Сюзи встала с дивана и наклонилась за ночной рубашкой. Дуэйн задумчиво следил за ней. Какое-то грустное впечатление производят тела после секса, подумал он. Тело Сюзи хорошо сохранилось. На ногах, правда, кожа немного не того, но все равно, трудно оторваться. Пройдет совсем немного времени, и оно состарится. Как его тело, как тело Карлы, как тело Джейси.

Он тоже поднялся и начал одеваться, чтобы отвлечься от печальных размышлений.

– Дики может долго прожить и не найти женщину, которая была бы для него так же хороша, – сказал он, обнимая ее за плечи.

– Неутешительно, но справедливо, – проговорила Сюзи, держа перед собой рубашку и глядя в окно на кормушку для птиц.

Выйдя от Сюзи, Дуэйн поехал к цистерне, возле которой часто ловил рыбу. Но сегодня ему было не до рыбалки. Сюзи дала ему в дорогу три помидора из своего сада и немного соли в мешочке. Посыпав солью помидоры, он с удовольствием позавтракал. Затем растянулся под развесистым дубом и заснул. Проснувшись, он прислонился спиной к дереву и с час наблюдал, как черепахи покачиваются на бурой поверхности озера.

Созерцание водной глади, пусть даже не очень чистой, обычно настраивало Дуэйна на спокойный лад, но ничего подобного на сей раз не происходило. Вопросы, разбередившие его душу у Сюзи, продолжали бередить ее и здесь. Его семья планирует уехать без него – событие, неслыханное прежде. Он подумал, что достойным ответом на это было бы сесть на самолет и улететь куда-нибудь за день до их отлета. Ему всегда хотелось посмотреть на ледники или побывать в тропическом лесу… без детей, конечно, которые непременно свалились бы с ледника или затерялись в тропическом лесу.

Дуэйн представил, как удивятся все, когда узнают, что он сел на самолет и был таков. Эта перспектива немного приободрила его. Опускающееся солнце медленно отодвинуло тень от дерева в другую сторону; он поднялся с земли, сел в пикап и поехал обратно в город, тоскуя в дороге по Джеку и Джулии. Они постоянно раздражали его, но без них было одиноко, как, впрочем, и без Карлы.

Вспомнив о жене, он глубоко задумался. В последнее время многие люди в Талиа разочаровывались в жизни. Это разочарование не объяснялось падением цен на нефть, хотя в отдельных случаях это обстоятельство как бы раскрывало его. Совсем недавно он стал замечать разочарование почти на каждом лице, даже на лице собственной жены, чего раньше почти не наблюдал. Карла выражала свои претензии так бурно, что все ее жалобы он воспринимал всерьез, понимая, что она переживает не на шутку.

Не исключено, продолжал рассуждать Дуэйн, что с точки зрения Карлы он никудышный муж. Несколько часов, проведенных в успокаивающих объятиях Сюзи Нолан, почему-то заставили его усомниться в себе. Как бы то ни было, а Карла ушла и теперь живет у Джейси. Может, Джейси нуждается в ней, а может, она нуждается в Джейси, или они нужны друг другу больше, чем каждая из них в отдельности нужна ему?

Дуэйн нажал на педаль, горя от нетерпения поскорее узнать мнение Руфь. Он совершенно потерял способность правильно оценивать себя как личность, но не потерял способности верить в таланты Руфь, которая никогда не упускала случая кому-нибудь перемыть косточки, и в первую очередь своему шефу.

Когда он распахнул дверь офиса, то первое, что пришло ему в голову, – в городе кто-то умер. Руфь накрыла машинку чехлом, а сама сидела, неподвижно выпрямив спину, на стуле, около которого стояла картонная коробка с ее немногочисленными вещами.

– Что стряслось? – спросил он, позабыв о Карле, своих сомнениях, терзаниях… обо всем на свете. Такой печальной он никогда не видел Руфь.

– Сегодня закрыли банк, – проговорила она. – Чтобы не сойти с ума, я отключила телефон.

– О, черт! А что Лестер?

– Его обманули одиннадцать раз подряд. Появился этот маленький торговец из Айова-парк, который угодил одиннадцать раз кряду в мишень. Закрытие банка да это макание, должно быть, доконали Лестера.

– Он покончил с собой?

– Ну конечно нет! – возмущенно ответила Руфь. – Весь мокрый, он вскочил в свой «линкольн» и умчался из города.

