Наталья вошла в дом вслед за Прасковьей. Внутренне пространство горницы дыхнуло на неё чистотой кипельно-белых занавесок с вышитыми гладью райскими птицами.
Посреди горницы стоял круглый деревянный стол, накрытый красной вязаной скатертью. На нём – чешская ваза из синего стекла с засушенными цветами. Эдакая икебана из полевых цветов…
У одной стены теснились старый кожаный диван сталинских времён, полированный немецкий шифоньер и финская хельга, до отказа забитая хрусталём, модным лет тридцать-сорок назад. У другой – в гордом одиночестве возвышалась горка с посудой. Рядом с ней стояли стулья, облачённые лёгкой рукой хозяйки в саржевые чехлы тёмно-коричневого цвета.
На широких подоконниках радостно лопушилась герань, расточая сладковатый аромат по горнице. Наталья невольно вспомнила бабушку, она тоже любила герань…
Отчего-то от этих приятных и дорогих сердцу воспоминаний девушка почувствовала себя легко и свободно, как дома…
– Да ты присаживайся, – пригласила Прасковья. – У меня в доме всё просто, без излишнего этикета.
Наталья присела на диван. Тем временем хозяйка выдвинула из хельги миниатюрный ящичек.
– Вот ключи от дома твоей покойной тётки, – произнесла она и положила «связку» на стол. Наталья было поднялась, чтобы их забрать. Но Прасковья скомандовала:
– Садись за стол, чай пить будем. Вижу – с дороги устала, а у меня пирожки вчерашние. Вкусные!
Наталья сглотнула. В животе у неё раздалось урчание – организм требовал нормального домашнего питания.
…Девушка выпила три чашки чаю, съела пять пирожков – такого с ней никогда не было! Куда только лезло? Она сама удивлялась…
А хозяйка приговаривала:
– Ешь, ешь… Вон худющая-то какая… Я тебя научу пирожки печь, это не трудно. Было бы желание… Да и душу в стряпню надо вкладывать, тогда вкусно получится.
Наталья хомячила, не стесняясь, уплетая выпечку за обе щёки. «До дома не дойду, лопну… – подумала она. – Ну и плевать, отожрусь, буду нормальной деревенской бабой. А чего в этом плохого? Не всем же около шеста увиваться…»
– А ты надолго ли к нам в Мукоудёровку? – осторожно поинтересовалась хозяйка.
Наталья отпила чаю из чашки…
– Угу… Насовсем…
Прасковья удивлённо вскинула брови.
– Насовсем? – переспросила она.
– Да… – пожевав, подтвердила гостья. – Мама умерла, работы в Сурске нет, пол в квартире прогнил и провалился. Теперь там крысы живут…
Прасковья тяжело вздохнула.
– Дом у тебя теперь есть. Я с руководством местным переговорю, оформим надлежащим образом. С работой помогу…
Наталья часто заморгала, не ожидая такой поддержки от фактически постороннего человека.
– Да ты не удивляйся, – Прасковья заметила реакцию девушки, – я с Настасьей была дружна ещё с молодости. Её внучка, Светочка, теперь под моим присмотром в детском доме живёт. Мне опекунство оформить по возрасту не дали… Свои-то дети выросли, разметала их судьба по белу свету… Вот и думала: будет девочка моим утешением в старости, а та, увы, уже в дверь стучится…
Наталья смутилась.
– Да вы ещё вовсе не старая… – возразила она.
Прасковья рассмеялась.
– Это оттого, что в вечных заботах живу. Некогда старость в дом пускать! Так она стоит за дверью! Там ей самое место!
Наталья поднялась из-за стола.
– Спасибо за угощение. Всё было очень вкусно.
– Если помощь понадобится – заходи, – напутствовала Прасковья девушку.
…Наталья подошла к дому своей тётки, Прасковья жила по-соседству. Поднялась на крыльцо, открыла ключом входную дверь. Разбухшая от влаги дверь поддалась не сразу, артачилась, но затем, тяжело скрипнув, отворилась.
Наталье показалось, что она входит в незнакомый ей ранее, новый мир. Сени встретили её отнюдь не приветливо, спёртый воздух вызвал у девушки приступ кашля. Она поспешила открыть маленькое оконце. Как ни странно, оно с лёгкостью распахнулось.
