— Я тоже хочу тебе кое-что сказать, — он произнёс это так, словно ему не хватало воздуха.

Почему-то именно сейчас Евгений почувствовал, что ему невероятно трудно произнести эти слова. Словно невидимая перегородка блокировала его голос. Но он понимал, что должен это сказать во что бы то ни стало. Надо заставить себя, пересилить, перешагнуть через незримый барьер. На его счастье, Ольга уже знала, о чём он говорил.

— Ты уверен, что хочешь мне это сказать? — спросила она.

— Да.

— Тогда, прежде чем скажешь мне это, я бы хотела тебя предупредить.

— Предупредить? О чём?

— Понимаешь… — она отвела взгляд. — Ты слишком дорог мне. И я не хочу тебя погубить.

— О чём ты? Разве ты можешь меня погубить?

— Да. Я… Я вовсе не такая, какой, возможно, кажусь тебе. Мои поступки иногда бывают неожиданными, а решения — роковыми. Но я знаю одно, я не желаю причинить тебе боль не при каких обстоятельствах.

— Если не желаешь — значит не причинишь.

— Это сложно понять, Женечка. Даже я этого не понимаю. Порой со мной случается то, что я сама не могу объяснить. Подумай, нужно ли тебе это? Может, имеет смысл остановиться на этой черте? Оставить всё как есть?

— Ты не хочешь, чтобы я тебе сказал эти слова?

— Хочу! Я очень хочу их услышать. И мне самой есть что сказать тебе. Но я боюсь. Очень боюсь, что ты получишь от этого только вред. Ещё есть время подумать. У тебя ещё осталась возможность отступить пока не поздно и… Освободиться, — Ольга взглянула на него.

Евгений не понимал, чего она добивается, но без труда определил предельную искренность её слов. Разумеется, он даже и не думал останавливаться и отступать теперь, когда достиг этого предельного рубежа. Здравый смысл подсказывал ему, что нужно поподробнее расспросить Ольгу об её предостережении, но он также понимал, что эти расспросы лишь отвлекут их от вожделенной животрепещущей темы. Разрушат гармонию обстановки, остудив их так некстати. Поэтому, исполненный уверенности, он посмотрел ей прямо в глаза, и твёрдо произнёс:

— Я готов ко всему. Что бы ни случилось, я не изменю своего решения. Мне не нужна иная жизнь, какой бы спокойной и безоблачной она ни была. Я сделал свой выбор, и не отрекусь от него.

Сказав это, он поднялся из-за стола, и подошёл к Ольге. Та тоже встала, и они приблизились друг к другу, остановившись почти вплотную. Их руки сомкнулись. Немигающие взгляды встретились и замерли как один.

— Я люблю тебя, — сорвались с губ Евгения священные, выстраданные слова.

Их отзвуки покатились в пространстве, словно весенние ручьи, бегущие по каменистому склону. Оглушили его, закружили между небом и землёй. Швартовочные концы оборвались. Чувства, сорвавшись с цепи, обезумевшими гончими помчались куда-то, по бескрайним просторам, не контролируемые более ничем. Это было похоже на падение в бездну. Страшное, захватывающее, но, главное — необходимое!

Мгновение сводящего с ума ожидания, протянувшееся между его словами и ответом Ольги показалось Евгению длящимся целую жизнь. Но этому томительному молчанию суждено было закончиться во что бы то ни стало. И оно закончилось.

— И я тебя люблю, — ответила Ольга.

Вряд ли на свете есть люди, которые не слышали этих прекрасных слов хотя бы раз в жизни, или не произносили их сами. Удивительно, насколько эта фраза проста и сложна одновременно. Она так коротка, но, вместе с этим, включает в себя настолько богатый эмоциональный спектр чувственных отображений, что он воспринимается скорее подсознательно, нежели осмысленно. Эти слова исполнены нежностью и добротой. Вот только непонятно, почему они даются нам с таким трудом? Это ещё одна загадка человеческой психологии. Почему нам гораздо проще сказать «я тебя ненавижу»? И своей ненависти, в отличие от любви, мы почему-то не стесняемся, хотя следовало бы.

Но Евгению и Ольге сейчас было не до подобных размышлений. Сродни парашютистам, летящим в затяжном прыжке, они неслись в какую-то неведомую даль, подхваченные волной чувств. Разум больше не диктовал им свою волю, уступив бразды правления сердцу. Необычное вдохновение охватило их души, словно крылья выросли за спиной. Хотелось петь, кричать от счастья! Хотелось жить, как никогда раньше.

