- Подробнее, - пробудился  господин вояка. Сурово нахмурил брови, и дон Текило, конечно же, не сдержался:

- Я желал жену своего соседа, госпожу Бригитту. У нее была талия в две пяди обхватом,  от поцелуев в шейку она хихикала, потому что боялась щекотки; а грудь ее была жаркая и томная, как только что сваренная бобовая похлебка,  - и дон Текило единым духом поведал, какими еще особенностями анатомии и физиологии обладала пресловутая Бригитта. Половина присутствующих опешила. Дон, повернувшись к почтеннейшей публике, бодро и бойко поведал, что, оказывается, желал не только донью Бригитту, но и донью Капитолину, супругу мясника, Дульцинею, девицу на выданье,  донью Федру, вдову булочника, госпожу Кьярри, супругу могильщика, ее дочь Бьянку, девицу с сомнениями, госпожу Зерепку, госпожу Ба Бульку, госпожу Жульку, девицу Мурку…

Пустив язык в свободное плавание по волнам памяти, дон Текило рассматривал лица тех, кто не пожалел времени и сил и прибыл в Серую крепость на слушание его дела. Ага, вон тот расцарапанный, весь из себя сердитый – был на маскараде. Вон тот приторный стиляга с тонкими усиками, да протят его боги, лез к дону Текило, за что и получил. Видно, мало… О боги, и монах с ивовыми ветками здесь! А дамочек-то сколько привалило! Вот ведь, как некстати! Как знакомиться с прекрасной половиной рода человеческого (небольшая примесь гномьей крови добавит перчику, а эльфийская наследственность – пикантности в отношения), когда у тебя буквально руки связаны! То есть скованы. Не то, чтобы для общения с дамами дон Текило нуждался именно в руках, но все-таки…

- Грмм, - откашлялся престарелый патриарх, выбрав короткую паузу в речи иберрца, - полагаю, состав преступления ясен?

- Ну, нет! – возмутился вояка. – Пусть продолжает! Интересно же!

- Простите, господа, - вмешался судья Бруно, с трудом приходя в себя после судорог, которые у него вызвала фраза обвиняемого, что он «пал» в объятия очередной жертвы его грешных намерений. – Может быть, подсудимый желает поведать о других грехах?

Дон Текило желал. Он набрал в грудь побольше воздуха и послушно поведал что, оказывается, совершал грех уныния, когда его бросила прекрасная Абердина, несравненная Викторина, Гория, Елизавета… и далее по алфавиту. О, какая искренность! Какая патетика! Какая восторженность! Какая вселенская скорбь исторгалась на головы присутствующих посредством луженой глотки неутомимого искателя приключений!

Разобравшись с грехом уныния, дон Текило лихо перешел к своим знаменитым «Ста случаям, когда я стоял на краю пропасти», вольготно перемешивая пропасть духовного падения и реальные пропасти Шумеретских, Илюмских, Орберийских и  Тривернских гор, в которых вор, чего скрывать, побывал на самом деле. Он поведал о ста случаях катастрофического искушения, которым подвергся в Вечной Империи Ци, гуляя всего лишь по одной улице – местных ювелиров и золотых дел мастеров. Не давая присутствующим прийти в сознание, дон Текило рассказал, как пытался встать на путь разбоя и грабежа. Начал он с признания о ста попытках проникнуть на винодельню в фносской Сцине и понять, как же эти копытные могут делать божественный нектар, услаждающий нёбо и душу, который потом продают по десять золотых за полупинтовую бутылку под названием «Белый конь». Эта повесть, изобилующая практическими советами, как обмануть охраняющих винодельню ручных минотавров, была встречена одобрительными аплодисментами со стороны практически всех мужчин в зале, не исключая воинственного третьего судью.

Потом дон Текило поведал, как пытался ограбить дракона. Здесь, надо признать, авантюрист отважнейшим образом наврал, потому как подробностей изъятия у приснопамятного Жарьяря детали тела не запечатлел. Но добросовестно скомпенсировал неточность рассказа доскональным описанием местности, в которой происходило означенное событие, и повергающим в экстаз изложением предполагаемых богатств дракона.

Внимательно выслушав дона, третий, воинствующий судья заорал: «Коня мне!», и, кратко извинившись за возникшие обстоятельства, препятствующие его дальнейшему участию в судебном заседании, умчался сражаться с драконом.

