Рейвенз-Крейг-Хаус, Шотландия

За двадцать лет до описываемых событий

Это был великолепный нож. С невероятно острым лезвием, способным разрезать железо. С рукоятью из рога оленя, загнанного братом. С ножнами из толстой бычьей шкуры.

Малькольм поднес его к свету. Солнечный луч скользнул по краю восьмидюймового лезвия — казалось, нож нарезает ломтиками сам солнечный свет.

И всего через несколько мгновений его отец примет смерть от этого оружия…

Но пока Малькольму неведомо, что такое может случиться. Он злится, что отец взял на охоту двух старших братьев, а его — нет. Он расстроен, что его оставили присматривать за домом, пока они занимаются по-настоящему мужским делом. Малькольм твердил, что он достаточно взрослый для охоты на вепря — ему уже сравнялось тринадцать, и везде, где надо, выросли волосы, — а отец все равно отказал ему.

Хлопнула входная дверь, возвещая о возвращении охотников. Малькольм перегнулся через деревянные перила, все еще держа зачехленный нож в руке. Внизу, у подножия лестницы холла, уже стояла его мать, вытирая руки о фартук. Ликующая улыбка сияла на ее лице, когда она приветствовала мужчин. Отец смачно поцеловал ее и стиснул в объятиях, а его братья в это время шагали к кухне, сгибаясь под тяжестью шеста, концы которого покоились на правом плече каждого из них. На шесте висел заколотый кабан.

— Какой большой, Джон! — сказала мать. — Всю зиму будем пировать.

— Да, — ответил отец, когда сыновья отошли достаточно далеко, чтобы не слышать его слов. — И это не единственная большая штуковина, которую я тебе припас.

— Джон! — засмеялась она, вырываясь из его цепкой хватки. — Не сейчас.

Его младший брат и сестры-близняшки заверещали от любопытства, когда увидели свежую добычу. Малькольм в угрюмом молчании спустился по лестнице. Это он должен был принести вепря на своих плечах. Ему должно было достаться восхищение братьев и сестер. Но когда его семья окружила огромного кабана, лежавшего на столе, он почувствовал, как ничтожны его мысли.

Отец хлебнул эля из высокой оловянной кружки.

— Малькольм, иди-ка глянь на добычу.

Устрашающего вида вепрь безжизненно лежал на разделочном столе, глаза его были закрыты, словно он только что уснул. Он был тяжелый — по меньшей мере одиннадцать стоунов. Достойный трофей.

Не говоря ни слова, Малькольм кивнул.

Джон поставил кружку и приподнял лицо Малькольма.

— Я знаю, сын, ты хотел бы быть с нами, — сказал он, как всегда видя его насквозь. — Но охота на вепря слишком опасна для тех, кто до нее не дорос.

— Я достаточно большой, отец, — возразил он чуть более ворчливо, чем хотел.

— Да, это так, — произнес Джон, проведя рукой по взъерошенным черным волосам сына. — Однако высокий — еще не значит взрослый. Ты совсем не ведаешь страха… Мы дадим тебе работу после зимы. В следующем сезоне мы возьмем тебя с собой. И возможно, именно ты завалишь хряка.

Малькольм улыбнулся, предвкушая захватывающие перспективы.

— Обещаешь?

Джон улыбнулся:

— Даю слово.

Внезапно с оглушительным стуком распахнулась дверь, от неожиданности мать и малыши испуганно вскрикнули. Холодный воздух наполнил дом, когда двадцать вооруженных мужчин ворвались в холл.

Джон заслонил собой Малькольма, мать собрала вокруг себя младших детей. Малькольм оглядел незваных гостей одного за другим. От них пахло кровью и вином, и они навели оружие на всех членов семьи Малькольма. Их взгляды разили смертью.

— Кто вы такие, черт возьми? — сурово спросил отец.

Высокий рыжебородый мужчина ответил:

— Да уж, действительно, черт возьми. Никак не ожидал встречи с людьми своего клана? Или ты думал, что твоя трусость сойдет тебе с рук?

Джон взял со стола охотничий нож.

— Убирайтесь!

Бородатый глухо рассмеялся.

— Вы это видели, ребята? У него, оказывается, есть яйца! — Он снова повернулся к отцу Малькольма. — Где же они были вчера, когда клан собирался на битву, а? Где был ты?

Острие его меча уперлось Джону в грудь.

