— Исключительная вещь, — произнес он со знанием дела.

— Этот самый лучший из всех.

— А что, есть и другие?

— Были. Я все продала, но они не шли ни в какое сравнение с этим.

— Понятно, — протянул Зейн, глядя на кинжал.

— Как видишь, кинжал настоящий. Рубины индийские.

— Не сомневаюсь. Никогда не встречал таких красивых, даже в Шри-Ланке.

— Я тоже, — отозвалась она и заметила, как слегка приподнялась его правая бровь. Лили помнила это движение: оно означало, что Зейн поражен ее познаниями. А она даже не знала, что он бывал в Шри-Ланке. А где еще? С кем он встречался? Насколько сильно изменился, после того как уехал из Техаса? И вообще, осталось ли в нем хоть что-нибудь от того, прежнего Зейна? Ей хотелось узнать все это. Она просто должна была узнать. Не жить же в неведении… всю жизнь в неведении.

— Даю десять тысяч.

Лили отрицательно покачала головой:

— Тридцать.

— Пятнадцать.

— Двадцать пять.

— Восемнадцать, и ни пенни больше.

Лили улыбалась:

— А может, все-таки девятнадцать и выпивка за мой счет?

Зейн удивленно поднял брови:

— Идет.

Лили с ослепительной улыбкой смотрела на него.

— Бумаги я оформлю прямо сейчас.

«Ранчо Пост-Оук» на восточной стороне 610-го кольца, неподалеку от «Галереи», считался вторым по популярности хьюстонским баром в стиле кантри после «Элана» конца семидесятых. Даже во вторник вечером проносившиеся по дубовой аллее, залитой электрическим светом, длинные белые лимузины то и дело останавливались у центрального входа, высаживая знаменитостей, состоятельных банковских служащих, компьютерных дельцов и стареющих богачей. Публика собиралась — высший класс, ничем не напоминавшая ковбоев и завсегдатаев родео, наводнявших кафе и танцульки на окраинах города. Женщины в шикарных кожаных платьях и замшевых жакетах с бахромой, которые продавались в магазинах, расположенных в «Галерее». Мужчины в ковбойских рубашках и джинсовых костюмах, сшитых лучшими портными города, изображавшие из себя ковбоев. Нетрудно было заметить, что в «Ранчо Пост-Оук» собирались люди солидные.

Лили не стала переодеваться перед встречей с Зейном. Она едва успела закончить с бумагами, просмотреть два факса и закрыть магазин. Ранние посетители нередко приходили в деловых костюмах, и она чувствовала себя вполне нормально. Улыбаясь, она подошла к Зейну.

Он взял ее за руку и подвел к высокой стойке бара.

— Я очень доволен сегодняшним приобретением, и мой клиент тоже. Мы только что созванивались. Ему так не терпится поскорее увидеть кинжал, что он решил меня встретить.

— Цена его устроила? — спросила Лили, усаживаясь на высокий стул.

— Да.

Зейн сел рядом с ней. Он испытывал странное чувство, словно именно победа, одержанная им над Лили, стала необходимым подтверждением его права на то место, которое он занимал в торговле. А может, ему просто хотелось взять над ней верх? Бог знает почему, но ни одна красивая женщина никогда не влекла его так сильно. Даже теперь, несмотря на ее строгий деловой костюм, Зейн сразу же обратил внимание на ее длинные, стройные ноги и на то, что она сменила простые круглые серьги на пару старинных длинных серебряных и расстегнула две верхние пуговки на блузке.

«Господи, помоги мне, — мелькнуло у него в голове. — Я хочу ее. Очень».

Зейн нервно облизнул губы.

Взгляд Лили невольно задержался на них. Ей вспомнилось, как сотни, тысячи раз Зейн целовал ее. Вспомнился вкус его губ, сводивший ее с ума. Лили беспокойно заерзала на стуле.

— Тебе здесь нравится? — наконец спросила она, стараясь освободиться от навязчивых и соблазнительных фантазий. Теперь они просто друзья и больше ничего.

— Неплохо.

— И только? Я сама была здесь лишь однажды. По-моему, напоминает нью-йоркские бары в стиле кантри. Я поэтому его и выбрала. Хотела, чтобы ты чувствовал себя как дома.

— Я чувствую себя как дома, — ответил он. «Мой дом — ты. Мой дом — Техас. Я понял это с первой же минуты, как увидел тебя сегодня».

— Последний раз мы виделись в Сан-Диего. Расскажи, как ты живешь в Нью-Йорке. Ты по-прежнему счастлив там?

