«Господи, что я буду делать одна с ребёнком? Неужели Григорий не вернётся?» – лихорадочно думала Вера, представляя, как будут трепать её имя по деревне и как мать возьмёт старый отцовский военный ремень и отлупит её что есть мочи.

…Стояло начало зимы – рождественская неделя. За ночь деревню припорошило свежевыпавшим снегом. Жители топили печи, стряпали, отчего Мукоудёровку окутывал неповторимый дымок, перемежающийся с аппетитным хлебным духом.

Вера прохаживалась вокруг дома, накинув на плечи старенькое пальто, которое давно уже не сходилось на животе. Ребёнок в её чреве активно шевелился, брыкался, переворачивался. Вера вскрикнула и присела на скамейку.

– Весь в отца, такой же деловой… – со злобой процедила она.

На крыльце показалась Полина, мать Веры.

– Ну что выблядок твой в пузе шурует?! Погоди, толи ещё будет! Намучаешься с ним. А пуще, коли девка родиться. Такая же, как ты, дура безмозглая, на свет появится. Дурь, она по наследству передаётся!

– Она в отца уродится… Красивая и умная… – попыталась возразить Вера.

– Ага! Вона твой умник – дитё настрогал и был таков! Ладно, иди в дом… Я хлебов напекла, да картошки потушила, как ты любишь. Ребёнку питаться надо…

Вера вошла в дом, скинула ветхое пальтишко, села за стол. Мать подала сытный обед.

– Ладно… Чего уж теперь… – примирительно сказала Полина, сверля взглядом дочь. – Родишь, а там видно будет…

Она села за стол, налила с четверть стакана самогонки.

– Ну ладно, с праздничками… Со всеми сразу… – сказала она нехитрый тост и залпом проглотила ядрёное зелье. Не успела Полина закусить надлежащим образом, как в дверь постучали. – Ну, кого там ещё черти принесли? Ни днём, ни ночью покоя нет… Небось опять за выпивкой…

Не для кого в деревне не было секретом, что Полина Телегина гнала отменный самогон, лучший в деревне. Частенько к ней наведывались односельчане, чтобы приобрести столь ценный продукт, который в нынешние голодные годы считался эквивалентом местной валюты.

Полина резко отворила дверь – на пороге стоял незнакомый мужчина средний лет. Он снял меховую шапку, стряхнул с неё снег. Полина невольно залюбовалась благородной внешностью незнакомца и лёгкой сединой, присыпавшей его некогда чёрные, как смоль волосы.

– Простите, это дом Телегиных? – вежливо поинтересовался незнакомец.

– Да… А вам-то что за дело? – с воём репертуаре огрызнулась Полина.

– Я, собственно, к вам по делу… Вернее, к Вере…

– Ага!!! – вскинулась бойкая мамаша. – Из райцентра? С гуманитарной помощью?

Мужчина улыбнулся.

– Позвольте войти, неудобно разговаривать на пороге…

Полина жестом пригласила его в дом.

– Вы угадали: я принёс вам помощь… Материальную компенсацию за то положение, в которое попала ваша, с позволения сказать, дочь…

Тут мужчина увидел, сидевшую за столом молодую женщину с округлым животом.

– Вера? – вкрадчиво спросил он.

– Да, я Вера… – растерянно ответила та.

Полина мгновенно сориентировалась.

– Ага!!! Понятно! Ты сюда припёрся по наущению Гришки, который обрюхатил мою дочь!

Мужчина как-то нервно сморгнул.

– Я приехал по поручению сына Григория… – попытался объясниться он.

И тут Полина разразилась отборными ругательствами.

Наконец, Вера не выдержала.

– Мама! Ну, хватит уже орать! Давай послушаем человека!

Выпустив пары, Полина внезапно умолкла.

Мужчина подошёл к столу, из внутреннего кармана добротной импортной куртки извлёк внушительную пачку денег.

– Вот, это доллары. На них вы сможете прожить безбедно несколько лет. Это всё, что я смогу для вас сделать.

Вера растерянно смотрела на деньги, затем перевела взор на отца Григория.

– Почему он не приехал? – сдавленным голосом спросила она.

– Григорий женился на девушке из очень влиятельной семьи. Вы его вряд ли увидите…

Вера, в душе которой до сего момента ещё жила искра надежды, тихо заплакала.

