Протиснувшись в дверную щель, Вершинина выскочила в коридор, облокотилась на стену, и закашлялась. Гена терпеливо ждал, и не торопил её, давая прийти в себя. Пока спутница пыталась отдышаться, борясь с рвотными позывами, он внимательно вглядывался в коридорный полумрак.

— Оль, а тебе не кажется, что вон там, на полу что-то валяется?

Протерев слезящиеся глаза, девушка мучительно всмотрелась в мутную темноту.

— Хм. Не могу разобрать, что это, но вроде бы там действительно что-то лежит. Да это наверное пылесос.

— Наверное. Только я не припоминаю, что видел его, когда мы шли сюда. А ты?

— Я тоже.

— Давай ка поглядим, что там на самом деле, — Гена начал рыться в карманах. — Хорошо, что фонарик с собой захватил.

— Доставай.

Щёлкнула кнопка, и в пол наискось ударил жёлтый светящийся конус.

— Ёмп!!! — от неожиданности капитан выронил фонарь, тот упал на пол, и погас. — Чё за?!!!

— Что там такое?! — попятилась к светящемуся дверному проёму девушка. Что ты увидел?

— Н-не знаю. Хрен его знает, чё там. Гадость какая-то.

— Что?

— Блин, где же фонарь? Куда упал?

— Да плюнь ты на него!

— Кажется нащупал… От-чёрт! Твою ж мать!!! Фу! Ну, на хрен!!! — Осипов отступил из темноты, яростно вытирая руку об штаны, словно хотел содрать с неё кожу до костей. — Там чё-то вообще. Я не знаю…

— Да объясни ты, наконец, что там! — почти закричала Ольга.

— Чёрт, да откуда ж я знаю! Я как включил фонарь, сразу это и увидел…

— Что, «это»?

— Какая-то куча на полу, у стены. Вон там, — он ткнул подрагивающим пальцем в темноту. — Я не успел как следует рассмотреть. Только понял, что из неё рёбра торчат… Потом, короче, фонарь уронил. Стал искать. Пошарил вокруг. Что-то нащупал. Сначала думал, фонарь. А потом чувствую, что-то сухое, шершавое, как деревяшка. Пальцы… Будто рука чья-то… Костлявая. Фу! Ну и дерьмище! — он вновь принялся оттирать со своей ладони несуществующую грязь. — Там, по ходу, трупы. Трупы валяются чьи-то. В темноте. Кто-то ребят из морозильника вытащил, пока мы спали. Какая-то сволочь, притащила их сюда.

— Это не они.

— А кто? Кто тогда?! Чего ты так на меня смотришь? Думаешь, это я сделал? Да?!

— Я думаю, что ты должен взять себя в руки. Подумай сам. Мы не видели их, когда шли сюда. Значит они появились после.

— Ты права. Мы не могли их не заметить.

— Вот именно. Соберись, и старайся не поддаваться страху.

— Понял я, понял, — закивал Гена. — Значит там лежат не наши ребята. Это пассажиры. Теперь их видно. Правильно? Помнишь, вчера, когда мы нашли снотворное, и возвращались в каюту, что-то такое начало проявляться. Я не придал значения. Думал глюк. А теперь вот вижу, что это по-настоящему… Вот, зараза, — капитан запустил руку в карман.

— Что ты ищешь? — спросила Оля.

— У меня есть ещё один фонарь. Брелок. Но всё-таки. Д-да где же он? Ё-моё. А, вот.

— Дай мне.

— Не надо. Я сам. Больше я не трухну, обещаю.

— Ну, смотри.

Фонарик включился, и Гена неуверенно пошарил бледным светодиодным лучом в темноте. Первое, что они обнаружили, это сломавшийся фонарь, чернеющий возле двери двадцать восьмой каюты. Немного поодаль лежал тот самый предмет, который напугал Осипова. Ребята подошли поближе, и рассмотрели его. Это действительно были сгнившие останки человеческой руки, от которой остались лишь кости, обтянутые рваными лоскутами полуистлевшей кожи. На безымянном пальце виднелось обручальное кольцо.

— Смотри-ка. И вправду рука чья-то. Фу, — Геннадий перевёл луч фонаря чуть дальше.

— Подожди! — остановила его Ольга. — Верни назад.

— Чего? — капитан нехотя вернул луч обратно. — Не насмотрелась, что ли?

— Гляди, — Ольга присела на корточки возле мёртвой руки. — Она исчезает. Видишь?

Гена с полминуты разглядывал останки, и наконец отметил. — Хм. Действительно. Испаряется, что ли?

— Нет. Просто исчезает.

— Но с чего?