«Минус один,» - мысленно поздравился себя с тактической победой дон Текило. И приступил к повествованию о ста соратниках, которые, оказывается, били, унижали и наносили иберрцу прочий физический и моральный вред при попытках дона Текило встать на путь истинный. Барон Бруно оживился, поманил пальцем охраняющего стол заседаний полицейского и велел все названные имена запомнить, а поименованных личностей сыскать и обезвредить.

Потом в приятно отупляющее извержение признаний кающегося пройдохи вмешался необъятных размеров монах. Монах вскочил на ноги (сидевшие на другом конце скамьи дружно рухнули на пол) и заорал, что мало, мало,  МАЛО пороли дона Текило его соратники. Надо больше!.. – отточенным долгой практикой жестом выхватил из-под полы рясы пучок розог и бросился претворять в жизнь откровения Ордена Ивовой Ветви.

По пути брат Прю задавил мощными ногами мелких дворянчиков, мельтешащих тюремщиков, пытавшихся остановить вмешательство из зала, раздробил в мелкие щепы оградку, препятствующую свободе перемещений заключенного… Оскорбленный монах с пучком розог представлял собой страшное зрелище! Щеки красные, в прожилках, глаза красные, в прожилках, звериный агрессивный оскал, и все это – на самодвижущейся глыбе черной монашеской рясы.

Кое-кто начал молиться, всерьез восприняв намерение святого брата устроить тут локальный конец света, дамочки с дружным аханьем посыпались в обморок, но всех спас второй судья. Ушлый дедок споро вскрабкался на стол, многоопытно раскрутил за толстую золотую цепь символ своего Ордена и метнул его в монаха-агрессора. Тяжелый диск, усиленный оккультными символами и заключенной в нем Магией Благословения, попал точно в середку обширного лба необъятного святоши. Вызвал сотрясение мозга, прошедшееся приливной волной по всему колышащемуся жирку обжоры из Ордена Ивовой Ветви… Патриарх успел крикнуть «Йес!» и в восторге потрясти сухонькими кулачками; потом Серая крепость содрогнулась от шпилей до основания: монах рухнул. Проломил пол, перекрытие и с коротким воплем исчез из виду.

- Повесить! – снова закричал господин барон. Стражники метнулись было к дону Текило, но судья остановил их взбешенным ором: - Да не его! Этого жирдяя повесить, придурки! Срочно!!!

- Наш Орден одобряет борьбу с еретиками, - переводя дыхание, поведал его престарелый коллега. – Правда, мы не вешаем, мы больше сжигаем, чтоб грешник искупил свою вину, поднимаясь дымом к Небесам…

- Подняться… - затуманились Великой Идеей глаза судьи Бруно. – Дымом… в Небеса…

Старик-патриарх предложил господину де Флеру, не мешкая, уверовать.

Дон Текило примолк, но на то, что его подзабыли, не жаловался: было очень любопытно наблюдать за свидетелями и прочими присутствующими на заседании. Вдохновленные примером господина королевского судьи, вельможного и глубокоуважаемого барона Бруно, верные подданные Брабанса истово изъявляли желание перейти в новую веру. Подробностей учения, и даже название новой религии никто не спрашивал – все торопились доказать свою добропорядочность, искренность и преданность властьпредержащим.

Мэтр Панч и мэтр Виг, которые и без того были в прекрасном расположении духа от кувшинчика вина, спрятанного под полой мантии, пришли в совершеннейший экстаз и тихо помирали со смеху, наблюдая за происходящим безобразием.

А мэтру Адаму приходилось нелегко. Он отчаянно сражался с чужими кровожадными мыслями, проникшими в его ментально чуткую голову. Мысли представляли во всех садистских подробностях процесс расчленения обоих господ судей, отрубание их голов и преображение черепов в варварские чаши на золотых подставках. Специалист магии Четвертого Шага вспотел, пытаясь хоть как-то заглушить чужие мечтания – увы, «подслушанные» мысли приходили в резонанс с собственными чаяниями души мага, и лишь усиливались фантазиями, для каких мерзких дел можно использовать два черепа, если, допустим, одному сделать фальшивые глаза из изумрудов, а другому – из рубинов…