— Попробую догадаться: твой мистик сказал тебе о замечательном, до мозга костей циничном англичанине с забавным северным выговором…

— Нет, если ты хотел меня высмеять.

— Обещаю судить объективно.

— Правда? — Ее бесхитростность обезоруживала.

— Клянусь своим ньютоновским сердцем — не сойти мне с этого места.

Изабелла улыбнулась, допила виски и придвинулась ко мне.

— Несколько лет назад Ахмосу Кафре передали письмо, которое, как считалось, было написано Соннини де Манонкуром, натуралистом, путешествовавшим с войсками Наполеона. Он писал, что получил информацию, будто на корабле, на котором Клеопатра покидала место Битвы при Акции и который затонул в Александрийской бухте, находился знаменитый астрариум. Когда-нибудь я его найду. Я точно знаю. Должна найти. — Изабелла колебалась, словно собиралась сказать мне что-то еще — гораздо более важное. Задумчиво посмотрела на меня.

До сих пор помню этот сосредоточенный взгляд. Ее узкое треугольное лицо стало беззащитным, и, к моему удивлению, мне захотелось ее оберегать, а это чувство еще больше разожгло желание.

— Можно, я проведу с тобой сегодняшний вечер?

Кутилы шумели в баре, и я едва ее слышал. Меня тянуло к Изабелле, но себя я оценивал низко и решил, что ослышался. Лишь позже вечером, насытившись любовью, она призналась, что Ахмос Кафре настоял, чтобы составить ей гороскоп, и назвал дату смерти. Возмущенный таким безответственным поступком, я сел в кровати и безуспешно пытался ей доказать, что все это суеверная чушь. Но мне не удалось. Через три месяца мы поженились.

Я смотрел в мутную воду и удивлялся, вспоминая наш путь к этой точке в Александрийской бухте и тому, что Изабелла все-таки довела свои поиски до конца.

Из задумчивости меня вывел крик Джамала: за веревку дергали. Неужели она его все-таки нашла? Несмотря на свой скепсис, я ощутил такую же эйфорию, какую недавно заметил у Фахира. Если это правда, мы действительно переживаем исторический момент. Я потянул за веревку, давая знать Изабелле, что готов, и она ответила четырьмя рывками. Соединив стальным карабином толстую трубу с канатом, я опустил ее в воду, и через несколько секунд она исчезла, уйдя на глубину к ныряльщикам.

Джамал полез в задний карман джинсов и, достав помятую пачку сигарет «Лакки страйк», предложил Омару и мне. Я бросил курить год назад, потому что заметил, что никотин влияет на обоняние — мой главный инструмент во время охоты на нефть, но тем утром не отказался от сигареты.

— Остается только ждать, — объявил Джамал и принялся мурлыкать под нос мелодию «Би Джиз». Омар неотрывно смотрел на горизонт. Я переглянулся с Джамалом. Наши мысли, казалось, поднимались с дымом сигарет, и его завитки переплетались в невысказанной общей тревоге: что, если нас поймают?

Словно ниоткуда с ревом возник быстроходный катер, и у меня похолодело в животе — я решил, что это патруль береговой охраны. Но Омар вскочил на ноги и помахал рукой. С катера помахали в ответ, и он продолжил свой путь.

Омар, поняв мои чувства, улыбнулся:

— Не беспокойтесь, это мой друг. К тому же нам нечего скрывать.

У меня возникло ощущение, что мой страх доставляет ему удовольствие.

В это время над головами пролетела стая голубей, и при виде птиц мужчины подняли головы.

Джамал тихо выругался и нервно окинул взглядом береговую линию.

— Плохо, — пробормотал он.

— Дурной знак, — мрачно подтвердил Омар, не сводя глаз с парящей стаи.

— Это всего лишь голуби. — Я не понимал, что их так разволновало.

— Подумайте сами, дружище. — Джамал показал в сторону удаляющихся голубей. — Береговые птицы летят прочь от земли.

— Наверное, на какой-нибудь остров.

— Какой остров? Здесь нет никакого острова, кроме Кипра. А он для голубей слишком далеко. Нет, здесь что-то не так. Может быть, возвращается шторм. Или что-нибудь более опасное.

Я испытал облегчение, когда на поверхности в туче серебристых пузырьков появились Изабелла и Фахир. Изабелла сдвинула маску на лоб, ее лицо пылало от возбуждения.

