– Так случилось, потому что ты не дала мне свернуть за почту, – ответил он, прекрасно понимая, что его попытка оправдаться выглядит довольно жалкой.

– Но ты не отказался бы снова заняться этим, если бы я предложила, а?

– Ни за что!

– Я думаю, что не отказался бы, – заявила Сюзи. – Я уверена на сто процентов, что не отказался, последуй от меня такое предложение.

– Ты собираешься стать моей невесткой. Если я и решусь на такое дело, то будь уверена, никогда не признаюсь.

Сюзи улыбнулась, но это не была та пламенная улыбка, которой она одарила Дики, нет; на ее лице он прочел удовлетворение женщины, уверенной в своих силах.

– Я не лишусь сна даже на две минуты от того, признаешься ты в этом самому себе, Дуэйн, или нет. Я просто хочу, чтобы ты признался, что сделаешь это, если я попрошу.

– А как Джуниор? – спросил Дуэйн, переводя разговор в другое русло. – Как он воспримет эту новость?

– Он уже воспринял ее спокойно. Я все рассказала ему сегодня утром. Он сказал, что не собирается мешать моему счастью. Он признался, что устал от меня, мешающей его несчастью.

Порыв ветра ворвался в кабину, разметав длинные волосы Сюзи.

– Я старалась сделать его счастливым, но есть такой сорт людей, которые не хотят быть счастливыми. Будь спокоен, Джуниор не умрет. Он из тех, кто, на первый взгляд, не живет по-настоящему, но я уверена, что он живет – по-своему. Ни шатко ни валко он будет жить, и в один прекрасный день снова разбогатеет, когда общая ситуация улучшится.

Они въехали в город как раз перед тем, как поток машин вот-вот должен был тронуться с площадок родео. Представление закончилось.

– Ты останешься на танцы? – спросил он.

Сюзи покачала головой и проговорила: «Отвези меня домой».

До ее дома было несколько минут езды Дуэйн остановился у подъездной аллеи и выключил мотор. До них долетали слабые звуки начавшегося карнавала. Он не спешил уезжать, Сюзи тоже не выходила из машины. Она, в отличие от Дуэйна, была спокойна. К нему опять вернулось ощущение того, что все вокруг посходили с ума.

– Дики молод, и у него в голове ветер, – наконец проговорил он. – Ты моего возраста. Ты когда-нибудь задумывалась о последствиях?

– Ага, – ответила она. – Я задумывалась о последствиях моего возраста.

– Он хороший парень, – продолжал Дуэйн, – но склонен разбивать сердца.

– Замолчи, Дуэйн! Ты не обязан жалеть меня.

– Мне будет жаль вас обоих, если с вами что-то случится.

– Подумай лучше о себе. Ты в конце концов свихнешься, если не перестанешь заботиться обо всех вокруг. Ты не можешь заставить людей образумиться и поступать осмотрительно. Они поступают так, как им заблагорассудится. С какой стати ты должен их останавливать?

– Я пытаюсь остановить вас с Дики, потому что считаю, что вы совершаете большую ошибку.

– Ты поступаешь Так, потому что сам хочешь меня?

– Не совсем так, – неуверенно ответил Дуэйн. Сюзи открыла дверь.

– Если не совсем так, то это не твое дело, – проговорила она. – В таком случае встретимся на свадьбе после того, как каждый получит свой развод.

– Ты никогда вся не принадлежала мне, – сказал он, чувствуя себя неуютно от ее враждебного тона. – Ты слишком любишь Дики.

– Я влюблена в него по уши, – улыбнулась Сюзи. – Я просто старалась заставить тебя быть честным в отношении того, чего ты хочешь, но все напрасно, потому что ты не знаешь, как оставаться честным, да и, по сути, не знаешь, чего хочешь.

Она вышла и пошла к дому, затем остановилась и вернулась к пикапу Наклонившись, коснулась губами его щеки.

– Порядок, милый, – проговорила она. – Мне безразлично, если ты сам не знаешь, чего хочешь Я рада, что ты будешь моим свекром. Как-нибудь встретимся всеми нашими семействами Это было бы интересно.

– Хочу надеяться, что он пробудет с тобой достаточно долго для того, чтобы такая встреча состоялась, – сказал он.