– Многие стараются умчаться из города, – заметил Дуэйн. – Мне кажется, они хотят развить вторую космическую скорость, чтобы вырваться на другую орбиту, но по большей части они поворачивают назад и возвращаются.

– Дело не в этом, – нахмурилась Руфь. – А в том, что он выпрыгнул из своего номера в отеле.

– Его номер всего лишь на втором этаже, – задумчиво проговорил Дуэйн. – От такого прыжка он не мог серьезно пострадать.

– Это не была попытка самоубийства, – сказала Руфь. – Он подумал, что прыгает на спину какого-то индейца, который решил украсть его лошадь, и отделался поцарапанными коленками и вывихнутым запястьем.

– Если никто не умер, то почему ты решила побрать свои пожитки?

– Ты разорен, вот почему, – ответила она. – Ты – самый настоящий банкрот. У тебя нет денег, чтобы платить мне, а потом здесь нечего делать. Бизнесу хана!

– Никакая не хана! – запротестовал Дуэйн. – У меня продолжают работать три установки.

– Я не понимаю, почему ты, Дуэйн, не хочешь смотреть фактам в лицо? – удивилась Руфь. – Ведь ты банкрот.

– Когда ты устраивалась на работу, баррель нефти стоил около трех долларов, – напомнил Дуэйн. – Сейчас – шестнадцать. Это, конечно, не тридцать, но лучше, чем три доллара.

– Когда я устраивалась на работу, ты не должен был двенадцать миллионов, – в свою очередь заметила Руфь. – Да, сегодня она стоит шестнадцать, но, уверяю тебя, цена будет опускаться и опускаться, и неизвестно, когда остановится.

– Хорошо, – обескураженно произнес Дуэйн. – Ты победила. Уходи, если хочешь.

Он прошел в свой темный кабинет и поднял шторы. Брискоу сидел на подоконнике, словно ожидая, когда поднимется штора, чтобы уставиться на Дуэйна. Он сразу же принялся постукивать по стеклу настойчиво и раздраженно. Его постукивание походило на печатание Руфь, к которому он уже успел привыкнуть, сидя в офисе и предаваясь мрачным размышлениям. При молчащей пишущей машинке, в отсутствии пузатых нефтяных агентов, когда рядом никого не было, даже Бобби Ли, офис производил гнетущее впечатление.

– Не сиди здесь чернее тучи, – услышал он за спиной голос своей секретарши.

– Я так и знал, что ты не бросишь меня.

Руфь подошла и опустилась на стул, предназначавшийся для пузатых нефтяных агентов.

– Я не могу получать у тебя деньги, если их нет, – сказала она. – Меня может замучить совесть. Ты всегда хорошо относился ко мне.

Дуэйн вспомнил, что хотел спросить у нее, что она думает о нем, как о муже, поскольку убеждение в своей никчемности продолжало расти и давить на его психику, но вместе с тем постоянно возникали другие малоприятные факторы, которые быстро отодвигали на задний план прежние заботы.

– Где сейчас Сонни? – спросил он.

– У меня, – ответила Руфь. – Он будет жить у меня.

– Да… в этой жизни все происходит стремительно. Я в городе отсутствовал всего два часа, а банк успел закрыться, Лестер—сбежать из города, Сонни – выброситься из окна, и ты – бросить меня.

– Я останусь, если ты хочешь, Дуэйн. Но деньги получать не буду. Это было бы нечестно.

– Как по-твоему, я потерял Карлу?

– Ты хочешь сохранить ее? – спросила она сама, глядя на него очень серьезно.

– Я переиначу вопрос, – вздохнул он. – Как ты думаешь, я был плохим мужем?

– Ты хочешь сохранить ее?

Дуэйн покачал головой. Он страшно не любил тех, кто отвечал вопросом на вопрос, но не стал оговаривать Руфь, боясь, что она поднимется и уйдет, и он больше никогда ее не увидит.

– Ладно, оставим это, – проговорил он. – Почему Сонни у тебя? Ты считаешь, что сумеешь ужиться с тем, кто безумен?

– Он очень мягкий человек… и когда-то любил меня. Я давно бы умерла, если бы меня не любил Сонни. И дать ему приют – это мой долг.

– На старости лет ты превратилась в ужасную христианку. Это уж слишком. Сонни все хуже и хуже. На прошлой неделе ему привиделся фильм, которого не было. На этой неделе он опять смотрел фильм, но только в своем воображении. Непрофессионалы, вроде нас, ему не помогут.