– Митч, я думал, ты бросил курить, – сказал Дуэйн.

– Бросил, – согласился Митч, закуривая новую сигарету от только что выкуренной. – Последнюю неделю держался, но потом так приспичило, что не выдержал.

Джуниор Нолан имел все шансы потерять свою нефтяную компанию и ранчо тоже. Ростом он был выше всех в округе: шесть футов и пять дюймов.

Карла проявляла к нему интерес, но никак конкретно его не выражала.

– Я скорее удавлюсь, чем первой проявлю инициативу, – призналась она мужу во время одной из многочисленных бесед на любовную тему. – Непонятно, почему я должна лежать первой шаг?

– Мне тоже непонятно, дорогая, – поддержал ее Дуэйн. О моментах, проведенных в горячей ванной за обсуждением амурной жизни жены на стороне, он всегда вспоминал с особым удовольствием. Карла придерживалась того мнения, что ее личная жизнь складывается не очень удачно.

Дуэйн испытывал неопределенное чувство вины в связи с этим, но не более того. Его слишком мучили страхи по поводу предстоящего банкротства, чтобы хотя бы для вида вникнуть в намеки жены и заняться устройством ее личной жизни.

Джанин Уэллс, его любовница, сидела от него через столик и пила кофе с подругами из здания суда. Джанин добилась того, что ее выбрали окружным сборщиком налогов. Это была изящная блондинка, которая тоже непрестанно жаловалась на неустройство личной жизни.

Дуэйн был рад, что они с Джанин согласились на людях игнорировать друг друга, хотя порой он подумывал, что было бы лучше договориться так, чтобы он мог не замечать ее и в приватной обстановке. Их последние свидания прошли, по словам Джанин, неровно, хотя Дуэйн даже дважды засыпал, желая восстановить столь необходимые ему силы.

– Ты не должен быть равнодушным ко мне, когда мы наедине, только на публике, – упрекала она его. Он однажды проснулся, совершенно обессиленный и холодный, в дорогом отеле Форт-Уэрта, куда они прибыли, чтобы заодно посетить театр и посмотреть пьесу, в которой главную роль исполнял Джек Пэленс.

– Я не равнодушен к тебе – мы же в Форт-Уэрте, – заметил он.

– Дуэйн, не валяй дурака. Если ты переживаешь за Карлу, то не стоит – у нее роман с Джуниором Ноланом.

– Откуда тебе это известно? – спросил Дуэйн, недовольный тем, что надо отправляться смотреть пьесу. Как было бы хорошо поспать еще пару часиков!

– Это известно всем, кроме тебя, Дуэйн. Понятие «всем» включало в себя Руфь Поппер, которая была в курсе всех местных амурных похождений. Спустя месяц после визита в Форт-Уэрт Дуэйн спросил Руфь, не кажется ли ей, что Карла крутит роман с Джуниором Ноланом. Руфь проработала с ним пятнадцать лет, и Дуэйн не боялся говорить с ней начистоту. В принципе, сама Руфь не боялась ни с кем говорить откровенно.

– Нет, – ответила она, услышав его вопрос. – Он слишком высок.

– Я думал, что женщины любят высоких мужчин, – сделал удивленное лицо Дуэйн.

– Это миф, – отрезала Руфь, обладавшая исключительно твердыми убеждениями в отношении того, что является и что не является мифом.

– Женщины любят симпатичных мужчин, – добавила она.

– Джуниор производит довольно приятное впечатление, – заметил Дуэйн. – У него милая жена и милые дети. Если обмен женами войдет в ближайшее время в моду, подобно тому, как все помешались на беге, я хотел бы заполучить Сюзи Нолан.

– Карла исключительная жена, – заявила Руфь, которая в молодые годы была неудачлива, но зато в зрелом возрасте встретила улыбку счастья.

– Разве высокий мужчина не может быть симпатичным и приятным? – спросил Дуэйн. Он всегда немного завидовал высоким мужчинам, считая, что женщинам они нравятся больше.

– Мужчина любого роста может быть приятным, – ответила Руфь. – Но беспокойный мужчина не станет приятным – в отличие от того, кто наделен душевным спокойствием. Я думаю, что Карле нужен именно мужчина, у которого мир в душе.

– Тогда здесь лучше всего подходит Сонни, – сказал Дуэйн.

Руфь с яростью посмотрела на него.

