— Расскажи мне о нём, пожалуйста.
— Рассказать? О небе? — Оля с удивлением и непониманием покосилась на друга. — Зачем? Неужели ты сам его не видел никогда? По-моему, ты можешь описать его ничуть не хуже меня.
— Я так давно не видел неба. — Женя печально вздохнул. — Простого, обычного, земного неба. Кажется вечность прошла с той поры, когда я видел его в последний раз. Я и не думал, что мне его будет так не хватать — обычного голубого неба над головой. Живописных облаков, радуги, солнца, луны, созвездий. Я скучаю по всему этому. Тоскую по тем простым, как казалось раньше, вещам, которых лишён уже так давно.
— Почему ты решил, что лишён всего этого? И небо осталось, и солнце — всё на месте, никуда не делось.
— Не-ет. Здесь ничего этого нет. Лишь туман. Всепожирающий туман. Он повсюду. Туман, туман, туман, только туман! Я смотрел на него слишком долго, и уже начал забывать, как выглядит настоящее небо. Сначала ваял его по свежей памяти — получалось неплохо. Но сейчас… Чем дольше я здесь нахожусь — тем больше забываю неповторимые черты своего родного мира. Вначале, из воспоминаний стираются мелкие, незначительные детали. Затем — более крупные, основательные. И, наконец, ты понимаешь, что это уже совсем не то. Вот — небо, и вроде похоже на настоящее, и всё в нём так, как надо, но, одновременно с этим, что-то в нём не то. Чего-то не хватает. Оно уже не настоящее, искусственное. Мёртвое.
— Ты либо слишком критичен к себе, либо напрашиваешься на похвалы. В твоих мирах небо выглядит очень реалистично, не отличить от настоящего. Это касается не только неба, но и всего, что здесь создано. Я не перестаю удивляться, как ты смог добиться такого сходства? Всё, что ты создаёшь — поражает своей уникальностью.
— Ты так считаешь, потому что ещё не успела отвыкнуть от образов реального мира. Ты слишком мало жила здесь, чтобы всецело это понять. Расхождения и несовершенство начнут ощущаться не раньше чем через месяц, — поймав взволнованный взгляд подруги, Евгений поспешил оговориться. — Но тебе не придётся прозябать здесь так долго. Ждать осталось немного.
— Мы выберемся из тумана. Одолеем Хо и выберемся. Да?
— Да. У нас нет другого выбора. Раньше, борясь с Хо, я не знал, сумею ли его победить, возможно ли это вообще? Сопротивлялся и всё. Даже моя цель была не победить его, а всего лишь не дать ему погубить меня. Своеобразная борьба за выживание. Стремление не отнять чужую жизнь, а сохранить свою собственную. Как уничтожить Хо — я не ведал. Да что скрывать? Не ведаю и сейчас. Но теперь всё иначе. Раньше я всего лишь боролся за жизнь, до последнего вздоха. А потом, когда появилась ты, моя жизнь обрела новый смысл. Не инстинктивное сопротивление хищнику, а стремление уберечь тебя от него. Я уже стал не только отбивать атаки, а начал пытаться делать ответные выпады, ища его слабое место. Надежда в моём сердце стала крепнуть. До последнего дня Хо казалось мне неприступной скалой, которую нельзя сдвинуть с места, не говоря уже про нанесение ему хоть какого-нибудь ущерба. Но последние события свидетельствуют о том, что у этого всесильного сумеречника есть-таки ахиллесова пята. Хо дрогнуло. По-настоящему дрогнуло. А это значит, что оно боится. Боится нас. Ты понимаешь? Нас!
— Если всё действительно так — то это замечательно. Пусть оно нас боится, а не наоборот, — кивнула Ольга.
— Да будет так. Я думаю, что хватит нам обсуждать это проклятое созданье. Не заслуживает оно такой чести.
— Ты прав. Хватит о нём. Давай лучше поговорим о нас.
— Давай.
Не решаясь начинать разговор на столь волнующую тему, ребята некоторое время молча глядели на воду. Затем Евгений приподнялся. В его руке появился белый кусок пенопласта, из которого он начал что-то неспешно мастерить, умело орудуя ножиком.
— Что ты делаешь? — полюбопытствовала Ольга.
— Сейчас увидишь.
Пенопластовый брусок очень быстро начал принимать форму лодочки. Женя воткнул в него несколько палочек, и стал аккуратно натягивать на них нитки.
