Дженни расставила всех женщин вокруг поля, поместив в центре Джейси, Карлу и трех женщин из суда. Школьный оркестр, который не воспринимал серьезно все эти репетиции, грянул «Боевой гимн республики». Женщины округа, низкорослые и высокие, молодые и старые, слабые и сильные, запели.

Весь вечер Дуэйн испытывал необычайное душевное волнение, что явилось для него полным откровением. Когда Джейси взяла его ладонь в свою, он ощутил такой же избыток чувств, как в тот момент, когда показал Барбет луну.

Сидя на земле и слушая пение женщин, он почувствовал необыкновенный прилив сил. В следующее мгновение что-то капнуло ему на руку, и Дуэйн понял, что плачет. Плачет второй раз за два дня. Смутившись, он огляделся, но Барбет спала, и никому не было дела до него. Невзирая на все проблемы минувшего, настоящего и будущего, он был бесконечно благодарен судьбе, что находится там, где сейчас находится.

Пение женщин произвело на Дуэйна огромное впечатление. Ему хотелось, чтобы оно длилось вечно. Оно навевало редкое ощущение мира и спокойствия, которого в последнее время ему так не хватало.

Находясь в плену эмоций, он, тем не менее, почувствовал холодное прикосновение к руке. Это оказался нос Шорти. Собака уткнулась ему в плечо, желая быть поближе к хозяину, и Дуэйн почесал ей за ухом.

Пение закончилось, но долгие репетиции продолжались. Сонни, он же Авраам Линкольн, прочитал Геттисбергское послание. Противоборствующие армии под Аламо имитировали ружейную пальбу. Мнимые индейцы устремились за бизоном – в данном случае – Шорти, который никогда не упускал возможности побегать. Следующими по стадиону прошествовали те, кто был уже в годах, изображая из себя переселенцев. За ними на Первую мировую войну промаршировали пехотинцы, следом буровики, приехавшие в эти края искать счастья, ковбои, размахивающие лассо, и в заключение выпускники 65-го года отметили свою великую победу в финале первенства штата по софтболу – последнее значительное событие в истории округа, если не считать переизбытка нефти, который решено было игнорировать. Джейси оставалось только спеть финальный гимн, но он еще не был выбран и, следовательно, не репетировался.

Люди начали расходиться по своим машинам, но многие остались стоять, обмениваясь впечатлениями и наслаждаясь прохладой вечера.

В течение всего представления Дуэйн плавно и неслышно скользил по волнам эмоциональных воспоминаний. Те, кто проходил мимо него, улыбались и замолкали, но не потому, что понимали его душевное состояние после пения, а потому, что видели спящего ребенка на руках и боялись разбудить девочку. Хотя эмоции мало-помалу улеглись, Дуэйн наслаждался, сидя неподвижно с внучкой, последними звуками музыки, звучавшими в его сердце.

Но вот он заметил перед глазами мелькающую руку Карлы, которая спросила:

– Ты так и будешь сидеть здесь до умопомрачения?

– Как тебе хочется, чтобы я признался в собственном слабоумии, – обиделся Дуэйн. – Но не жди – не дождешься.

– Тогда отдай ребенка Нелли и поехали, – сказала Карла.

– Эй, ты, пора отправляться домой! – громко крикнула Джесси.

Сначала Дуэйн подумал, что она обращается к нему, но потом понял, что она говорит это маленькому Майку, бродившему по загону для скота. Озорной мальчуган бросился в дальний конец загона, проворно залез на самый верх и готов был свалиться вниз, если бы не Джейси, успевшая подхватить его на лету.

– Ну вот, кажется, ему отыскалась ровня, – удовлетворенно констатировала Минерва.

Маленький Майк как будто осознал, что попал в руки того, кто не потерпит никакого сопротивления. Когда Джейси опустила его на землю, он так же покорно, как раньше Шорти, засеменил рядом с ней.

Шорти, который дремал, положив голову на ногу Дуэйна, внезапно проснулся, по обыкновению тупо огляделся и быстро засеменил за Джейси и маленьким Майком.

Нелли, впавшая снова в состояние невозмутимой красоты, приблизилась и взяла ребенка.

Вскоре около Дуэйна осталась одна Карла. Она опять помахала рукой перед глазами мужа.

– Если ты не слабоумный, то о чем думаешь?