Сначала их губы соприкоснулись тихонько, словно нерешительно, едва задев друг друга, но уже через секунду слились воедино сладким чувственным поцелуем.

Это сравнимо с помутнением рассудка. Всё равно что пьёшь сладкий нектар. Растворяешься в нежности. Таешь в пространстве. Выходишь за рамки естественных восприятий. Расцветаешь благоухающим цветком. Как это чудесно — становиться единым целым с чьей-то душой, насыщаться и насыщать, любить бесконечно, безгранично. Их поцелуй казался вечным. Они упивались друг другом, одурманенные, околдованные, охваченные любовным пламенем, одержимые трепетом ласковых губ, спаянные теплом объятий.

Бледное лицо Ольги тускло осветилось зелёным отблеском. Ядовитый огонь, излучаемый глазами Евгения становился всё ярче. Он смотрел на неё. Смотрел и думал:

— Интересно, почему девушки во время поцелуя всегда закрывают глаза? Они стесняются? Или же они испытывают от этого более глубокие ощущения? Стоп…

Его губы соскользнули с её губ. Вошедшая во вкус девушка не сразу открыла глаза. Она слегка потянулась вперёд, желая вновь поймать его губы, но безрезультатно. Евгений отдалился. Мелкая дрожь сотрясала всё его тело. С ним что-то происходило. Но поглощённая своими чувствами Ольга поняла это далеко не сразу.

В душе Евгения закипала невидимая борьба. Зажмурившись, он стиснул зубы, изо всех сил пытаясь сохранить самообладание. Как некстати, как не вовремя оно вернулось!

— Безумно жаль прерывать этот романтический момент, но, увы, придётся. Ты уж извини, таковы правила нашей игры..

— Я знаю, что пришла твоя очередь, Хо. Позволь мне достойно завершить свой ход. Мне будет достаточно лишь пары слов, сказанных ей, чтобы сделать это.

— Твоё время истекло. Довольствуйся тем, чего успел добиться.

— Ах, так значит? Ну что ж. В таком случае, плевать я хотел на твой ход. Я не поддамся тебе, так и знай!

— Вот как ты заговорил? Не рановато ли распушил хвост? Что ж, давай, сопротивляйся, если хочешь. Ты сделаешь только хуже себе и Ольге, а меня — позабавишь.

— Ты ничего не получишь, Хо! Я больше не пляшу под твою дудку! Пришло время навсегда изгнать тебя из моего разума! Проваливай!!!

— Хо-хо-хо!

— Что с тобой? Что-то случилось? — очнулась Ольга, заметив, что Евгений помрачнел.

— Нет-нет, всё в порядке, — потёр переносицу тот. — Вернее, не совсем… Я вдруг подумал… Всё так хорошо. Так идеально. Так… Неправдоподобно.

— Женя, о чём ты говоришь?

— Такого не бывает, — грустно улыбнувшись, развёл руками Евгений. — Чем прекраснее события — тем скорее они заканчиваются, уступая место привычной тоске, боли и страданиям. Всё исчезнет и ничего не останется.

— Что исчезнет? Куда исчезнет? Объясни.

— Я обречён на одиночество. То, что происходит сейчас — просто какая-то издевка, вдохновенный взлёт перед жестоким падением.

— По-твоему, я над тобой издеваюсь? Замечательно!

— Не ты. Судьба! Я заточён в этом склепе, из которого нет выхода. В нём нечем дышать. И даже свет в него почти не проникает. Это невыносимо. Испытывать бесконечную тоску, бесконечное однообразие, бесконечное одиночество.

— Но ты не должен сдаваться, Женька! Только не сейчас! Мы вырвемся отсюда! Вырвемся вместе!

— Вырвемся из одного склепа, чтобы попасть в другой?

— Что ты имеешь в виду?

— Как ты думаешь, что нас ждёт за пределами этого корабля, этого тумана? Долго ли будет продолжаться наш праздник освобождения? Поможет ли нам это спасение? Освободит ли от главной темницы — той, которая здесь? — Евгений приложил руку к сердцу. — Не знаю. Сейчас мы сплотились, потому что вынуждены бороться плечом к плечу. Но когда борьба завершится, будет ли что-то нас удерживать вместе?