Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Каким же образом?

— Выйдя за пределы моей, то есть своей собственной организации. Изменив ей. Доведя дело своими кулуарными маневрами до неблагоприятного вердикта Международного суда, что неизбежно вызовет самые нежелательные комментарии. В создавшихся обстоятельствах у меня не оставалось другого выхода, кроме как просить его об отставке. Поверьте, я и сам сожалею…

— Благодарю вас, сенатор Коллинз. Беседа с вами доставила мне, как всегда, большое удовольствие.

«Ах ты, лгунишка!..» — произнес про себя Раджасингх, отключая видеозапись и принимая вызов, горевший на пульте уже минуты две.

— Ну, слышал? — осведомился профессор Саратх, — Вот и конец доктору Вэнневару Моргану…

Раджасингх ответил старому другу задумчивым взглядом.

— Как ты любишь, Пол, делать поспешные выводы! Держу пари, что ты заблуждаешься.

III

КОЛОКОЛ

22

ОТСТУПНИК

Доведенный до отчаяния бесплодными попытками постичь суть Вселенной, мудрец Девадаса в конце концов возвестил в великом гневе:

— Любое утверждение, в котором содержится слово «бог», ложно. Внезапно подал голос самый скромный из учеников мудреца, Сомашири:

— Фраза, которую я произношу сейчас, содержит слово «бог». Но я не вижу, о благородный учитель, каким образом это простое утверждение может быть ложно.

Девадаса размышлял над услышанным в течение нескольких лун. Затем он ответил ученику, не скрывая самодовольства:

— Только утверждения, в которых не содержится слова «бог», могут быть истинны.

Голодный мангуст не успел бы проглотить просяное зернышко, как Сомашири откликнулся:

— Но если отнести твое утверждение к нему же самому, о преподобный, оно становится ложно, поскольку в нем содержится слово «бог». А если твое утверждение ложно…

В ту же секунду Девадаса разбил о голову Сомашири чашу для подаяний и потому должен почитаться истинным основателем дзен-буддизма.

«Чулавамса»[55]. Отрывок из главы, не найденной до настоящего времени

Досточтимый Паракарма пустился в путь в предвечерние часы, когда ступени лестницы уже не были так накалены беспощадным солнцем. Он рассчитывал переночевать в верхней гостинице для паломников, а на следующий день вернуться в мир людей.

Маханаяке Тхеро не стал ни напутствовать собрата, ни отговаривать: если преподобный и был огорчен, то ничем этогоπ не выдал. Он лишь промолвил: «Ничто не вечно» — и сложил ладони у груди вместо благословения.

Досточтимый Паракарма — бывший, а возможно, и будущий доктор Чоум Голдберг — не сумел бы, наверное, объяснить настоятелю мотивы своего поступка. Легко сказать: «Я уверен, что поступаю правильно», — куда труднее доказать это людям и себе.

Здесь, в обители Шри Канда, он на время обрел душевное спокойствие — теперь оно миновало. Логика ученого не позволяла ему долее мириться с присущей буддизму двусмысленностью: то ли бог есть, то ли нет — монахам это, казалось, было совершенно все равно, а Паракарме такое равнодушие представлялось хуже прямого отрицания.

Если бы могла существовать генетическая предрасположенность к богоискательству, оставалось бы предположить, что доктор Голдберг унаследовал редкий набор генов от каких-нибудь далеких предков. Он искал бога через математику — нет, конечно, не он первый, хотя со времен Курта Гёделя, отца современной математической логики, таких фанатиков и поубавилось. Тем не менее Голдберг-Паракарма обратился к миру мнимых величин, к глубокой, прекрасной в своей простоте эйлеровой формуле:

е+ 1=0,

и задал себе непроходимо метафизический вопрос: не свидетельствует ли ее динамичная асимметрия о том, что мир есть создание некоего исполинского интеллекта?

Он начал свою научную карьеру с того, что предложил новую теорию происхождения Вселенной, просуществовавшую, прежде чем ее не опровергли, целых десять лет. Неудивительно, что нашлись поклонники, провозгласившие Голдберга новым Эйнштейном или Н’Гойей. В век специализации, доведенной до абсурда, этот возмутитель спокойствия ухитрился внести заметный вклад даже в аэро- и гидродинамику — науки, которые давно считались омертвевшими, неспособными к дальнейшему развитию.