— Думаю, это всё потому, что ты на неё светишь. Поднеси фонарик поближе. Гляди. Стала быстрее исчезать. Это свет. Это он на неё действует.

— Каким образом?

— Элементарно. Эти трупы находятся не здесь. Точнее, здесь, но не в нашем измерении. Оптическая оболочка, скрывающая параллельный мир, напрямую зависит от света. Чем свет ярче — тем толще становится барьер. Возможно, свет тут не причём, и всё дело в солнце, которое питает это заграждение энергией. Я точно не знаю. Но как бы там ни было, ночью граница между мирами слабеет до максимума. Поэтому Хо активизируется именно по ночам. Понимаешь? А это, — Ольга указала на почти исчезнувшие останки руки, — всего лишь результат оптической реакции. Сейчас перегородка предельно сильна, поэтому при малейшем освещении она нейтрализует визуальный контакт с сумеречным миром. С другой стороны, это также может зависеть от нашего психического восприятия. Страх открывает канал связи с сумерками, а покой — наоборот, блокирует эту связь. Когда мы всматривались в темноту, то поневоле испытывали тревогу. Вот и увидели трупы пассажиров. А теперь, когда волна страха миновала, и мы начали успокаиваться — они исчезают.

Рука на полу окончательно пропала. Пропали и бурые пятна засохшей крови на коврике.

— Я бы с удовольствием послушал твои теории, но уже в мотоботе, и подальше от этого корабля, — хмуро произнёс капитан.

— Ты прав. Хватит трепаться попусту. Время теряем.

Гена с тяжёлым сердцем принялся рыскать лучом по коридорному полу. Впереди обнаружилось ещё несколько бесформенных остатков. Самый большой лежал ближе остальных, и выглядел особенно отталкивающе. Это был огрызок торса. Судя по всему, именно он заставил Осипова выронить фонарь.

Чем дольше на останки падал свет, тем прозрачнее они становились. Осторожно огибая их, ребята миновали коридор, и вышли в светлый вестибюль. Напряжение немного спало. Выключив фонарик, Гена убрал его в карман.

— Порядок. Теперь наверх.

Капитан стал подниматься первым. Ольга немного замешкалась и отстала. Чтобы догнать Гену, обогнавшего её на целый виток, она ускорила шаг, споткнулась, и тут ступеньки ушли у неё из-под ног, превратив лестницу в гладкую винтовую горку, как на детской площадке. Запоздало обернувшийся Гена не успел схватить её за руку. Потеряв устойчивость, Вершинина с визгом заскользила обратно вниз, вращаясь вокруг центрального лестничного столба. Виток за витком, она ускользала всё ниже и ниже, не осознавая, что этих самых витков слишком уж много, и соскальзывает она уже не по лестнице, а по какой-то глубокой винтовой шахте. Вокруг становилось всё темнее, и наконец всё погрузилось в глубокий мрак. Спуск завершился, и Ольгу кувыркнуло на ровный, горизонтальный пол.

— Проклятье. Да что за напасть? — она растёрла ушибленные места, и попыталась настроить зрение на темноту, чтобы хоть что-то в ней разглядеть. — Ге-ен!

Послышался глухой щелчок, откликнувшийся объёмным эхом, и вокруг зажглись красные лампы, осветившие совершенно пустой трюм корабля. Ольга подняла глаза, и увидела, что находится внутри полого корпуса «Эвридики». Все внутренности судна, включая палубы и переборки, бесследно исчезли. Осталась лишь его внешняя обшивка, словно из неё всё дочиста выскребли, как из яичной скорлупы. Сверху доносилось равномерное шипение, издаваемое каким-то громоздким механизмом.

— Что за дела? — Вершинина поднялась на ноги. — Что всё это значит?

Очередное шипение обдало её волной тёплого воздуха, взвихрившего волосы. Обернувшись, девушка задрала голову, и едва не упала от увиденного. Прямо над ней, под потолком висела тускло освещаемая фигура чудовищных размеров. Она как будто вырастала из корпуса, и была с ним единым целым. Верхняя половина монструозного существа напоминала сильно деформированный женский стан, от которого остались только голова и туловище, а всё остальное представляло из себя сложное хитросплетение биомеханических соединений, состоящее из металлических и костяных каркасов, опутанных подрагивающими трубками. Тело соединялось с корпусом корабля так органично, что ребристый скелет шпангоута казался его естественным продолжением. Глаза существа были закрыты. Во время его дыхания, трубки, выходящие из тела, причудливо надувались. Весь этот адский образ казался настолько потусторонним и завораживающим, что напоминал ожившую картину Гигера.