– Дуэйн, ты зацикливаешься не на тех вещах. Необязательно, чтобы что-то красивое продолжалось сто лет.

– Я никак не пойму, почему ты все-таки выходишь замуж. В этом нет никакой надобности. Почему бы тебе не продолжать делать то, что ты делала?

Этот вопрос покоробил Сюзи. Она сделала шаг назад и посмотрела на него с негодованием.

– Я жду не дождусь, когда смогу назвать тебя папой, Дуэйн, – сердито бросила она. – Ты не можешь не вести себя как отец.

– Сюзи, я не хотел задевать твои чувства.

– Ты не задел моих чувств. Это очень здоровые чувства. Будь у тебя такие, тебе гораздо веселее было бы на танцах.

Она повернулась и вошла в дом.

Дуэйн прибыл в здание суда, полный тревоги. Это состояние стало для него почти обычным и перманентным. За время короткой поездки от дома Сюзи он дал себе слово никогда больше не разговаривать с женщинами. Только так можно избежать пребывания в состоянии тревоги, которое почти всегда являлось результатом того, что они говорили. Случайные замечания, которые они разбрасывали направо и налево совершенно бездумно, терзали его душу часами или даже днями. Правда, и его речь могла сплошь состоять из глупых утверждений, похожих на слабые удары теннисной ракеткой справа, что никоим образом не характеризовало его как сильного игрока при словесной игре в теннис с женщинами. Те же отвечали резкими короткими ударами снизу и сверху и разящими ударами с лета – в зависимости от своего настроения.

Какой бы удар он ни наносил, у него всегда оставалось ощущение неправильно выбранного места. Они все с готовностью указывали ему на неправильное отношение к жизни, но ни одна не удосужилась указать ту позицию, которая с успехом заменила бы прежнюю.

Улицы настолько были забиты подвыпившими людьми, собравшимися потанцевать в последнюю ночь празднования столетия округа Хардтоп, что пришлось поставить машину за семь кварталов, – новый рекорд.

Он едва ступил на зеленую лужайку перед домом (а толпа так спрессовалась, что это оказалось не таким уж легким делом), как его захватил за руку Бобби Ли, который, несмотря на кровоточащий нос и разбитую губу, был страшно возбужден.

– Что случилось с тобой? – спросил Дуэйн.

– Я схватился с Дж. Дж. Сукин сын опять взялся за свое – выбивать банки с пивом из рук. Они хватают пьяных, но их только дюжина, а нас тысячи. Идем! Быстрее!

– Куда?

– На карнавал. Маленький Майк уже успел затмить человека-муху.

Дуэйн с удивлением обнаружил, что почти все, столпившиеся на лужайке, разинув рты, смотрят вверх на человека-муху, хорошо известного местного верхолаза по имени Джерри Купер, который проживал в городке Мегаргель, расположенном в штате Техас. Джерри, зарабатывавший на жизнь покраской нефтяных вышек, подрабатывал, исполняя роль человека-мухи, взбираясь на здания городских судов, водонапорные башни и другие невысокие сооружения; обычно он выступал на родео и окружных ярмарках В Талиа он побывал несколько раз, взбираясь, в зависимости от желания, на градирню, здание городского суда или тюрьму.

На сей раз, по-видимому, у него было одно желание – поскорее спуститься вниз. Взобравшись на стену здания суда, он застрял на полпути между вторым и третьим этажами, не поднимаясь и не опускаясь.

– В чем дело, Джерри? – громко спросил Дуэйн, всегда восхищавшийся умением Джерри и несший за него ответственность, потому что нанял этого человека на праздник.

– Это паскудное здание, Дуэйн, – упавшим голосом ответил верхолаз. – На этот раз я, кажется, попался.

Толпа загудела. Здание было построено из грубого песчаника и, на первый взгляд, не представляло труда для преодоления. По крайней мере, для того, кто привык преодолевать. Отдельные перепившие смельчаки бросились на штурм стены, доказывая всем своим видом, что сложного тут ничего нет. За несколько секунд один такой взобрался на второй этаж, но напрасно – слишком уверовав в свои силы, поскользнулся и полетел в колючий кустарник. На первый взгляд, с ним ничего не стряслось, но его падение почему-то не прибавило бодрости Джерри Куперу.