— Кораблик? — улыбнулась девушка.
Приятель кивнул, и, вынув из кармана несколько бумажек, начал приделывать к мачтам паруса. Вскоре, в его руках уже красовался миниатюрный парусник, который он показал Ольге.
— Нравится?
— Ага. Ты настоящий мастер. Давай запустим его в плаванье?
— Это я и собирался сделать.
— А можно я его запущу?
— Конечно! — Евгений протянул кораблик подруге.
Та взяла его, полюбовалась им ещё пару минут, и, наклонившись к воде, опустила маленький парусник на её поверхность, слегка оттолкнув его подальше от берега. Кораблик проплыл немного, и остановился, покачиваясь на лёгкой зыби. Вокруг него в изобилии плавали жёлтые листья, к одному из которых он и причалил.
— Ну вот, — усмехнулась Оля. — Недалеко он от нас уплыл.
— Не хочется покидать родные берега, — ответил Евгений. — Особенно если знаешь, что уже не вернёшься обратно. Кораблики уплывают далеко-далеко, в далёкие края, в заманчивые дали. Что их ждёт там — неведомо. Но знаешь, что прекрасно? Что можно фантазировать, представляя, как твой кораблик путешествует, не ведая преград, преодолевает милю за милей, повинуясь ветрам и течениям. И когда-нибудь он причалит к берегу, где его обязательно найдёт кто-то, не важно кто. Совершенно чужой и незнакомый человек. Он возьмёт его в руки, и обязательно задумается о том, кто смастерил этот кораблик и запустил его. То есть, обо мне. И пусть он ничего обо мне не знает, и я о нём тоже, но этот маленький кораблик свяжет нас незримой нитью, и заставит подумать друг о друге. Об этом приятно думать, и пусть даже твой кораблик застрянет в кустах, или в прибрежных камнях через полчаса после начала своего плаванья. Это уже не важно. Важна сама фантазия о нём… Наверное, я несу полный бред.
— Это вовсе не бред. Это романтика.
— А что такое романтика, если не осмысленное воплощение бреда?
— Ну, это ты зря.
— Возможно. Просто в последнее время мне всё чаще кажется, что моё мироощущение идёт вразрез с основополагающим, общепринятым. То ли я застрял в детстве, то ли занимаюсь ерундой. Наверное, я сошёл с ума.
— А может быть, это все сошли с ума?
— Хм. Смелое предположение. Но в любом случае получается, что я иду против течения.
— Разве же это плохо? По-моему именно на таких безнадёжных романтиках и зиждется вся человеческая культура.
— На таких, да не на таких. В отличие от меня, они нашли способ подарить свой талант людям. А я? Чего добился я? Лишь забвения.
— Не говори так. Ты ещё успеешь добиться многого. У тебя всё впереди. Я в тебя верю.
— Спасибо тебе.
Летучая паутинка зацепилась за мачту парусника и затрепетала на ней. Её седая нить напоминала непомерно длинный флаг. Паучок заволновался неожиданной остановкой, и перебрался с паутины на мачту. На корабле появился первый живой пассажир.
— А ты помнишь, как мы познакомились? — спросил Евгений.
— Конечно. Это был чудесный день. Было очень тепло, цвели яблони, — ответила Ольга. — Было так светло и чудесно вокруг.
— Наша первая встреча. Память об этом дне грела мою душу всё это время. Отголоски того времени, когда я был по-настоящему счастлив, не давали мне покоя. Такое не забывается.
— И не забудется никогда.
— Да. Но, вспоминая об этом, я каждый раз задаюсь вопросом. Если нам было так хорошо вместе, то почему всё так неожиданно закончилось?
Ольга вздохнула.
— Ты знаешь, — произнесла она, немного помолчав, — бывают вещи, которые сильнее нас. Это трудно объяснить. Иногда случается так, что мы становимся перед выбором, и совершаем решительные поступки.
— Но ведь это всегда происходит из-за чего-то… Или кого-то.
— Ты прав. Или кого-то, — Ольга печально вздохнула.
— Как бы там ни было, всё уже в прошлом. Мы встретились, потом расстались, потом опять встретились. Хотелось бы верить, что неспроста.
— Я уверена, что неспроста.
Они немного помолчали, глядя на воду. Затем, Ольга вновь заговорила: