— Боюсь, вчера вечером я ввел вас в заблуждение, — весело сказал он. — Я пришел в Люс вовсе не прежним путем, так что закрывать его было вовсе не обязательно.

На лицах советников отразилось облегчение, смешанное с растерянностью.

— Как же ты сюда попал? — спросил глава комитета.

Элвин понял: советник уже догадывался о том, как все было на самом деле. Не перехватил ли он команду, которую гость только что мысленно послал через горы? Но мальчик ничего не ответил, лишь показал на северное небо.

Слишком быстро для того, чтобы можно было уследить взглядом, над горами по дуге промчалась серебристая игла, оставляя длинный светящийся след. В шести километрах над Люсом она остановилась — не сбрасывая скорость и не тормозя, в одно мгновение, непостижимым для разума образом. С неба прилетел могучий грохот заполнявшего пробитую кораблем дыру воздуха. Чуть позже сам корабль, сверкая в лучах солнца, опустился на склон холма в нескольких сотнях метров.

Трудно сказать, кто удивился больше, но Элвин опомнился первым. Пока они шли — почти бежали — к кораблю, он подумал, приходилось ли тому совершать подобные маневры в обычных условиях. Помнится, в своем первом полете он не ощущал никакого движения. Однако куда больше его озадачивал тот факт, что еще вчера эта великолепная машина была погребена под толстым слоем твердого как железо камня. Лишь когда Элвин добрался до корабля и обжег пальцы, неосторожно коснувшись корпуса, он понял, в чем дело. На носовой части все еще виднелись следы земли, но она оплавилась, превратившись в лаву. Все остальное же полностью исчезло, открыв прочный металл, который не могли разрушить ни время, ни силы природы.

Вместе с Теоном Элвин остановился в открытом люке и посмотрел на троих молчащих советников. Интересно, о чем они думают? Но выражения лиц ничего ему не говорили.

— Мне надо отдать кое-кому должок в Шалмирейне, — сказал он, — Пожалуйста, скажите Серанис, что мы вернемся к полудню.

Советники проводили взглядом корабль, который двигался на юг — на этот раз довольно медленно, поскольку лететь было недалеко. Затем возглавлявший их молодой человек философски пожал плечами.

— Вы всегда противостояли нашему желанию перемен, — сказал он, — и пока что побеждали. Но не думаю, что будущее принадлежит кому-то из нас. И Люс, и Диаспар подошли к концу своей эпохи, и мы должны этим воспользоваться наилучшим образом.

Некоторое время все молчали. Затем один из его спутников задумчиво проговорил:

— Я совершенно не разбираюсь в археологии, но эта машина явно слишком велика для обычного летательного аппарата. Вам не кажется, что это может быть…

— Космический корабль? Если так — ситуация действительно критическая!

Третий тоже пребывал в глубокой задумчивости.

— Исчезновение как летательных аппаратов, так и космических кораблей — одна из величайших загадок Переходных Веков. Эта машина может быть чем угодно; пока что стоит предполагать худшее. Если это действительно космический корабль, мы должны любой ценой помешать мальчишке покинуть Землю. Есть опасность снова привлечь Пришельцев. И это будет конец.

Наступила угрюмая тишина. Затем главный заговорил:

— Эта машина прилетела из Диаспара. Там кто-нибудь должен знать правду. Пожалуй, стоит связаться с нашими собратьями — если они снизойдут до разговора с нами.

Семена, брошенные Элвином, дали всходы намного раньше, чем кто-либо мог ожидать.

Горы все еще окутывала мгла, когда мальчики достигли Шалмирейна. С этой высоты чаша крепости едва различалась; казалось невероятным, что когда-то судьба Земли зависела от этого крошечного черного диска.

Но вот Элвин посадил корабль среди руин, среди запустения, от которого веяло могильным холодом. Нигде не видать ни старика, ни его машин. С трудом удалось найти вход в туннель. Наверху лестницы Элвин крикнул, предупреждая о своем приходе, но ответа не последовало. Они двинулись вперед тихо, решив не будить старца, если он спит.

Он действительно спал, мирно сложив руки на груди. Глаза были открыты, невидящий взгляд устремлен на массивную крышу, словно пытаясь рассмотреть сквозь нее звезды. На губах застыла легкая улыбка — смерть явилась к нему не как враг.