– Сонни апатичен и вял, – изрекла она. – Ему наплевать, будет ли он жить или умрет. Покорность – не то же самое, что душевное спокойствие.

– Мне тоже в высшей степени наплевать, буду ли я жить или умру, учитывая то, что творится вокруг, – мрачно проговорил Дуэйн.

– Нет, тебе, глупому, не наплевать, – строго сказала Руфь, – Ты можешь так уверять себя, но на самом деле тебе не наплевать.

Глядя через стол на Джуниора Нолана, Дуэйн не испытывал вообще никаких чувств по поводу того, что у того роман с Карлой. Джуниор выглядел очень встревоженным, что, как Дуэйн знал по собственному опыту, приводит не к любовным приключениям, а к апатии.

Единственным человеком за столом, источавшим оптимизм, был Лути Сойер. Лути владел небольшой бурильной компанией и, подобно всем, обанкротился, но он говорил так много и находился в таком постоянном движении, что, наверное, и не заметил этой детали. Лути оставался неисправимым оптимистом, наделенным богатым воображением. Его неожиданные решения какой-нибудь проблемы не раз ставили в тупик окружающих.

– Мне кажется, что я нашел ответ, как бороться с избытком нефти, – заявил Лути, помешивая кофе в чашке так быстро, что образовалась воронка.

– Отлично, – сказал Дуэйн. – В чем он заключается?

– Надо разбомбить ОПЕК,[3] – ответил Лути. Это был невысокий, сильно загорелый и полный энергии мужчина.

– М… да, – неопределенно произнес Дуэйн. Бобби Ли и Эдди Белт обменялись задумчивыми взглядами.

– Напалмовыми или водородными бомбами? – спросил Бобби Ли.

Лути, очевидно, в своем планировании не заходил так далеко.

– Я не знаю, можно ли купить водородную бомбу, – неуверенно ответил он.

– Почему это нельзя? – спросил Эдди Белт. – У нас пока что свободная страна, не так ли?

– Я не думаю, что здесь уместно ядерное оружие, – возразил Лути. – Я думаю, что подойдут обычные бомбы.

– Если это означает призыв в армию, то я «за», – подхватил Бобби Ли.

– Ни одна армия в мире не возьмет тебя, – заметил Эдди Белт. Он и Бобби Ли были давнишними врагами.

– А ты забыл Росса Перо? – спросил Лути. – Его инженеров упрятали в тюрьму, а он нанял «зеленых беретов» и вызволил их оттуда.

– Кто такие «зеленые береты»? – захотел узнать Митч Мотт.

– Сам знаешь – наемники, – пояснил Лути.

Ненавистное имя Росса Перо, миллиардера, захватившего в свои руки компьютерный рынок и пытавшегося навести порядок в системе образования, нашло живой отклик в сердцах посетителей «Молочной королевы».

Несколько человек повернулись в сторону нефтяников, бросая на них злобные взгляды за то, что они осмелились произнести это имя. Всякий раз, когда двери кафе распахивались, слышалось приглушенное скандирование со стороны средней школы, стоящей на расстоянии трех кварталов. Весенняя подготовка была в самом разгаре, и вечно подающая надежды спортивная команда «Талийского чертополоха» готовилась к предстоящему сезону под палящим солнцем.

Благодаря новому закону, принятому штатом, ученики, не сдавшие хотя бы один зачет, не допускались к соревнованиям в течение шести недель после «неуда». Росс Перо сделал все, что было в его силах, для проталкивания этого законопроекта, а он, как многие с горечью признавали, был способен на все.

Для «Талийского чертополоха» это означало, что некоторым молодым людям, занимающимся сейчас физподготовкой, грозило отлучение от любимой игры после первой же контрольной работы, что, в свою очередь, могло привести к такой ситуации, когда школа не сможет даже выставить полную команду.

Критики «Чертополоха», послужной список которого за минувшее десятилетие сводился к трем победам, двум ничьим и семидесяти четырем поражениям, утверждали, что Талиа редко выставляла полную команду, но их робкие голоса тонули в шквале гневного смерча, промчавшегося по всему штату после принятия билля «нет зачета – нет игры». Несправедливость по отношению к детям, которым отныне придется весь день корпеть над скучнейшими предметами, в свое время не вызывавшим ни малейшего интереса их родителей, остро ощущалась повсеместно.