Скрипучая ручка поддалась нажиму его руки, и Бекас оказался в тесном помещении, напоминающем каптёрку. На обшарпанной стене высвечивались наклеенные фотографии обнажённых красоток и прошлогодний календарь, некоторые даты на котором были перечёркнуты крестиками. С другой стороны луч осветил настенный щиток со множеством мелких лампочек и датчиков. Магнитом, к щитку была прилеплена бумажка с расписанием. Ниже располагался стол, похожий на верстак, к которому были привинчены тиски с зажатой в них заготовкой. На столе валялись отвёртки, гаечные ключи и напильники. В сторонке от них лежал одинокий паяльник.

Шагнув вперёд, Бекас нечаянно опрокинул стул. Пробубнив сквозь зубы какое-то ругательство, он толкнул его ногой, и продолжил осматривать помещение. Практически тут же наткнувшись на ещё один столик, Иван осветил его слабеющим с каждой минутой фонарём, и радостно произнёс:

— Нашёл!

На столе стоял искомый ноутбук. Их действительно было два! Чего и требовалось доказать. Разумеется, он тоже не включался, но Бекас всё равно был счастлив своей находке. Наконец-то его расследование сдвинулось с мёртвой точки. Рядом с ноутбуком он обнаружил мобильный телефон Геранина. Судя по всему, кто-то пытался использовать его для выхода в Интернет. При ближайшем рассмотрении оказалось, что аккумуляторная батарея телефона и SIM-карта — пропали. Но кто же мог всё это установить?

Бекас прислушался. Доселе единственным шумом, доносившимся до его ушей, был мерный гул генератора, расположенного неподалёку. Но теперь Иван был готов поклясться, что слышит ещё что-то. Какие-то голоса. Теперь он в этом уже не сомневался. Первой его мыслью было подозрение, что это разговаривают Сергей и Генка.

— Надо же, какая слышимость! — про себя отметил Бекас. — Пацанов от меня отделяет целая палуба, а их слышно так, словно они разговаривают за стеной. Может быть, звук распространяется по вентиляции?

Но в этом помещении не было видно вентиляционных вытяжек. Максимально навострив слух, Бекас попытался разобрать отдельные слова. Ему удалось услышать лишь «девятая» и «наблюдение».

— О чём это они говорят? — насторожился Иван. — И вообще, они ли это?

Немного пошарив в каптёрке, он отыскал алюминиевую кружку и, положив «подыхающий» фонарь на стол, прислонил её к стене, прильнув ухом к плоскому донышку. Голоса сразу стали различаться более отчётливо. Теперь стало понятно, что разговаривают как минимум четыре человека, причём находясь в разной степени удаления.

— О`кей, перешёл на девятую.

— Лёша! Лёша! Куда увёл? Возьми панораму. Панораму возьми! Так.

— Седьмая — меняй ракурс. Хорошо.

— На тринадцатой и восемнадцатой — будьте внимательны.

Потом раздался телефонный звонок, и кто-то, подняв трубку, ответил:

— Ало? Да, Денис Анатольевич, я Вам звонил. Да, у нас проблемы. Да, он самый. Где он сейчас? Так-так… Сейчас, подождите… Ага, вот. В восьмой зоне. Там Дима не успел аппаратуру убрать, он увидел… Ну, не знаю, заподозрил или нет, но делать с ним что-то надо. Да понимаю, что рано, но кто же виноват, что он такой дотошный? Он может нам всю программу испортить. Ну, да… Ага. Значит вытаскиваем его? Понял, сейчас сделаем. Ага… Ага… Хорошо. Понятно, Денис Анатольевич, добро.

Трубку положили, и всё тот же голос распорядился:

— Так, мужики, всё, Бекашина вытаскиваем.

Ошарашенный Бекас отпрыгнул от стенки, уронив кружку. Его тревожные подозрения подтвердились. За ними велось наблюдение. Разрядившийся фонарик почти погас. Пытаясь отыскать его в темноте, Иван, ощупывал стол трясущимися руками, но безрезультатно. То ли лампочка окончательно погасла, то ли фонарь кто-то забрал…

Его сердце едва не оборвалось, когда на плечо ему вдруг легла чья-то тяжёлая рука. Он хотел вскрикнуть, но не успел — кто-то быстро зажал ему рот ладонью. Попытался вырваться — но хватка невидимки оказалась стальной.