Рядом с ним неподвижно висели в воздухе два робота. Когда Элвин шагнул к покойнику, они протянули щупальца, пытаясь остановить мальчика, и он счел благоразумным не подходить ближе. Сделать он все равно ничего уже не мог.

Стоя посреди комнаты, он молчал, чувствуя, как ледяной ветер проникает в душу. Впервые заглянув в бледное лицо смерти, он понял, что часть его детства закончилась навсегда.

Таков оказался конец этого странного братства, возможно, последнего в своем роде. Несмотря на все заблуждения этих людей, их жизнь не пропала впустую. Каким-то чудом удалось сохранить знания прошлого, которые иначе были бы утрачены навсегда. Теперь же их орден последовал по пути миллионов других, когда-то считавших себя вечными.

Мальчики оставили старика в гробнице среди гор, где никто не потревожит его сон до скончания времен. Служившие ему при жизни машины будут надежно охранять тело, не покинут его никогда. Настроенные на мозг хозяина, они не дождутся от него новых команд и прекратят свое существование не раньше, чем рассыплются в прах сами горы. Вот так же в незапамятные времена служили человеку верой и правдой легендарные четвероногие создания.

Они молча вернулись к поджидавшему кораблю, и вскоре крепость вновь обернулась темным озерцом среди холмов. И вот под ними раскинулся весь Люс — огромный зеленый остров в оранжевом море. Еще ни разу Элвин не поднимался столь высоко; когда корабль наконец замер, внизу виднелся весь полумесяц Земли. Люс был теперь лишь темной точкой на серо-оранжевом фоне пустыни. Зато на изрядном расстоянии от него сверкало нечто похожее на многоцветный драгоценный камень. Теон впервые увидел Диаспар.

Они долго сидели и смотрели на медленно вращающуюся внизу Землю. Элвин жалел, что не может показать мир из космоса правителям Люса и Диаспара.

— Теон, — наконец сказал он, — как думаешь, я правильно поступаю?

Вопрос удивил Теона, ничего не знавшего о сомнениях, порой обуревавших его друга. Нелегко было и ответить беспристрастно: как и Рорден, Теон чувствовал, что его беспощадно затягивает в водоворот, который Элвин оставляет на своем жизненном пути.

— Думаю, ты прав, — медленно ответил Теон, — Слишком долго были разделены наши народы.

И это действительно так, подумал он, хотя знал, что немалую роль сыграли и его собственные чувства.

Но Элвина беспокоило кое-что еще:

— Есть одна проблема, о которой я до сих пор не думал. У нас разная продолжительность жизни.

Больше он ничего не сказал, но каждый понимал, о чем думает другой.

— Меня это тоже не радует, — признался Теон, — но, думаю, проблема решится, когда наши народы снова узнают друг друга. Оба не могут быть правы — возможно, наши жизни чересчур коротки, а ваши слишком длинны. Со временем удастся найти некий компромисс.

Элвин задумался. Да, в том единственная надежда, но переходные времена наверняка будут тяжелыми. Он снова вспомнил горькие слова Серанис: «И он, и я будем уже много столетий мертвы, а ты так и останешься мальчиком».

Что ж, он готов с этим смириться. Даже в Диаспаре эта же тень омрачала любую дружбу, и не имело значения, продолжалась она сто или миллион лет. Благосостояние народа требовало смешения двух культур, и счастье индивидуума не играло никакой роли. На мгновение Элвин представил себе человечество чем-то большим, нежели живой фон, на котором проходила его собственная жизнь, и без колебаний согласился с тем, что его выбор может принести ему беду.

Больше они этой темы не касались.

Внизу продолжала свое бесконечное вращение планета. Чувствуя настроение друга, Теон молчал, и наконец Элвин заговорил снова:

— Впервые покидая Диаспар, я совершенно не представлял себе, что найду. Обнаружив Люс, был на седьмом небе от счастья, — но теперь все на Земле кажется столь маленьким и незначительным. Каждое новое открытие вызывает все больше вопросов, и я не успокоюсь, пока не узнаю, кем был Учитель и почему он прилетел на нашу планету. Если я когда-нибудь это узнаю, наверное, начну интересоваться Великими и Пришельцами, и так далее.