могут отправиться люди. Только ящер оставался равнодушен к этой тени, она его мало трогала. Он двинулся за нами, брызгая слюной из шипящей пасти. В этот миг сверху ударила белая линия тонкого огня и накрыла его, ослепив нас. А когда мы снова смогли видеть, там, где был ящер, лежала куча дымящегося, вонючего шлака, а песок сделался черной пылью.

Я слышала, как рассказывают разные истории в стане, в крарле и деревне о богах и метаемой богами молнии, что сжигает и уничтожает. Я упала на колени, но голова у меня сама по себе откинулась назад, и я посмотрела прямо на летящий, звенящий, серебряный предмет, который парил еще миг высоко над берегом, а затем устремился в сторону, на юг и исчез за противоположной линией утесов, отмечавшей залив, оставляя за собой нить золотого огня во тьме.

После всего случившегося мужчины обнаружили, что не могут говорить друг с другом об этом. Происшедшее было слишком чуждым и непостижимым, ему не было названия в мире реальных вещей. Мы прикоснулись к легенде, и потому ничего не говорили.

Мы встали и пошли назад, туда, где лежало тело Пейюана. Вексл склонился над ним и осторожно перевернул его на спину. Глаза Пейюана открылись.

— Вы убили зверя? — спросил он.

— Он мертв, — ответил Фетлин.

Пейюан улыбнулся, и Вексл помог ему подняться. Пейюан стряхнул с себя песок.

— Теперь тебе придется искупаться, Марда.

Мне едва верилось, что он жив. Я видела, как умер Гилт, как умер Днарл. Мне едва верилось. Я подошла к нему и коснулась его плеча, и он улыбнулся еще шире.

— Да, я жив, — он рассмеялся и обнял меня. — Чудо, божий дар.

Мы вместе вернулись обратно по берегу, нашли средь деревьев ветви, теперь, когда надобность уже перестала быть неотложной, и разожгли костер. Ночь казалась более теплой, и отсутствовало всякое ощущение опасности, однако Фетлин все равно выставил караул.

Разбудил меня предрассветный холод. Над морем поднимался серый свет, и на фоне его Пейюан ходил взад и вперед перед деревьями стараясь остаться бодрствующим. Я поднялась и тихо пробралась к костру.

— Пейюан, — окликнула я. — Я посторожу за тебя.

— Нет, нет, я подожду, пока не взойдет солнце, — он конвульсивно зевнул.

— Ты принял на себя удар ящера, который обрушился бы на меня, — напомнила я ему. — Я могу, по меньшей мере, принять на себя последний час твоего караула.

После небольшого спора он подошел к костру, улегся и мгновенно заснул.

Так я и увидела, как солнце вновь взошло над длинным морем.

И подумала о многом. Подумала о том, как редко я, с тех пор, как вышла из Горы, возвращалась в свое прошлое. События разделяли каждый отрезок моей жизни, и теперь руины, ящер и огромная Тень отделили еще один отрезок. Я не могла теперь вернуться к народу Квенекса. Я снова должна была идти вперед в неизвестные места. Повернувшись, я посмотрела на трех спящих воинов и подумала о том, как остался в живых Пейюан. А затем гадала, не остался ли он в живых потому, что я сперва отвергла их, тогда как раньше всегда охотно принимала являвшихся ко мне трех стражей как свою защиту и свое право. Я поняла, что должна сделать.

Солнце полностью взошло в небе, и они скоро проснутся. Теперь, когда настал день, тут на берегу не будет никаких опасностей. Поэтому я повернулась кругом и побежала прямо к морю и спрятала свои следы в его холодной наступающей пене. А затем — на юг. Позади меня — мыс, язык суши, где я видела во сне болезненную красноту огня; а впереди — далекие утесы в конце залива.