К ним подошла официантка, чтобы принять заказ.

— Мне «Корону» в бутылке и два лайма, — не дожидаясь Зейна, сказала Лили.

— Мне то же самое.

Когда девушка ушла, Лили снова перевела взгляд на Зейна.

— Так как?

— Потрясающий город. Другого такого нет. Я люблю приключения. Мне нравится сражаться с экспертами, которые вдвое старше меня и имеют в десять раз больше опыта и знаний. От них можно кое-чему научиться.

— А здесь тебе, конечно, не у кого было учиться? — выпалила Лили и тут же прикусила язык.

Его глаза потеплели.

— Нет, это я… у тебя.

«Ты научила меня любить», — подумал Зейн.

— Я очень благодарен тебе за это, — произнес он тихо.

Зазвучала музыка. Одна из тех простых сельских баллад, которые всегда кажутся глуповатыми тем, кто не любил, и невыразимо печальными — тем, кому знакомо это чувство.

— Я все надеялась… тогда давно… вдруг ты позвонишь мне… по делу, я имею в виду, — сказала Лили.

Принесли пиво.

Она схватила бутылку с высоким горлышком и сделала два глотка. У нее пересохло во рту. Лили с яростью выдавила лайм в бутылку.

«Господи! Какая же я дура! Не могу сказать, что чувствую! Что со мной? И зачем только я сюда пришла?»

Глядя сейчас на Лили, Зейн вдруг вспомнил, как когда-то в юности он дразнил ее, что она не умеет пить из горлышка, и все пытался научить. Она смеялась, шлепала его по руке, потом они в шутку подрались, а кончилось все любовью.

Любовь.

Зейн с грустным сожалением смотрел на ту, которую любил всегда, которую всегда будет любить.

— Что с тобой?

— Ничего, — коротко бросил он и сделал большой глоток из своей бутылки.

— У тебя такой вид, как будто ты потерял своего лучшего друга.

В его глазах вспыхнули печальные огоньки.

— Я действительно потерял своего лучшего друга. Давно.

Лили почувствовала, как у нее застучало сердце и зазвенело в ушах. Он сидел здесь, рядом с ней, а она вела себя так, словно это просто старый добрый клиент. Сколько бессонных ночей она провела, думая о нем! Если сложить их, получилось бы года три. С каким упорством отказывалась она от любых отношений с другими мужчинами, и все из-за того, что в ее глазах никто из них не мог даже сравниться с Зейном. Надо сказать ему об этом. Она же, наоборот, снова отталкивала его. Откуда этот равнодушный тон? Ей хотелось, чтобы он обнял ее, поцеловал, а вместо этого у нее на лице застыла нелепая ледяная маска.

«Что же это со мной?»

Зейну нестерпимо хотелось взять Лили за руку. Но он едва решался дотронуться до рукава. Неужели это все, что ему позволено? Может, стоит попытать счастье… сказать ей о том, что он чувствует… раз и навсегда?

— Лили. — Он беспокойно вздохнул. Потом с трудом проглотил слюну и решил попробовать. Теперь или никогда. — Боже мой, Лили, я так соскучился.

Слезы заволокли ей глаза. Лили испугалась, что сейчас заплачет. Оставалось одно спасение: снова перевести разговор в деловое русло.

— Ты так и не назвал мне своего клиента. Мне кажется, я имею право знать, кто купил мой кинжал.

Зейн не мог оторвать глаз от ее рта. Господи! Как он желал ее! Ему хотелось вернуть хоть немного здравого смысла своей упрямой Лили. Поцеловать ее, прижаться к ее губам с такой силой, чтобы она больше никогда не смогла оторваться.

— Я не имею права раскрывать его имя.

Чувства переполняли Зейна. Он больше не мог пи о чем думать, он только чувствовал.

Перегнувшись через стол, он положил руку на затылок Лили и с силой потянул ее к себе. Как орел, бросающийся камнем с неба за своей добычей, Зейн схватил ртом ее губы. Он настойчиво требовал ответа, словно пытался заставить ее открыть ему свое сердце.

Поцелуй показался Лили в тысячу раз сильнее и неудержимее, чем все, что она испытывала тогда, в детстве. Поцелуй мужчины, которому она действительно очень нужна. Его язык скользил по стенкам ее рта, заставляя волны озноба пробегать у нее по спине. Лили почувствовала внутри выброс горячей влаги. Впервые за одиннадцать лет ей снова хотелось любить, наполнить себя им, ощутить наслаждение от тяжести его тела. Забыть обо всем, кроме него.