— Нашли! Правда ведь здорово, Оливер! Он у нас! Труба погрузилась как надо. Остается только ее поднять! Я нашла астрариум!

Изабелла подала металлоискатель и поднялась на катер. За ней забрался улыбающийся Фахир. Зато двое других мужчин мялись и встревоженно молчали.

— Нам надо возвращаться, — наконец объявил Джамал, не сводя глаз с горизонта. — А решающее погружение совершите завтра.

— Ни за что! К завтрашнему дню все опять занесет. Работу необходимо закончить в течение часа, до прилива. — Изабелла говорила требовательным, не допускавшим возражений тоном.

Я посмотрел на мужчин — лицо Джамала на мгновение исказилось, выражение было настолько мимолетным, что, кроме меня, никто не заметил. Но я его узнал — видел у рабочих-нефтяников. Возмущение. Им было трудно подчиняться приказам женщины, как бы они ее ни уважали.

Фахир, чувствуя, что назревает конфликт, положил руку на плечо брата.

— Пожалуйста, мы так близки к цели. А если отложим до завтра, придется начинать все сначала.

Джамал посмотрел вслед стае голубей, превратившейся в едва заметную точку на горизонте. Необычайно высокая волна подняла катер, вода стеганула в борта, и мы услышали два глухих удара.

— Хорошо. Только давайте побыстрее.

Я взял запасную маску и кислородный баллон.

— Я тоже с вами.

— Оливер, мне не нужно… — начала Изабелла, но Фахир, перебивая, тронул ее за плечо.

— Нам не помешают лишние руки.

Жена посмотрела на меня.

— Хорошо. Но только если будешь подчиняться приказам.

Справившись с клаустрофобией, я кивнул. У меня не оставалось иного выхода — я не мог позволить, чтобы Изабелла рисковала еще больше из-за нехватки помощников.

Участок освещался привязанным к веревке прожектором. Было жутко плыть в глубину навстречу свету — у меня возникло странное ощущение перевернутого мира, где солнце находилось под ногами. Вода была мутной, но у дна я различил пятно — окруженный темнотой светлый оазис. Привлеченные прожектором, мимо, словно тучи мошкары, сновали стайки рыб.

Сначала я принял корабль за необычного вида риф — торчащее со дна скопище кораллов и моллюсков, — но затем различил выступавшие из остова судна контуры головы и плеч сфинкса. Чем ближе я подплывал, тем отчетливее становились очертания фигуры. Водоросли покрывали всю поверхность статуи, кроме лица, которое не походило ни на одно из изображений сфинкса, которые мне приходилось видеть раньше, — в нем прослеживалась человеческая асимметричность. Нос с горбинкой и большие глаза были удивительно реалистичными и, казалось, таили в себе мрачный юмор. Существо смотрело на меня сквозь мутную воду, и его красота была осязаемо, пугающе натуральной. Откуда взялась эта реликвия? С ушедшего под воду острова Антиродос, некогда служившего прибежищем дворцу Клеопатры, смытого огромной волной, уничтожившей все в округе тысячи лет назад?

Появилась Изабелла и сделала жест в другую сторону участка. Медленно повернувшись, я увидел, что в этом месте морское дно выглядело как корпус судна, но в грунте сохранился след основных шпангоутов конструкции. Изабелла проплыла над участком и показала ободок и ручки стальной трубы. Она ушла глубоко в грунт, всосав в себя бронзовый артефакт, и теперь плотно облепленную песком находку можно было поднять на поверхность.

Изабелла сняла прожектор с веревки и посветила на трубу. Фахир прицепил крючок к одной из ручек, чтобы начать подъем, как только мы освободим трубу из грунта. Затем, подняв большие пальцы, дал мне знак, и мы, взявшись за ручки, стали медленно тянуть трубу. Дело оказалось нелегким. Я чувствовал, как напряжены мышцы рук. Маска покрылась испариной. Сквозь тучи поднятого песка я заметил, как исказилось от усилий лицо Фахира.

Неожиданно хватка грунта ослабла, и труба стала подаваться вверх. Вот уже полтора фута металла поблескивали в зеленоватой воде. Изабелла восторженно махнула рукой и дернула за веревку, давая знак людям наверху. Труба начала подъем.