– Хочешь узнать, гони доллар.

– Слишком дорого, Дуэйн, сообщи мне задаром.

– Я мечтал о том, чтобы хорошенько поесть. Ты не хочешь отправиться к «Ревущим волкам»?

– Хочу, но я должна пригласить Сонни. Если он станет хорошо питаться, возможно, его мозги выправятся.

– Оставь его в покое. Жизнь может показаться ему более тяжелой, если он будет мыслить по-другому.

Карла пригласила Сонни, но тот отказался ехать к «Ревущим волкам», вежливо заметив, что ему пора заступать на дежурство в своем магазине.

– Дженевив не будет возражать, если ты задержишься, – наседала Карла. – Ей, вероятно, хочется подзаработать на сверхурочных.

Однако Сонни решительно отказался ехать с ними куда бы то ни было, что ввергло Карлу в депрессию.

– О чем бы я ни попросила, он ничего не делает, – мрачно заметила она, когда они уехали в Уичита-Фолс. – Упрямый как бык.

– Твой муж – я, а не он, – резонно заметил Дуэйн. – Он не обязан беспрекословно тебе подчиняться.

– Дурак!

– Нельзя уж и пошутить.

– И шутки твои дурацкие.

Оставшуюся часть пути они проехали не проронив ни слова. «Ревущие волки» – заведение, где собирались любители помахать кулаками и вдоволь наораться. Чтобы быть услышанным, часто приходилось пускаться на крайние меры. Карла любила пускаться на крайние меры, желая, чтобы ее слышал весь ресторан, но сегодня она была настроена миролюбиво. Дуэйн принялся уписывать мясо, но Карла к своему не притронулась, уставившись куда-то вдаль.

Мимо их столика, покачиваясь, прошел Лути Сойер, ведомый высокой и худой, как щепка, женой. Он был сильно пьян.

– Лути, если ты собираешься бомбить ОПЕК, то поторопись, – бросил ему вслед Дуэйн. – Нефти становится слишком много.

Лути так накачался, что уже ничего не слышал. Когда они с женой вышли, на пороге появились Бобби Ли и Каролин. Хотя за столиком Дуэйна и Карлы было много свободного места, Бобби Ли с Каролин к ним не подсели. У Каролин волосы были черные как смоль и под стать настроению, в котором она сейчас находилась.

– Кажется, их дела идут на лад, – предположил Дуэйн.

Карла не проявила ни малейшего интереса к семейной жизни Каролин и Бобби Ли, хотя, пребывая в другом настроении, могла часами распространяться на эту тему.

– Я должна была влюбить в себя Сонни много лет назад, – задумчиво заметила она.

– А что тебя остановило?

– Ты не поверишь, Дуэйн, но я не из тех женщин, кто бросается на первого встречного, – сверкнув глазами, ответила Карла.

Дуэйн понял, что лучше молчать. С каждой минутой завсегдатаи ресторана вели себя все более агрессивно. К тому времени, когда Дуэйн разделался с ужином, он забыл, почему его понесло сюда. Молчание жены действовало настолько угнетающе, что его чуть было не вырвало. А ведь час назад, на стадионе, она шутила и смеялась.

Они направились к стоянке и поспели как раз вовремя. Старый Турки Клей, водитель грузовика и любитель кокаина, встал в боксерскую стойку, готовый отразить нападение более молодого соперника, которого Дуэйн не знал, – высокого и крепкого рабочего с нефтяного промысла. Не успел Дуэйн сделать и шага, как драчуны принялись молотить друг друга кулаками, впрочем, без серьезных последствий. Устав, боксеры свирепо взглянули друг на друга, и разошлись в разные стороны.

Драка оказала на Карлу положительное воздействие, выведя ее на короткое время из депрессии. Она пошла за Турки, машина которого стояла в дальнем конце площадки. Дуэйн последовал за женой.

– Чего это вы схватились? – спросила она.

– Это была драка, – недовольным тоном ответил Турки. Дуэйн решил, что он не понимает, с кем разговаривает, или делает вид, что не понимает. Не обращая внимания на Карлу, Турки полез за банкой пива, стоявшей на переднем сиденье его грузовика.

– Турки, я – Карла, – осторожно произнесла она. – Я понимаю, что это была драка. Мне интересно знать, почему вы схватились?