– Уходите… – с трудом прошептала она. – Я его ненавижу…

…Деньги, полученные Верой от Богданова-старшего, не пошли ей на пользу. Разрешившись от бремени прелестной девочкой, названной Натальей в честь бабки, она пустилась во все грехи тяжкие. Сошлась с Алексеем, и начали они на пару пропивать богдановскую компенсацию.

Наталью новоявленный отчим не любил. Он не мог простить этой малышке своего поражения и постоянно вымещал на ней накопившееся зло.

Однажды Полина, не выдержав очередной сцены, а затем и пьяной драки между дочерью и зятем, спеленала девочку потеплее и отправилась с ней в детский дом, где директорствовала Прасковья Петровна.

Прасковья не имела права оставлять девочку в учреждении, ведь официально мать от неё не отказалась. Но зная, о положении дел в доме Телегиных, нарушая все установленные инструкции, согласилась.

Протрезвев, Вера вспоминала-таки о дочери, считая, что в приюте под присмотром Прасковьи ей будет лучше. Вскоре после этого Алексей трагически погиб, и Вера осталась одна. Очнувшись от вечных пьянок, она заявилась в местный приют.

Прасковья цепким взором смерила односельчанку. Перед ней стояла спившаяся, опустившаяся женщина, от былой красоты которой не осталось и следа.

– Ты уверена, что хочешь забрать дочь? – строго спросила Прасковья.

– Уверена… Теперь всё будет по-другому.

Вера вместе с годовалой Натальей вернулась домой. Вскоре у неё появился новый кавалер…

Прошло ещё полгода, умерла Полина. Она хоть как-то приглядывала за внучкой. Деньги, оставленные Богдановым-старшим, закончились, и Вера осталась без средств к существованию. К тому же она рассталась с очередным любовником. Подумав на досуге о своей безнадёжной жизни, Вера Телегина взяла на руки дочь и отнесла её в приют, оформив отказ от родительских прав.

В этот самый момент в Мукоудёровку к сестре приехала Ирина Ильина. Расставшись со своим возлюбленным Василием Филипповым, сделав аборт, она бежала из города в богом забытую Мукоудёровку, рассчитывая там обрести душевный покой. И обрела его, устроившись работать в детский приют. Там она и увидела Наташу…

С первых же минут молодая женщина привязалась к малышке. А вскоре появился и сам Григорий Богданов. В деревне он узнал, что Вера спилась, а девочка растёт в детском доме. К тому времени у него появились обширные связи, и он бескорыстно начал помогать сиротам: привозил продукты, одежду.

Прасковья Петровна, знавшая историю Веры не хуже кого-либо в деревне, понимала: Григорий пытается оправдаться, заглушить муки совести. Так он познакомился с Ириной и проникся симпатией к этой доброй бесхитростной женщине.

Ирина как-то призналась Григорию, что хочет удочерить Наташу. Богданов обрадовался и помог уладить все формальности. Теперь он был спокоен за судьбу Наташи.

В Мукоудёровке же про это никто не знал. Ну, мало ли приезжала женщина из города, пожила в деревне, поработала в детском доме – уехала обратно в город с ребёнком… В то время детский дом был переполнен отказными детьми и никто в деревне понятия не имел (кроме Прасковьи и пожилой нянечки), что двухлетняя дочь Верки Телегиной обрела новую мать.

Ирина вернулась домой в Сурск. Соседи шептались: откуда у неё ребёнок? Да ещё и большенький?

Василий Филиппов, который к тому времени уже женился, обо всём догадался…

Однажды он пришёл к Ирине и признался:

– Я знаю, что девчонка-то не твоя. Неоткуда ей взяться… Ты почитай со мной последним жила…

Ирина строго взглянула на Василия.

– Наташа – моя дочь. Не ты – отец, это правда…

Василий округлил глаза.

– Ты меня что за дурака держишь? Какая дочь? Какой другой отец? Ты и в положении-то не была…

– Была! Просто никто не заметил. Я худая, искусно скрывала живот одеждой. А ребёнка я ещё родила до того, как с тобой сошлась. Отвезла дочь к сестре в деревню, там воздух свежий.

– Врёшь ты всё! – взъярился Василий.

– Ты к жене своей иди, на неё кричи! – резонно заметила Ирина. – А ко мне дорогу забудь.