И вдруг в свои лучшие годы он испытал приступ религиозного ослепления, почти как Блэз Паскаль, хотя и без столь трагических последствий. На целых десять лет ученый по доброй воле затерялся в безвестности шафрановых тог, посвятив свой блестящий ум мертвым догматам веры. Пожалуй, он и сегодня еще не жалел о растраченных годах и не поручился бы, что порвал с буддизмом навсегда: настанет день, думал он, и великая лестница, быть может, увидит его опять. Но таланты, данные ему свыше, словно пробудились от долгого сна; сейчас ему предстояла работа, а для нее нужны были инструменты, каких не сыщешь в монастыре — да, коли на то пошло, и на всей Земле тоже.

Неприязни к Вэнневару Моргану он больше не испытывал. Пусть ненамеренно, но ведь именно инженер заронил искру, породившую пожар; что ни делается, все к лучшему. Тем не менее храм Шри Канда надо защитить любой ценой. Это Паракарма решил твердо, независимо оттого, как повернется колесо судьбы и суждено ли ему самому вновь изведать покой вершины.

И вот, подобно новому пророку Моисею, досточтимый Паракарма стал спускаться в мир, от которого сам же отрекся. Он был слеп к окружающей красоте земли и неба: любые зримые красоты представлялись ему совершеннейшим вздором рядом с теми, что видны ему одному, — с легионами уравнений, движущимися по тропам мозга.

23

КОСМИЧЕСКИЙ БУЛЬДОЗЕР

— Ваша беда в том, доктор Морган, — объявил посетитель, — что вы облюбовали себе не ту планету.

— Думается, — парировал Морган, намеренно не сводя глаз с кресла на колесах, в котором приехал гость, — что про вас можно с полным правом сказать то же самое.

Вице-президент Народного банка Республики Марс ответил незлобивым смешком.

— Ну я-то явился на Землю всего на недельку — и сразу обратно на Луну, в условия, приемлемые для цивилизованных людей. При необходимости я мог бы встать на ноги, но предпочитаю обходиться без этого.

— Послушайте, а зачем вам вообще понадобилось являться на Землю?

— Стараюсь бывать здесь как можно реже, но иногда от этого не уйдешь — нужно увидеть все своими глазами. Вопреки распространенному заблуждению отнюдь не все можно решить на расстоянии. Думаю, вы и сами того же мнения.

Морган кивнул: в словах марсианина была немалая доля истины. Как часто фактура материала, жесткость камня или податливость песка под ногами, запах джунглей, водяные брызги на лице наталкивали его самого на рождение новых замыслов! Надо полагать, придет день — и все эти ощущения тоже будут передаваться на расстояние; не секрет, что попытки такого рода уже предпринимались — на экспериментальной основе, ценой огромных затрат. Но никакие затраты, никакие чудеса электроники не в силах полностью заменить реальность: люди всегда остерегались подделок…

— Если вы приехали на Землю специально ради того, чтобы поговорить со мной, — сказал Морган, — то я польщен такой честью. Но если вы хотите предложить мне работу на Марсе, то не советую тратить время понапрасну. Я доволен своей отставкой, доволен возможностью общаться с друзьями и родными, которых не видел годами, и совершенно не намерен начинать все сызнова.

— Не верю своим ушам: вам же всего пятьдесят два! Вы не сможете жить в праздности…

— А я и не собираюсь. Есть добрый десяток дел, которым я могу посвятить остаток жизни. Древние инженеры — римляне, греки, инки, — их искусство всегда восхищало меня, но я никогда не имел времени заняться им всерьез. Всемирный университет просил меня подготовить и прочесть курс о принципах современного дизайна. Я подрядился написать учебник по проектированию сверхсложных сооружений. Кроме того, мне хотелось бы разработать две-три полезные идейки насчет использования стихий — ветров, землетрясений и так далее — для корректирования динамических нагрузок. Я же до сих пор остаюсь консультантом «Дженерал тектонике». И еще я готовлю доклад о совершенствовании структуры управления ВСК.

вернуться

55

«Чулавамса» — ланкийская хроника, охватывающая события V–XVIII вв.

90
{"b":"166098","o":1}