Отец никогда не отступал.

— Я больше не буду повторять. Убирайтесь из моего дома! Если у вас претензии ко мне, обсудим их вне этих стен.

Бородатый поднял на своем мече убитого кабана.

— Ты убиваешь животных, но не готов сразиться с человеком. Ты жалкий трус, и больше никто.

От этих слов у Малькольма вскипела кровь.

— Мой отец не трус!

— Сиди тихо! — прикрикнул отец.

— Скажи-ка, парень, как бы ты назвал человека, который не стал участвовать в битве вместе со своим кланом? В битве, принять участие в которой не только его личный долг, но и дело чести, поскольку он дал клятву верности главе клана?

Малькольм не узнавал никого из этих людей, но на всех них были килты с одинаковым рисунком. Такие же, как на Малькольме.

— Я лично объяснил главе клана свою позицию. Я не враждую с Макбреями — мой сын Хэмиш женится на девушке из их клана. Я не могу биться против них.

— С тобой и твоими людьми нас вышло бы больше на поле брани. И тогда дело могло бы и не дойти до схватки — если бы они увидели, как нас много. А так у них получилось численное превосходство, и Макбреи это видели. Они разнесли нас в пух и прах. Битва была проиграна всего за два часа.

На морщинистом челе отца выступила испарина.

— Мне жаль.

— Жаль? — Один из мужчин выступил вперед. Он был заляпан грязью, его редеющие волосы прилипли к голове, а под глазами были огромные темные круги. — На моих глазах убили двух моих сыновей. Я нашел Уильяма с клеймором[1] в груди. Роберту сломали шею. Он умирал целый час. Лицо мужчины скривилось от боли и отчаяния. — Ты пока не знаешь, что такое жалость.

Джон тяжело сглотнул.

— Я понимаю твое горе. Но вина за смерть твоих сыновей лежит не на мне.

— Нет, на тебе, — сказал бородатый. — Смерть его сыновей, смерть и увечья всех, кто пострадал на поле боя, — на твоей совести. Твоей и каждого мужчины, который прятался вместе с женщинами за высокими стенами своих домов. Парни, пусть никто не сможет сказать, что в нашем клане не знают, что такое справедливость. Глаз за глаз! Если Ангус потерял двоих сыновей, значит, и Джону не дозволено сохранить своих!

— Нет! — закричала мать, вставая перед своими старшими сыновьями.

Коренастый мужчина ударил ее кулаком в лицо, и она упала на пол. Брат Малькольма Томас набросился на нападавшего, но его схватили двое других. Джон кинулся ему на помощь, рассекая кинжалом воздух.

В дом Малькольма ворвалась война.

Сердце Малькольма бешено колотилось о грудную клетку. Часто дыша, он беспомощно смотрел на рукопашную.

И тут внезапно он вспомнил… Он не беспомощен. В его потной ладони — кинжал в ножнах, который он взял в комнате Томаса.

Может ли он сделать это? Может ли использовать этот нож как орудие убийства?

Он услышал, как кричит от боли его отец, и в груди Малькольма вспыхнул огонь праведного гнева. Он расчехлил нож и бросился в гущу драки. Из горла его вырвался воинственный клич.

Но прежде чем он смог вонзить его в спину одного из мужчин, кто-то схватил его сзади и бросил на деревянный пол. Рыжебородый упал на него сверху, так что Малькольму стало трудно дышать. Он извивался, пытаясь освободиться, но враг не ослаблял хватку, пока не вырвал кинжал из ослабевшей руки Малькольма.

С возгласом досады Малькольм вскочил на ноги. Он смотрел на бородача, и внутри его бушевала ненависть. Страх растворился в жажде крови, и Малькольм понял, что ему не нужно оружие, чтобы уничтожить своего противника. Его руки превратились в тиски.

Мужчина не выказывал ни малейших признаков страха, но Малькольм готов был заставить его пожалеть об этом. Необузданная ярость накрыла его, как загнанное в угол животное. Безоружный Малькольм смело ринулся на бородатого мужчину. Он использовал кулаки, ноги, зубы… все, что угодно, чтобы нанести поражение человеку, напавшему на его семью. Краем сознания Малькольм отдавал себе отчет, что у мужчины в руках не только меч, но и кинжал Томаса. В любую минуту бородач мог вонзить его в тело Малькольма. Но ему было все равно. Он утратил страх.