Девушка открыла ещё одну дверь, за ней находилась прихожая, в которую почти что не проникал свет. Наталья машинально рукой нащупала клавишу выключателя на стене… Та щёлкнула, но, увы, светильник под потолком не загорелся.
– Понятно электричество отрезали от столба за неуплату… – резюмировала девушка и решительным шагом направилась обратно.
Она вышла из дома, ещё раз окинула его придирчивым взором.
– Давай дружить, – предложила она. – Я в тебе поселюсь, наведу порядок. А для начала мне нужен свет.
Она решительно приблизилась к одному из трёх окон, выходивших на улицу, и попыталась оторвать приколоченную фанеру. Но, увы, сделать ей это не удалось.
– Так, понятно… Прибили на совесть… Нужен мужик с инструментом…
Неожиданно за спиной Натальи раздался смех. Девушка резко обернулась.
– И что смешного? – возмутилась она, воззрившись на местного «аборигена» лет тридцати. – Здесь сила нужна! И инструмент…
– Понятное дело! – согласился «абориген».
Наталье он показался неприятным, насмешливым… Словом, раздолбаем.
– Меня, между прочим, Михаилом зовут… – представился абериген-раздолбай.
– Наталья… – буркнула девушка.
– Фанеру хочешь отодрать? – философски поинтересовался он. – Это можно… Так я её сам и приколачивал три года назад, в аккурат после смерти Настасьи. Говорят, она твоя – тётка…
Наталья округлила глаза.
– Не фига себе! Я буквально только приехала, а про меня уже всё знают! – ярилась она.
– Понятное дело… – кивнул Михаил. – Здесь тебе не город, а – Мукоудеровка. Привыкай: на одном конце чихнут, а на другом – будь здоров – скажут! Сейчас инструмент из трактора принесу, и будет в доме светло.
Наталья посмотрела вслед Михаилу. Тот дошёл до трактора, стоявшего через два дома напротив, открыл кабину, порылся под сидением и, наконец, извлёк инструмент.
– Во! Гвоздодёр! – помахал он перед опешившей Натальей какой-то железякой. – Сейчас всё будет в ажуре!
Покуда Михаил устраивал для Натальи «ажур», из соседних домов за ней наблюдали любопытные настороженные глаза. Девушка невольно смутилась.
«М-да… Это тебе не по сцене полуголой скакать, здесь деревня… Выживает сильнейший…» – подумала она.
Михаил выполнил своё обещание: вскоре все три окна успешно освободились от фанеры.
– Ну что Наталья! Как говорится: долг платежом красен!
Девушка невольно напряглась.
– Долг? – переспросила она.
– Ну да! Я тебе помог, а ты меня чаем угости! – нагло заявил добровольный помощник.
Девушке не хотелось начинать новую жизнь с конфликта, тем паче, что угощать добровольца было нечем.
– Обязательно угощу, но в другой раз. Я с дороги, устала, да и в доме ещё не прибрано… – примирительно сказала она.
– Ладно, зайду как-нибудь… – пообещал Михаил и тотчас направился к своему трактору.
Наталья ещё долго смотрела ему вслед.
Глава 2
Наталья снова вошла в дом. Теперь при свете дня она могла рассмотреть скромную, если не сказать бедную внутреннюю обстановку.
Оттого, что дом несколько лет кряду стоял не протопленный, старые поблекшие от времени обои отсырели и местами отошли от стен. Надо было их переклеивать.
Штукатурка на печке облупилась… На мебели скопился слой пыли.
Наталья разочарованно взглянула на всё это запущенное хозяйство и тяжело вздохнула.
– Что ж… Придётся купить в сельпо резиновые перчатки и моющие средства… Не мешало бы ещё обоями разжиться… Подключить свет, истопить печь…
Наталья ещё раз прошлась по дому, преисполненная надежд на будущее.
– Ничего, обустроюсь, поживу пару лет. Горский смирится с моей смертью, а там как Бог даст, может, покину эту глушь и снова вернусь в Москву.
Для начала Наталья решила сходить в местный магазин. Она вышла из дома… и увидела подле крыльца трёх местных преклонного возраста женщин.
– Стало быть, это ты, городская Наталья, – племянница Мальцевой Настасьи? – поинтересовалась одна из них.
– Я…
– Мы вот познакомиться пришли, – продолжила настырная баба. – Прасковья сказывала – ты здесь в Мукоудёровке обоснуешься…