— Ти-хо, не поднимай шума, — прошептал невидимый человек. — Приготовься, сейчас тебе будет немного бо-бо.

Иван вздрогнул и застонал, когда что-то острое сбоку кольнуло его в шею. Укол был болезненным, и Бекас нагнул голову, прижавшись ухом к плечу, зажимая укол. Боль, правда, быстро отступила, но когда он попытался разогнуть шею, то не сумел этого сделать. Её заклинило. Конечности онемели. В голове закружилась карусель бессвязных мыслей. Он повалился назад, и тут же был подхвачен двумя парами невидимых крепких рук.

— Всё, готово. Давайте, ребята, выносим его…

Бекас чувствовал, как теряет сознание, но всё ещё пытался сопротивляться. Перед глазами была только темнота. В ушах звучал непрекращающийся «ракушечный» шум. Его куда-то несли. С величайшим трудом открыв глаза в очередной раз, он увидел расплывчатые пятна света. Затем, когда его взгляд смог немного сфокусироваться на окружающей обстановке, он увидел длинную комнату или даже целый зал, с яркими лампами под потолком. Вокруг стояли столы с компьютерами. На стенах повсюду мерцали телевизионные мониторы. За столами сидели люди в униформе и наушниках с микрофонами, которые, глядя на мониторы, увлечённо щёлкали переключателями на пультах. Время от времени они разражались фразами:

— Внимание! Работает восьмая!

— Миш, быстро переходи на двадцатку…

— Так, восьмая отработала… Седьмую давай!

Один из операторов, мимо которого проносили Бекаса, обернулся, сочувственно поглядел на него, и, сняв наушники, спросил:

— Отыгрался, бедняга?

— Хватит с него. Умный слишком, — надменно ответил мужчина, несущий Ивана. — Нечего было совать нос куда не следует.

— Любопытной Варваре…

Улыбающееся лицо оператора превратилось в завихряющееся пятно, которое вскоре расплылось совсем, а вместе с ним — исчезло и всё остальное.

— Неужели, всё? — обречённо подумал Бекас, и тут же провалился в бессознательное забвение.

Любопытство часто приводит к плачевным результатам. Иногда, стремясь приоткрыть завесу тайны, мы находим то, от чего потом страдаем. Порой выходит, что это открытие в корне меняет нашу жизнь, ставит крест на чувствах, подрывает безупречное доверие, рушит надежды.

Иван Бекашин, предчувствующий наблюдение извне, сумел найти доказательства, подтверждающие этот факт. Но что он получил? Также и многие из нас кропотливо ищут факты, собирают улики и неоспоримые подтверждения, не всегда отдавая себе отчёт, насколько необходимы эти изыскания, и что они могут принести в первую очередь нам же самим? Быть может, не стоит трогать запылившиеся скелеты в чьих-то шкафах, чтобы не нарушать то ценное, что уже есть в жизни — гармонию взаимоотношений, доверие и искренность. Но мы упорно ищем то, что в глубине души, надеемся не найти. А когда находим — то вместо удовлетворения получаем страшную боль. Странная закономерность. Почему нам так сложно найти успокоение?

Строчки когда-нибудь покроются пылью и тленом. Имена сотрутся из памяти. Последние следы будут смыты волнами сумерек в бесконечное одиночество. Образы пожухнут и потеряют свою чёткость, словно старинные фотографии.

Не будет ничего: ни признания, ни понимания, ни благодарности за труды. Не будет рядом весёлой ящерки-Лиши, энергичного комочка жизни, о котором мечтает каждое одинокое сердце. Не будет любви, чьи алые капли упадут на эти безответные строчки, пропитав их насквозь, и засохнув бурыми кляксами. Не будет надежды, навсегда похороненной в письменном столе — саркофаге мёртвых, никому не нужных рукописей. Будет лишь точка, заключительное пятнышко в конце последнего предложения, после которого не останется более вообще ничего. Ничего, кроме Хо, потому что оно — вечно. Оно закончится, когда закончится наш мир. Хотя, если задуматься, а существует ли он вообще — наш мир?

Внимательно осмотрев каюту с компьютером, Геннадий сердито спросил у Лиды: